Арчибальд Хейли, превратившийся после смерти отца из маркиза в герцога Малмсбери, был одет во фланелевую пару, темно-красный свитер с надписью на груди «ГАРВАРД» и тапочки без носков. Пока Катриона искала свой мячик в густо посаженных на клумбе георгинах, он, напустив на себя грозный вид, вновь вернулся к интересующей его теме:
— Так как же?
— Разумеется, я не собираюсь разводиться с Джонатаном.
— Но это же глупо, — начал раздражаться герцог. — Ты немедленно должна развестись с ним и выйти замуж за меня.
Я многие годы мечтаю жениться на тебе. И ты прекрасно об этом знаешь. Твои дети уже ходят в школу. Переделка дома закончена. Чем ты дальше займешься? Ты же с ума сойдешь от скуки. Мне кажется, теперь тебе самое время заняться и моими владениями.
— Нет.
— Если ты не выйдешь за меня замуж, — мрачно продолжал Малмсбери, — я женюсь на Салли Поттер-Смит.
Должен же я на ком-нибудь жениться. Мне нужен наследник, и все такое.
Уехав в Гарвард зеленым юнцом, всего и всех боящимся, и в особенности своей громогласной матери, Арчибальд вернулся весьма уверенным в себе, приосанившимся молодым человеком, знающим себе цену и по-новому понимающим цели собственной жизни. После смерти отца Малмсбери, не теряя времени, развернул бурную деятельность по переделке дома и участка в предместье Лондона в рискованное, но доходное предприятие. Теперь по комнатам его большого дома, превращенного в музей, бродили толпы туристов, совершавших автобусные экскурсии по городу. Приезжие с удовольствием уплетали пирожные в винном погребе, превращенном в кафе, а их дети наслаждались катанием на карусели и качелями, установленными во дворе, и без устали шастали по живому лабиринту.
— У Салли Поттер-Смит есть деньги, но она напрочь лишена чутья.
— А у меня есть и то и другое? Благодарю, — грустно вздохнула Катриона. — Но я не, хотела бы, чтобы на мне женились из-за этого.
— Да, Боже ты мой, Кэт, неужели ты не понимаешь, что я шучу? Я люблю тебя. И ты это знаешь. Что же тебе еще нужно? Что я должен сделать? Что еще должен говорить?
Послушай, мы будем великолепной парой. Только представь себе, сколько всего мы могли бы сделать вместе.
— До чего же великодушно с твоей стороны! Но прости, Арчи. — Голос Катрионы смягчился. — Ты прав, говоря, что нам было бы хорошо. Но… я не люблю тебя.
Катриона смиренно стояла на краю площадки и наблюдала, как ее дочь, скорее по везению, нежели по умению, пропихнула свой мячик через очередные воротца и оказалась очень близко от герцога, который, повернувшись лицом к Кэролайн, нарочно злодейским голосом пригрозил ей:
— Чуть ближе, детка, и я разнесу тебя в щепки.
Катриона услышала, как взорвались смехом дочь и присоединившийся к сестре Джулиан, и от всего сердца пожелала себе все-таки полюбить Арчи.
Но Катриона не могла. К тому же сейчас у нее есть все, что нужно… Ну почти все.
«Двое здоровых, прекрасных детей, — принялась перечислять про себя Катриона. — Чудесный дом. Куча денег и несколько по-настоящему хороших друзей».
Над головой простиралось безоблачное июльское небо; пчелы лениво гудели в зарослях лаванды; Глэдис выкатила на террасу столик с чайным сервизом.
«Мне повезло, — убеждала себя Катриона. — В конце концов, мало кому достается так много, к тому же я еще и любима».
Она поднялась по ступенькам и села во главе стола.
Глэдис принесла поднос с крошечными бутербродами из черного хлеба и тонко нарезанных ломтиков огурцов.
В доме зазвонил телефон. Почти сразу же в дверях появилась запыхавшаяся мисс Клоуд:
— Леди Кэт, звонит ваша мать. Ваш отец заболел. Она так потрясена, что не может говорить…
И тут начался кошмар.
«Дорогая Гвин!
Пишу это письмо и для Джесс тоже, перескажи ей, пожалуйста, то, что прочтешь. У меня просто нет сил писать о происшедшем дважды.
Папа умер. У него был инфаркт, и он скончался в течение нескольких минут. До сих пор не могу в это поверить.
Но самое страшное еще впереди. Я чувствую себя ужасно виноватой. Во всем виновата только я, понимаешь…»
— Наш Эрни был бы сейчас жив, если бы не ваши обожаемые ванные комнаты, и бассейны, и королевские наряды, и азартные игры в Лондоне. — Охваченная горем миссис Скорсби гневно высказывала свои горькие обвинения в адрес Джонатана:
— А вы, девушка, — обратилась миссис Скорсби к дочери, — вы продали себя за смазливое лицо и титул, и вот к чему это привело. Осиротевший дом и прорва долгов.
Вашему отцу не пришлось выбрасываться из окна только потому, что внезапная смерть настигла его. Он умер в отчаянии и позоре.
«Оказалось, что папа годами брал у компании деньги, прокручивал их, подделывал векселя и счета — и все ради меня, — а теперь это открылось. Если бы отец был жив, его, очевидно, посадили бы в тюрьму.
Итак, мы банкроты. И я чувствую, что мы заслужили такую участь.
О Боже, что за сумасшедший дом! Какая горькая судьба!»
В уплату личных долгов отца должен был уйти не только Скорсби-Холл, но открылось также и то, что Джонатан повторно заложил Барнхем-Парк, ничего не сказав об этом Катрионе, тем самым он лишил ее подстраховки, которую она всегда держала на крайний случай.
Теперь Катриона, Джесс и Гвиннет сидели за круглым столом в преображенной столовой, не пахнувшей больше гнилью и собачьей шерстью, но благоухающей ароматом цветов. На столе стоял хрустальный графин с коньяком. Перевалило далеко за полночь.
— Слава Богу, что вы приехали, — вздохнула Катриона. — Вы и представить себе не можете, до чего же я вам благодарна.
Джесс была более чем рада своему приезду, позволившему ей отвлечься от собственных проблем и заняться решением чужих.
— Ума не приложу, что же мне теперь делать? — Катриона разлила коньяк по бокалам, решив про себя, что может позволить себе еще три порции. — Что, черт возьми, мне предпринять?
— Послушай, Кэт, у меня есть деньги. Я гребу их лопатой. Можешь взять сколько нужно.
— И у меня есть деньги, — поддержала подругу Джесс. — Я практически их не трачу.
Катриона улыбнулась и покачала головой, чувствуя, что вот-вот расплачется.
— Ах, Гвин, Джесс… — Катриона не выдержала и, всхлипнув, протянула подругам руки. Гвиннет крепко сжала ладонь Катрионы. — Спасибо. Но — нет.
— Ну, в таком случае, — оживилась Джесс, — тебе следует подыскать себе работу.
Катриона истерично захихикала сквозь слезы:
— А у меня великолепный опыт, не так ли? Я умею составлять букеты, украшать дом и готовить бифштекс «Веллингтон». Может, мне и удастся ухватить где-нибудь местечко поварихи.
И все же в голове Катрионы блеснул первый луч отличной идеи.
