— Так это она посолила рыбу?
— Ага. И заодно насолила вам. Я уже с ней поговорил, она очень плакала и раскаивалась.
Мужчина разводит руками, и я понимаю, как непросто ему пришлось этим вечером. В животе резко теплеет, разнося жар по всему телу, и я слегка дрожу, покрываясь мурашками.
— А сейчас она где?
— Уже спит. Я подумал, что можно её оставить на полчасика, и решил съездить к вам — извиниться и отдать сумочку. И заодно хотел попросить вас приехать к нам снова.
Последние слова Андрея Владимировича эхом проходятся по моим нервам, и я понимаю, что Варя, оставшаяся без матери, скорее всего, захочет насолить мне снова. Она ни за что не подпустит меня к своему обожаемому папочке, и будет охранять его точно Цербер.
— Ну, я не знаю.
— Пожалуйста. Обещаю, я найду профессиональную домработницу, но пока мы очень нуждаемся в вас.
Нежный баритон закрадывается в дальние уголки моей души, и я непроизвольно киваю, не в силах отвести взгляд от этих умопомрачительных глаз.
Чёрт, какая же я безвольная!
— Спасибо.
Неожиданно Зверь подаётся вперёд, сминая своими влажными губами мой рот, и я нежно обхватываю руками его мускулистую шею. Его роскошный вкус разливается по моему языку жаркой пульсирующей волной, и из моих приоткрытых губ вырывается хриплый стон.
Его хлёсткий язык исследует мой рот, переплетаясь с моим острым язычком и я готова потерять сознание, обмякнув в руках этого шикарного любовника, уложившего в свою кровать, наверняка, немало женщин.
Правая рука мужчины по-хозяйски ложится на мою упругую грудь, пощипывая нежный сосок, и по позвоночнику начинает бежать россыпь мелкой дрожи.
Моё лоно мгновенно стало влажным и я теснее прижимаюсь к стальному телу главного редактора. Упираюсь бедром в его каменную плоть, налившуюся под тёмными джинсами, и запрокидываю голову.
В голове полный вакуум, и из здравомыслящего человека я превращаюсь в податливую мартовскую кошечку, нежно рыча и царапая широкую спину мужчины.
— Мне пора, Виктория…
Глухой, прерывающийся от сбивчивого дыхания, голос мужчины отрезвляет меня, и в ту же секунду он оставляет меня, отступая на шаг назад. Скольжу затуманенным больным взглядом по всклокоченной шевелюре мужчины, и не могу понять — он что, издевается надо мной?
Прижимаюсь спиной к стене, дрожа от пульсирующей боли внизу живота, и смотрю вслед удаляющемуся Зверю.
Какого чёрта?
— Дома Варя одна. Не хорошо, если она проснётся и не обнаружит меня.
Киваю.
Оправдывается.
Слежу глазами, как поспешно Зверь срывает с вешалки свою верхнюю одежду, и морщусь — сбегает. Стыд сковывает мою грудь, и я в нерешительности топчусь на месте, не решаясь больше приблизиться к этому опасному мужчине.
Ну, конечно, дочь — превыше всего, это я понимаю и не претендую на её место в сердце Андрея Владимировича, но я очень хочу, чтобы там освободилось место и для меня…
— До свидания.
— Спокойной ночи, Виктория. Жду вас завтра.
Дверь захлопывается, а я сползаю по косяку, дрожа от огненной боли, затаившейся внизу живота.
Он не передумал. Он хочет, чтобы я снова пришла.
Но зачем?
Ладно, Зверь, я снова попробую тебя приручить.
Глава 29
Андрей
*****
Расхаживаю взад-вперёд по комнате, как загнанный в клетку зверь. Чёрт, я и есть Зверь…
Но не смешно. Ни капли не смешно.
С тех пор, как я попросил Викторию стать моей временной домработницей, прошло три дня. И за эти долбанные дни моя жизнь перевернулась с ног на голову. После измены Алисы я был уверен, что больше ничего не сможет вывести меня из состояния равновесия, но нет.
Вот он — контрольный в голову — Вика.
Ну, нахрена я пригласил её в свою холостяцкую квартиру? Какого чёрта позволил ей командовать на кухне, и окружить меня заботой и вкусными ужинами? Зачем мне весь этот геморрой?
Нет ответа.
Хотя нет, вру, он банален — я её хочу.
Хочу так, что у меня перехватывает дыхание от одного только запаха её парфюма. Хочу невыносимо, до боли так, что мой член колом встаёт только лишь при виде её. Хочу целовать и ласкать её так, чтобы услышать, наконец, этот вожделенный стон под собой.
Чёрт…
Но вместе с ежедневным появлением этой амазонки в моей квартире нарисовалась ещё одна проблема — дочь. Конечно, после того неприятного случая с рыбой, я как мог, поговорил с Варей, но я всё же не смог до конца обрисовать ей ситуацию с её матерью.
Не хватило слов.
Идиот.
Ну как объяснить шестилетнему ребёнку, что её мать — грязная потаскушка, развлекающаяся с любовником на спортивных матах за мои, между прочим, деньги! Поэтому сказал обтекаемо — разошлись, мама больше с нами жить не будет.
Сказал — и получил море слёз, упрёков и обвинений в том, что я плохой, а её мама — невинная святая женщина, по недоразумению попавшая в мои грязные лапы.
М-да. Женская дружба — коварная месть.
А если это симбиоз матери и дочери — то вообще — взрывоопасная.
После того разговора Варвара настороженно стала относиться к Виктории, как будто боялась, что та способна заменить ей мать. Да нет, не способна. Второй такой лживой потаскушки, как Алиса, я больше днём с огнём не сыщу.
Но малодушно сбежал.
Вика — большая девочка, пусть попробует подружиться с моей дочкой.
И вроде получилось.
Уж не знаю, о чём они разговаривали там, за закрытыми дверями кухни, но никто в еду больше соль не подсыпал, и все тарелки оставались целыми.
И в моей душе появилась чёткая уверенность, что моя похоть к этой амазонке может перерасти во что-то большее, настоящее и нежное. Хотя я больше не пытался её поцеловать, даже как-то отдалился, погрузившись в работу. При дочери не хотелось давать поводы для слёз, а другого времени пообщаться, у нас не было.
*****
Резкий звонок в дверь выводит меня из состояния транса, и я впериваю взгляд в настенные часы — полпятого. Виктория сегодня пришла рановато, я не успел закончить разворотную статью, а Геннадий Петрович непременно хочет увидеть её к пятнице, как и меня, впрочем.
Чёрт.
Теперь придётся работать всю ночь, чтобы завтра явиться на совещание не с пустыми руками. Надо отметить, что от синяка почти ничего не осталось — лишь лёгкая припухлость. Но, благодаря Вике я уже мастерски научился накладывать тональный крем и, ни шеф, ни остальные ничего не должны заметить.
Выхожу в прихожую, нервно щёлкая замком, и тут же в помещение врывается удушающее — липкий запах до боли знакомого цветочного парфюма, окутывая меня, словно облако густого дыма.
— Зверь, где Варечка?
Перехватываю острый, колючий взгляд своей жёнушки, и выставляю руку в сторону, преграждая дверной проём.
— Я тебя не ждал.
— Ты мне и не нужен! Я хочу видеть дочь!
Хватаю Алису за тонкое запястье, отмечая про себя что она, как и я, распрощалась с обручальным кольцом, и с силой оттесняю её к входной двери, пристроив свой указательный палец у её носа.
— Убирайся!
— И не подумаю! Я — мать!
— Какая ты мать? Сбегала от дочери к любовнику, перекидывая заботы о ней на приходящую няньку!
Рычу, пытаясь вытолкнуть женщину из прихожей, но Алиса оказывается хитрее — моментально изловчившись, она ныряет под мою руку, и вбегает в гостиную, истошно вопя:
— Варечка! Солнышко, ты где?
Пальцы сжимаются в кулаки от злости и я готов хоть сейчас вышвырнуть мерзкую бабёнку вон, но топот детских ножек заставляет меня напрячься. Понимаю, что проиграл — этой встречи избежать не удалось, да я бы и не смог сдерживать Алискин напор вечно, как бы мне того не хотелось.
Личико дочери озаряет светлая улыбка, и я выдыхаю — чёрт с ней. Главное, чтобы Варя осталась жить со мной, а запретить видеться с матерью я и вправду не смогу.
— Мамочка!
Всхлипывания дочурки рвут мне душу, и я со злостью захлопываю входную дверь, поглядывая на часы:
