он просто-напросто растерялся. ― Когда будет видно?
— Через пару месяцев, наверное.
— Значит, у нас еще есть время, ― сказал Феликс и вышел из комнаты, оставляя ее в одиночестве.
Когда он ушел, Лика подошла к подоконнику, туда, где еще недавно стоял Феликс, и подняла глаза к небу.
— Господи, спасибо, спасибо, спасибо… ― безостановочно шептала женщина, из глаз которой ручьем лились слезы тихого женского счастья.
Они не разговаривали целый день. Лика практически не выходила из своей комнаты, а Феликс предпочел закрыться у себя в кабинете. Дымил, как паровоз. От клокочущей внутри злости швырял в стену все, что попадалось под руку. Орал, как безудержный, на подчиненных, которым не повезло позвонить и потревожить его именно сейчас.
Совсем еще недавно радовался, как конченный придурок, что удалось убедить всех на сходке не заказывать Волкова. Минаев просчитался, крепко ошибся с Анной Волковой и на тендере ювелирный завод отошел упрямому несгибаемому олигарху. Кто бы мог подумать, что их обставит, как сопливых пацанов! Однако, как бы все ни злились, смерть Волкова была невыгодна многим стоящим наверху. Слишком заметный человек, чтобы Стаса можно было убрать без последствий. Это был бы глупый и крайне непродуманный ход. Поражение надо принимать с достоинством и честью. Но о какой чести можно говорить, когда речь заходит о таком подонке, как Минаев? Осадил его жестко, когда жирная тварь посмела возникать по поводу принятого им решения.
Удалось подчистить за спесивым щенком его косяк и вытащить из откровенной задницы, когда министр финансов Анатолий Юрченко подключил все свои министерские связи и пытался обанкротить Баринова за любовную связь с его женой. Руслан облажался, никто не спорит. Но Феликс в очередной раз не дал никому утопить лысого придурка. Пока жив, никогда не позволит.
Ребенок. Твою ж мать! У него будет ребенок! Не верится! Нет. Его не будет. Не дадут. Не будет им жизни, ни Лике, ни ребенку. Тот же Ренат Алиев, уже много лет метящий на место Феликса и мечтающий его уничтожить, будет первым в длинном списке беспощадных карателей. Черт, да он заставит Феликса смотреть на то, как Лике хладнокровно будут вспарывать живот. Ренат тот еще больной ублюдок. И сколько таких еще? Нескольких часов не хватит, чтобы перечислить всех врагов Феликса. Каждый захочет урвать свой кусок наслаждения его болью и падением. Минаев, желающий расквитаться с Ликой за своё унижение, пойдет последним в списке. И как от всех защитить нимфу?
От тягостных раздумий Феликс вышел на воздух и присел на крыльцо дома. По вечерам становится прохладно. Днем солнце греет еще почти по-летнему, стремясь отдать последнее нерастраченное тепло. На голубом и чистом небе еще почти нет туч. Только ветер стал более холодным и резким, напоминая о скором приходе осени. Среди яркой зелени уже заметны первые ее предвестники: жёлтые и красные листья. Скоро они опадут с деревьев и покроют собой поверхность остывшей земли. Природа оденется в яркие осенние краски, стремясь покрасоваться перед приходом черно-белой зимы. Прощальный карнавал золотой осени, последний выход.
Неожиданно позади Феликса скрипнула входная дверь. Он обернулся и увидел выходящую к нему задумчивую Лику, одетую в летние шорты и футболку с коротким рукавом. Она присела возле него на верхнюю ступеньку.
— Зайди в дом, простудишься, ― сказал Феликс.
— Я хочу уехать, ― заявила нимфа. Правильно. Давно ей надо было валить от него подальше. Еще до того, как они зашли настолько далеко.
— Ты уедешь. Не сейчас, ― после некоторой паузы сказал Феликс.
— Когда?
— Скоро.
— Хорошо, ― ответила Лика, поднялась и молча вошла в дом. Все было понятно без слов. В первый раз за три месяца говорить им стало не о чем.
Вот уже вторую ночь Феликс спал в своей спальне один. Лика вновь ночевала в гостевой комнате. Вчера заснул быстро. Сказалась сильная усталость, да и количество выпитого виски. Сегодня же сон не шел. Феликс долго смотрел в потолок. Целых сто двадцать одиноких минут. Откуда-то залетела небольшая муха, которая противно жужжала и не способствовала приятному расслаблению.
Феликс любил спать один. Ни одной женщине не позволял оставаться на ночь в своей холостяцкой кровати. Все женщины знали его жесткие правила. Он приходил, сразу после секса уходил. Если встречались на его территории, они покидали его спальню сразу после утех. Незыблемое правило. Нерушимое. Для всех. Кроме… той, единственной, которой позволил жить в своем доме. С их первого раза, когда Лика, испуганная и растерянная, пришла к нему в спальню, она ее больше не покидала. Ну и сколько собственных правил нарушил из-за этой чертовой нимфы?! И сколько еще предстоит нарушить?
Часто бывало ночью: Лика руками прикрывала голову, ожидая удара и съеживалась, чтобы занимать меньше места. Прошлый опыт не сотрешь. За одну минуту не вытравишь. В такие моменты Феликс притягивал ее к себе ближе, клал ее голову на грудь и гладил по затылку. Она расслаблялась и засыпала. А под утро вообще наглела и закидывала на него еще и свои длинные стройные ноги. Когда Феликсу надо было рано утром вставать, приходилось чуть ли не отдирать от себя спящую Лику, которая отчаянно впивалась в него и во сне не хотела его отпускать. В итоге каждое утро с кровати он поднимался как минимум на пятнадцать минут позже.
Сейчас Феликс лежал один. Можно как угодно разложиться на огромной двуспальной кровати. Никто ночью не толкнет случайно в бок и не будет использовать его в качестве матраса, развалившись на его теле. Можно нормально выспаться, а утром проснуться хорошо отдохнувшим. Кайф. Он ведь так любил спать один. Отчего же тогда сон не идет второй час подряд и с каждой следующей минутой становится настолько зябко, что пронизывает до костей?
Феликс долго боролся с собой. Потом плюнул. Поднялся с кровати и прошел в гостевую комнату. Лика лежала на кровати, свернувшись калачиком. Дура. Простудится в легкой тонкой ночнушке. Ночью становится еще холоднее. Лика тоже не спала. Когда Феликс подошел к ней ближе, вздрогнула и по привычке прикрыла голову обеими руками. Дважды дура. Феликс недовольно вздохнул, молча поднял зажатую и дрожащую то ли от холода, то ли от страха Лику на руки и понес к
