стало не моим… Другим. Нашим. Так, будто я делю гору с ней, и переживаю, чтоб ей здесь понравилось.
– А я очень много знаю о звездах, – удивляет меня Ника. Сосредоточенно разглядывая небо, она закинула голову кверху. – Сама читала в интернете, а потом выходила во двор у бабули, и искала созвездия. Знаешь, Дан…– запинается, но я не тороплю, – Я рада, что мы приехали именно сюда. Здесь чувствуется волшебство. Но не только на горе, я чувствую… тебя другим.
Мы сидим плечо к плечу, и мне приходится сдерживать желание обнять ее сзади. Учу не только против Культурного, но и себя.
– Ведь ты же не просто так здесь любимый клиент, Дан, – поворачивает ко мне залитое лунным сиянием лицо, и проницательный взгляд в чем-то еще несмышленой, а в другом, слишком знающей удары жизни девочки, надламывает защитную стену.
Мне сложно и больно говорить на личные темы прошлого. И сам не знаю зачем, открываю зашторенную завесу… Для нее.
Воспоминания не утратили тяжесть за столько лет, и словно события происходили вчера, все так же давят от невозможности вернуть время вспять.
– Прошло двенадцать лет, – даже не верится, что столько, – С того момента, как моя жизнь резко изменилась. Поменялось всё. Вот только я жил в квартире, в которой и сейчас, в кругу своей семьи. Родители спорили, смеялись, устраивали праздники, поддерживали нас…
– Нас? – еле слышно повторяет непонятное значение моей фразы Ника, продолжая вглядываться мне прямо в глаза.
– Я не был никогда один, – подтверждаю дрогнувшим голосом, – Со мной всегда был лучший друг, неунывающий жизнелюб и весельчак, мой старший брат. С разницей всего в два года. Но мы не чувствовали ее вовсе. Не помню себя без него, как и он не помнил себя без меня. Всегда вместе и дружно. Ссорились по пустякам, мирились. Объединялись против врагов и радовались успехам друг друга. Такой вот была моя жизнь.
Прошлый отрезок «до» вспоминать приятно, и я могу говорить о нем бесконечно, дальше труднее. Ника слушает меня затаив дыхание, и только плеск прибрежных волн сейчас громче всего дает о себе знать.
– Экскурсию в горы брат пропустить не мог, – продолжаю, – Ну он бредил горами, а я мотоциклами. Отец уже тогда держал мотосалон, и меня все туда тянуло. В тот раз брат уговорил меня поехать с ним. Не помню даже, хотел я или нет. Спонтанно так собрался. Но в день отъезда заболел, и он отправился один. У меня жар тогда держался долго, дня три не меньше. А когда пришел в себя, узнал… Что брата больше нет. Сошла лавина. Буря длилась месяц. Команду экспедиции так и не нашли, – делаю небольшую паузу, настраиваясь дальше, – Отец запил, мать горевала. Все чаще родители винили в происшествии друг друга. Так долго продолжаться не могло. Спустя год они развелись. Мама уехала на родину, не выдержав воспоминаний. Отец оставил мне мотосалон, и подался в штаты. Я его видел потом всего раз за столько лет. Так вот я резко остался один, не считая бородатых байкеров. Они не бросили меня.
Даже во тьме я вижу блеск глаз Ники, наполненных слезами. Хлюпанья носом становятся чаще.
Со словами:
– Не могу сдержаться, – она крепко-крепко обнимает меня, продолжая хлюпать, причитать и успокаивать.
Прижимаю Нику к себе и чувствую, что мне становится легче. Так давно носил все в себе. Держал комком под самым сердцем. Под действием ее тепла мой ком медленно тает. Моя закрытая от новой боли душа трещит по швам.
Почему я открываюсь так для нее? Зачем?
Ведь пожалею потом…
– Знаешь, а я часто сожалел потом, что не поехал с ним.
Слова сами выпадают из меня.
– И теперь ты приезжаешь к нему сюда, – от ее понимания, сжимаю крепче челюсти до хруста, все так и есть.
– Три года назад приятель из байкерского клуба показал мне это место. Здесь не настоящая гора, всего лишь возвышение с обрывом. Ступив сюда впервые, я понял, что попал к себе. Обрел невидимую с прошлым нить. Вот так и катаюсь как к себе домой.
Кажется, мои откровения затянулись. По шеи стекают влажные капли, я-то привык уже заменять своей зеленоглазой простушке носовой платок. Только улыбку ее видеть чаще хочется.
– Ник, все-все, маленькая, перестань, – незаметно пробегаю губами по ее волосам, – Брат терпеть не мог слез и нытиков. Смеялся по поводу и без повода. Верю, что у него все хорошо. Он умел все с легкостью перевернуть в лучшую сторону. Я совсем не такой.
Вообще не ожидал от Ники, что она резко отпрянет и обхватит ладонями мое колючее небритое лицо.
– Твой брат тобой точно гордится, какой бы ты ни был, – произносит без малейшего сомнения в голосе, – И вообще, у тебя же все еще впереди, Дан. Для меня, например, ты самый добрый, заботливый и ворчливый. Я бы даже хотела, чтоб ты и в самом деле был моим братом. Сегодня же попрошу у фиалки для тебя огромную гору счастья.
Снова повисает на мне. Но уже без слез. При всей болтливости Ники, она молчит. Перевариваю ее слова… кем хочет меня видеть. Братом и не больше. Еще немного и я бы мог опять сорваться с поцелуем. Какой же я кретин. Мог все испортить…
Не тороплюсь вставать. А может… не могу себя заставить. Наш поцелуй тогда переступил черту. Снес башню. Дал повод озабоченным фантазиям. Но здесь и сейчас на краю пропасти, согревая друг друга в невинных объятиях, мы стали гораздо ближе.
Смогу ли я теперь держать черту или разрушу то, что есть, и потеряю теплый лучик? Пусть младший всадник там как хочет. Я смогу. Даже препятствовать ее свиданию с Культурным перестану. Уже и сам хочу увидеть чудика. Быть может и зря на него гоню. В любом случае, без присмотра доверчивую месячную сестру я точно не оставлю.
Глава 29
Ника
После второго пробного свидания в душе появилось двоякое чувство. Мы с Даном точно стали ближе. Он все такой же придирчивый ворчун, с поправкой на ставшего роднее недобратца.
