— Ник попал в больницу. Его пырнули ножом. — прижимаюсь губами к виску Лисенка, моля все невидимые силы о том, что нас пронесет.
— Что? — ее тело единожды вздрагивает, а потом мне начинает казаться, что девушка вообще перестает дышать.
— Тише, тише, родная. — глажу Лику по спине, чтобы хоть как-то оттянуть неизбежную истерику. — Поехали. — беру все в свои руки, прекрасно понимая, что одна она не справится с этим.
— Как это случилось? — едва слышно спрашивает жена, пока я усердно пытаюсь объехать так некстати перекрытую улицу. Сердце сжимается, но мне приходится сохранять спокойствие ради ее же блага.
— Я не знаю, Лисенок. Мне позвонила Соня и сообщила. — беру твердо сжатый маленький кулак в свою руку и постепенно расслабляю прохладные пальцы.
— Я не смогу… — она отворачивается к окну и шумно сглатывает. — Леш, я не смогу… — ее испуганный взгляд находит мой, и я понимаю, что она на грани.
— Родная, постарайся не накручивать себя раньше времени. Сейчас мы приедем в больницу, послушаем, что говорят врачи, и только потом будем думать, что делать дальше. Договорились? — размеренно произношу.
— Долго ещё? — из последних сил сдерживаясь, спрашивает Лика.
— Нет. — смотрю на навигатор, показывающий, что нужно въехать со стороны двора, и мы будем на месте.
Крепко держу жену подле себя, чтобы в случае чего успеть её подловить; да и простая моральная поддержка ни мне, ни Лике не помешает. В приемном я сразу замечаю Соню, которая сидит на стуле, согнувшись и уронив голову на ладони.
— Соня? — сажаю притихшего Лисенка на соседний стул и пытаюсь вывести сестру из анабиоза. — Соня, милая, посмотри на меня. — прошу, обнимая буквально тряпичную девушку за плечи.
Мелкая поднимает на меня заплаканный взгляд, шмыгает носом и гнусавым голосом отвечает:
— Он на операции. Его увезли, я даже ничего понять не успела. — Сестра проводит ладонью по лбу, смахивая налипшие на лицо волосы и садится на стул, облокачиваясь головой на плечо Лисенка. Лика судорожно вздыхает и тоже прислоняется виском к Соне.
Мой мозг пытается разобраться и составить полноценную картинку, но что-то не сходится. Наконец я понимаю, что именно не дает мне покоя. Точно, мелкая. Как она вообще здесь оказалась?!
— Сонь, а как ты узнала о произошедшем? — скрестив руки на груди, спрашиваю.
— Это произошло возле моего дома, а мой номер у Ника был в недавно набранных. — Соня стирает кончиками пальцев слезы и отводит в сторону напряженный взгляд. — Я люблю его. — на выдохе произносит, сминая край свитера.
Лика смотрит на подругу на удивление осознанно и чему-то усмехается. А я думаю, что убью Мещерякова собственными руками, как только он очухается. Управиться с двумя ревущими женщинами, одна из которых беременная, а вторая — непредсказуемая младшая сестра — занятие не для слабонервных. Вот и я боюсь не справиться.
Сажусь на соседнее кресло к Лисенку и нежно смахиваю соленую влагу с ее щек. Жена молчит и, прикусив губу от напряжения, продолжает плакать.
— Лика. — я поворачиваю ее за подбородок к себе, заставляя открыть веки и посмотреть на меня. Красные, заплаканные глазки смотрят так доверчиво, но так испуганно. — С ним все будет хорошо. — пытаюсь убедить девушку, но она не может перенастроить себя на что-то положительное.
Я прекрасно понимаю, что если Сонька еще сможет пережить тот факт, что Никиты не станет, то Лика не вынесет еще одного ухода. Ей сейчас вообще нервничать противопоказано, а с учетом ее прошлого — она на ладан дышит.
— Я отойду. — хрипло произносит Лисенок, устало поднимаясь со стула. Несколько часов, что мы тут сидим, оставили на ней огромный отпечаток, но, если честно, я боялся, что будет гораздо хуже.
— Пойдем, провожу тебя. — встаю следом и приобнимаю жену за талию.
— Не надо. — утыкается мне в плечо, проводя носом по шее. — Я немного проветрюсь и вернусь.
— Хорошо. — киваю, отпуская девушку. — Не отходи далеко только.
— Кто это мог сделать? — неожиданно подает голос Соня, заставляя меня отвлечься от собственных мыслей.
— У тебя есть предположения? — подсаживаюсь к сестре, с силой оттягивая пальцами волосы, тщетно надеясь взбодриться.
— Я не знаю. Он был такой же, как всегда. — Соня грустно улыбается, водя мыском кроссовка по больничной плитке. — Мы созванивались минут за пятнадцать до этого, и он рассказывал что-то смешное. Все было прекрасно. — в какой-то момент девушка прерывается и переводит взгляд на открывшуюся дверь для персонала: невысокий морщинистый мужчина направляется прямиком к нам. Выражение его лица оставляет желать лучшего.
Не может быть. Нет.
Мне еще никогда не хотелось закурить настолько сильно. Сонины ногти, впившиеся в мою руку, практически не ощущаются, напряжение — единственное, на что я сейчас способен. Знаю, снаружи я непроницаем, в отличие от дрожащей сестры, но, увы, это никак не отражается на моем внутреннем состоянии.
— Вы родственники Мещерякова? — спрашивает врач. Синхронно киваем. — Сожалею, операция была очень сложной, мы сделали все, — он продолжает говорить, но это уже не играет никакого значения, потому что за моей спиной раздается едва различимое «Никита».
Не знаю, что срабатывает быстрее: мозг или тело, но я едва успеваю подхватить теряющую сознание Лику.
— Лика, — девушка водит по мне замутненным взглядом, из последних сил удерживая веки открытыми, — смотри на меня. — твердо произношу, отчего-то будучи абсолютно уверенным, что это сработает. — Дыши, маленькая, дыши. — буквально пробиваюсь в ее сознание. — Раз, два. — она послушно дышит носом, хватаясь за мои плечи, как за последнюю веточку, что удерживает ее над обрывом. — Умница. — судорожно провожу пальцами по ее щекам.
Наплевав на все, сажусь на пол на колени, притягивая Лисенка к себе, потому что так удобнее, потому что ее состояние для меня гораздо важнее, чем то, как сейчас мы выглядим со стороны. Ее взгляд стеклянный: она не кричит, не плачет, она просто уходит в себя. С каждой секундой все сильнее.
— Извините, вы оперировали моего отца? — доносится до меня словно помехами. Поворачиваю голову в сторону источника шума и вижу женщину лет сорока, кто обращается к нашему хирургу.
— Как его зовут?
— Никифор Мещеряков. — что-то неуловимо меняется вокруг, но ни одному из нас не удается понять, что конкретно. Врач переводит непонимающий взгляд с нас, на женщину, потом на ресепшен и задает весьма странный вопрос:
— Сколько лет вашему Мещерякову?
— Двадцать восемь. — глухо отвечает Соня, трясущимися руками принимая от кого-то стаканчик с водой.
— Прошу прощения, произошла ошибка. — неожиданно начинает хирург. — Ваш Мещеряков прооперирован. Операция только-только закончена. Скоро подойдет врач и все вам подробно расскажет.
— Вы в своем уме? — мне безумно хочется оторвать этому идиоту голову, но, черт возьми, девочки не оценят. — А вы тогда кто такой?!
— Я оперировал Никифора Мещерякова. — объясняется хирург. — У нас просто новая сотрудница, первый день работает, случайно перепутала родственников. Еще раз извините. — ретируется.
Что, блять, здесь вообще происходит?!
— Лика, моя маленькая, — целую жену в висок, убаюкивая, — он жив. С ним все хорошо. Они ошиблись. — повторяю спасительные фразы, как мантру. — Моя хорошая, ты меня слышишь? — осторожно глажу девушку по голове, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не сделать ей еще хуже.
Что-то в ней переламывается, и она просто взвывает. Скулит. Тихо, пронзительно. Даже не знаю, как лучше: когда она молчала или вот так. Наверное, когда плачет. Говорят, со слезами легче…
— Молодой человек, вашу жену лучше показать врачу. — на мое плечо ложится чья-то рука, вытаскивая из оцепенения. — Вы не переживайте, у нас очень хороший гинеколог.
— Такой же хороший, как хирург? — рявкаю.
— Леонид Демидович очень хороший специалист. Произошло недоразумение. — блеет медсестра, но увидев мой взгляд сразу умолкает.
