«Ты видел нападавшего?» — слова почти слетают с моего языка, но Ник вовремя показывает знак, что сейчас — не время.
— Вы меня любите? — спрашивает таким голосом, будто уже одной ногой в могиле. «Такой актёр пропадает!» — мысленно усмехаюсь.
— Что тебе надо? — сразу раскусывает брата Лика.
— Очень хочется хоть какого-нибудь кофе, а мне не дают. Добудьте, а? — поворачивается к безнадёжно влюблённой Соньке, по чьей широченной улыбке можно понять, что она сейчас готова достать что угодно.
— Расслабься, — неожиданно хмыкает сестра, — так и скажи, что мы вам мешаем обсуждать дела государственной важности. — фыркает, когда Ник что-то шепчет ей на ухо, но мне прекрасно видно, как загораются ее глаза.
— Блин, а до меня не дошло! — подаёт голос разочарованный Лисенок. Я, если честно, уже даже не удивляюсь. Такой рассеянной, какой она пребывает в последние месяцы, я её ещё никогда не видел.
Девочки уходят, а я пододвигаю стул ближе к койке Ника, чтобы не перекрикиваться через всю палату.
— Полиция до вас на огонёк забегала: интересовались, кто так неосторожно обращается с колюще-режущими предметами. — начал тот.
— Ты его видел? — задаю самый важный вопрос.
— Видел, — невесело усмехается Никита, — и даже слышал. Алкаш, — продолжил, — да необычный. Подосланный. Приветом от Савельева его зовут. — глухо произносит, отводя взгляд в сторону и всматриваясь в наполовину зашторенное окно.
— Он больной, что ли? — кажется, я давно с таким охреневшим лицом людям на глаза не показывался. — То есть ты хочешь сказать, что после того, как мы все дружно пытались его вытащить, он хочет каждого перебить? — напряжённо стучу подошвой ботинка о кафель.
— Послушай, у меня, конечно, может голова совсем стала набекрень работать, но почему-то мне кажется, что он сделал это из-за Лики. Он уже на суде был слегка невменяемым. Что мешало его крыше окончательно протечь после того, как ему впаяли девять лет?
— В смысле? — непонимающе смотрю на Никиту.
— Я боюсь, что он мстит ей. Либо хочет отнять все, что у нее есть — меня и, как вариант, тебя, либо он хочет избавиться от нас с сестрой обоих. Не отпускай ее одну никуда на всякий случай.
— Только этого еще не хватало! — не в силах больше сидеть, подхожу к окну. — Ты уверен, что нигде не перешел ему дорогу? — облокачиваюсь на подоконник.
— Если только когда запретил приближаться к мелкой. — пожал плечами.
— Мне все-таки кажется это слишком незначительным для того, чтобы убивать тебя. — задумчиво отвечаю.
— Возможно, но, пожалуйста, осторожнее. — соглашается.
— Разумеется. — киваю, думая, как сказать Лисенку, что с сегодняшнего дня она под домашним арестом.
***
— До вечера, родная. — целую заспанную девушку в губы. Так не хочется уходить из дома, когда она здесь: такая манящая, милая и растрепанная, вновь в моей футболке, потому что ее ей больше не налезают, босиком.
— Вернешься пораньше? — вжимается в меня. Еще немного, и я не выдержу и просто затащу ее назад в кровать.
— Сегодня никак. — зарываюсь пальцами в ее невероятно мягкие волосы. Где-то возле груди раздается расстроенный вздох. — Я постараюсь сегодня все доделать, а завтра останусь с тобой. — заверяю. — Скинь мне сообщением список, вечером в магазин заеду.
— Я сама схожу. — бурчит. И как долго мне прикажете придумывать отмазки, чтобы она лишний раз не выходила на улицу?!
— Тебе нельзя таскать тяжести. — терпеливо напоминаю.
— Все, хорошо, иди. — буквально выпихивает меня из квартиры.
Нервы ни к черту. Сейчас бы к морю, на песочек, да и Лике врач вроде не запрещал перелетов. Может правда уехать куда-нибудь на недельку — другую?
Какая-то неведомая сила заставляет меня обернуться аккурат перед тем, как открыть машину: мужик, бомжеватого вида, практически дышит мне в затылок. Едва успеваю перехватить его занесенную руку и выбить нож прежде, чем он решит испробовать его на мне.
Сто лет не дрался, а этот придурок так и манит приложить его ебалом об асфальт пару раз. Видимо его фишка — незаметность, а не сила, потому что через пару пропущенных ударов он падает. Едва поборов остервенелое желание добить его ногами, сажусь в машину и уезжаю.
С трудом пересилив слабо контролируемую ярость, набираю Мещерякову:
— Слушаю. — сонно отвечают в трубке.
— Хватит спать. — раздраженно рявкаю. — Меня только что чуть не пришил твой алкаш.
— Ты где? — сразу мобилизуется Никита. — Елагин, ты живой?
— Живой, живой. — нервно потерев лоб, отвечаю.
— С алкашом что? Только не говори, что ты его убил. — обреченно шипит.
— Нормально все с ним, у подъезда его оставил. — язвительно ухмыляюсь. — Мне вот интересно, — после небольшой паузы продолжаю, — на этом все или он и до Лики доберется?
— Думаю, все. — задумчиво подтверждает Мещеряков. — Вероятно Савельев договорился с кем-то из тех, кто освобождался. Никто не станет проверять, живы мы или нет.
— Было бы неплохо. — киваю. — Держи меня в курсе, если что.
— Конечно. — отключается.
Время — около шести, а мне кажется, что еще немного, и меня похоронят прямо под этой бесконечной стопкой бумаг. Куча бесполезной не рассортированной документации.
По кабинету раздается тихий стук, а потом в дверном проеме показывается голова Лисенка. Сказал же сидеть дома и лишний раз никуда не выходить! Что не так у этой девчонки с инстинктом самосохранения?!
— Привет. — так чисто улыбается, что мгновенно разбивает во мне все желание отчитать ее за беспечность.
— Иди ко мне. — откатываюсь на кресле из-за стола.
— Я тяжелая. — напоминает, но я просто притягиваю ее за бедра к себе. — Ты не злишься? — ласково гладит меня по бороде. Хочется как бездомному коту: просто закрыть глаза и ластиться.
— Злюсь. — осуждающе смотрю на нее. — Лика, ты не в том состоянии, чтобы шататься по городу. — про то, что это просто на просто небезопасно, сознательно решаю умолчать.
— Я ехала на такси. — пытается оправдаться.
— Еще бы ты ехала своим ходом! — хмурюсь. — Родная, неужели так сложно посидеть один день дома?! Завтра бы мы пошли, куда ты захотела. — снова напрягаюсь, стоит вспомнить, что этот идиот решил отловить меня прямо у подъезда.
— Я соскучилась. — всхлипывает, а мне хочется дать себе затрещину за то, что перегнул палку. — Прости, я, наверное, невовремя. — хочет встать, но я не позволяю.
— Лисенок, — разворачиваю ее за подбородок к себе и нежно целую. Ее мокрые щеки отрезвляют как нельзя лучше, — ты всегда вовремя. — доверительно шепчу, стирая влагу с лица жены. — Просто я переживаю за тебя. — уже более спокойно объясняю. — Ты хоть раз подумала о том, что будет со мной, если с вами что-то случится? — задаю вопрос, чтобы поняла, что я не совсем уж самодур.
— Я больше так не буду. — растроганно-виновато бормочет, вжимаясь мне в шею.
— Я же люблю тебя. — выдыхаю, наслаждаясь сладковатым ароматом, залетевшим в кабинет вместе с девушкой.
— И я люблю тебя. — раздается совсем тихий ответ.
Вернувшуюся идиллию безжалостно разрушает звонок моего телефона. Лика снова порывается встать, но я в очередной раз останавливаю ее.
«Никита». Лисенок, надо отдать ей должное, не имеет привычки пялиться в мой экран, поэтому то, что звонит ее брат, для девушки остается незамеченным.
— Алло.
— Я узнал. Савельев вчера покончил с собой. — глухо произносят на том конце.
— Теперь точно все. — стараясь не выдать себя, отвечаю. — Мне сейчас не очень удобно разговаривать, созвонимся позже.
— Лика? — с первой попытки догадывается собеседник.
— Да. — невесело усмехаюсь. — Ладно, давай. — отключаюсь.
— Все в порядке? — задает единственный вопрос Лисенок.
— Все хорошо. — успокаивающе провожу по ее животу. О том, что случилось, Лика не узнает. — Пинается. — улыбаюсь.
— Я чувствую. — хихикает. — Леш? — трется носом о шею.
— Что? — окончательно расслабившись, блаженно урчу.
