океан.
Нагулявшись, мы пришли сюда, к плодовым деревьям, цветам и небольшому водопаду, который был оснащён двумя параллельными покачивающимися подвесными бревенчатыми дорожками. Они позволяли смотреть на водопад вблизи и на узенькую речку внизу, журчащую среди камней узкого скалистого прохода, заросшего по краям травой и кустами. Было приятно стоять там в прохладе мелких капель воды и мочить ладони в воде этого водопада, до которого, благодаря ближней подвесной дорожке, перекинутой через глубокий ров, можно было дотянуться кончиками пальцев.
Те, кто долго стояли там, намокали из-за наполненного крохотными каплями воздуха, а потом шли гулять дальше, пили из фонтанчиков чистую родниковую воду и терялись в глубинах зелёного острова, уходя по дорожкам под кроны высоких деревьев. А кто-то, как и мы, садился на лавочки, чтобы дать ногам отдохнуть и пообщаться в уединении затенённых кронами ниш.
Иногда можно было увидеть молодых людей и девушек в синих футболках и белых штанах и юбках, которые носили на сверкающих в солнечном свете серебристых подносах прохладительные напитки, мытые фрукты и маленькие воздушные пирожные в миниатюрных корзиночках, скрытые под металлическими купольными крышками.
Я, одетая в футболку и шорты, сидела, вытянув белые ноги, подставив их солнечному свету, пробивающемуся среди ветвей, чтобы они хоть немножко загорели и Роман, глядя на это, спросил меня:
— Хочешь на пляж?
Я улыбнулась и закивала.
— Чуть попозже, ладно? — ответил улыбкой Роман. — Зной более-менее спадёт и солнце будет греть помягче. А то обгоришь.
— Хорошо, — ответила я.
Мы немного помолчали, разглядывая из своей ниши прогуливающихся гостей и я спросила:
— Ты давно купил этот остров?
— Семь лет назад.
— И всегда жил тут один?
— Ну, во-первых, я не один. Тут всегда есть необходимый минимум персонала и охрана. А, во-вторых, первые года три я здесь редко бывал. В основном жил на вилле в Италии, иногда тусовался в своём доме в Индонезии и периодически останавливался на неделю-две в Москве. На тот момент, когда я принял решение переехать сюда, у меня в России было одиннадцать домов и квартир.
— Ни фига себе…
— Но, ты знаешь, я нигде до этого острова не чувствовал себя дома. Мне, видимо, нужно было как-то отделиться от окружающих людей, которые не имеют ко мне отношения.
— Зачем тебе столько денег? — удивилась я.
— Они просто сопутствуют профессиональному успеху. Игра — не единственный мой проект. У меня было много бизнесов. И потом, деньги — это возможности.
— А почему "было"?
— Потому что я все продал.
— Занимаешься только Игрой?
— Ну, слушай, это огромный проект, он требует сосредоточенности. Правда последние года два я по максимуму делегирую всё, что только можно. Кроме самых ответственных вопросов.
— И много на тебя сотрудников работает?
— Много. Больше тысячи человек только штатно.
— А как ты теперь справляешься без Люси?
— Ну, как видишь, вполне справляюсь. Можно мы не будем о ней говорить? Мне достаточно того, что она здесь, среди гостей.
— Хорошо, — кивнув, сказала я. — Извини. Только, если не сложно, ответь мне на один вопрос.
— На какой?
— Почему ты теперь так относишься к ней? Из-за Евгена?
— Я не выношу предательства, Юль. Для меня предательство, практически любое — это крах отношений. И деловых и личных. Просто Люси делала реально очень много и заменить её было очень сложно. Глупость с моей стороны, которую я тем не менее исправил. Теперь её обязанности выполняют три человека. И со всеми у меня исключительно деловой и чаще всего очень дистанционный контакт.
— Тогда почему ты до сих пор общаешься с Евгеном?
— Я с ним не общаюсь, — покачал головой Роман. — С чего ты взяла?
— Ну… Ты же включил мне запись…
— Он передал её мне через моего сотрудника, поскольку созвониться или списаться со мной не может.
— А зачем он это сделал?
— Ну, как я понимаю, хотел очернить тебя в моих глазах и одновременно с тем заслужить моё доверие. Но это невозможно. Послушай, Юль, ни Люси, ни Евгения в моей жизни больше нет и не будет. То, что Люси сюда приехала — просто отстранённая дань уважения за то многое, что она сделала для проекта. Но право участвовать в Игре она больше не получит. А что касается Евгения — он теперь вообще отстранён, в том числе, как участник. Выбыл, так сказать.
— Из-за записи?
— Да. Из-за неё. Не учится он на своих ошибках.
— Погоди, у меня не сходится.
— Что не сходится?
— И Евген и Люси тебя предали, но Евгена ты ещё долго терпел рядом, хотя он не работал на тебя, как Люси. Почему?
Роман вздохнул.
— Я же тебе говорил. Он был одним из лучших тестеров. Реально одним из лучших. И потом, он — мой брат.
— Че-го? — распахнув глаза, ошарашенно спросила я.
— Двоюродный. Наши матери — сёстры.
— А почему ты… Почему ты этого раньше мне не говорил?
— Ну, я тебе много чего не говорил. Время, так сказать, не пришло. Да ты и слушать потом ничего не хотела.
— А Люси знает об этом?
— Ну, конечно.
— Но и она мне ничего не говорила.
— Это неудивительно. Она тоже очень дозирует информацию, которую доносит до других ушей. Евгений просто очень постарался для того, чтобы я прекратил с ним личное общение. Но эта запись — реально последняя капля. Он ею сам себе нагадил. Я же понимаю, что она начинается вовсе не с начала вашего разговора. Хватит с меня. Пусть добывает деньги в монакских казино, если по другому не хочет. В Игре его больше не будет.
— А чего ты мне ещё не говорил? — поинтересовалась я. — Есть ещё какие-то подводные камни?
— Ты о чём? Я тебе выложил тогда очень много из моей биографии. Обычно я так не делаю. Просто очень хотел быть с тобой.
— А сейчас? — робко спросила я.
— И сейчас. На протяжении этого года у меня не было ни одной женщины. Вообще. Жил в этом плане, как монах. Среди компьютеров, гаджетов и старых книг. С некоторых пор, да довольно давно уже, я не люблю распыляться. И я себя не очень хорошо чувствую морально после секса ради секса. Чувство, что наелся какого-то дерьма и его теперь надо переваривать. У меня по молодости было так много женщин, что когда я ничего к женщине не испытываю, кроме как отдаю должное её красоте и сексуальности, то разочаровываюсь после секса сам в себе, потому что знаю наперёд, что удовольствие будет кратким, а тяжёлое послевкусие долгим и при этом наступаю на те же грабли. Знаешь, когда хочется, чтобы женщина поскорее ушла и
