на песчаный берег, у которого по ночам океан шепчет о вечной любви.
Какой яркий образ. Перед глазами вспыхнуло видение безлюдного берега и звездного неба.
— Садись в машину, — ревниво шепчет Артур и переводит на меня сердитый взгляд. — Ты замерзла, у тебя нос красный.
Захлопывает дверцу, когда я подчиняюсь его просьбе, и через минуту мы уже выезжаем за ворота.
— В Бразилию… — рычит Артур и сжимает руль. — На песчаный берег…
Медленно выдыхает и кивает на небольшой термос в подстаканнике:
— Там чай с лимоном.
А рядом с термосом в другом отсеке бутылка воды.
— А ты туда кинул сосновых иголочек?
Артур недоуменно сводит брови вместе, медленно моргает и отвечает:
— Нет.
— Тогда не хочу, — вздыхаю и отворачиваюсь к окну.
Через пять минут машина резко тормозит у одного из домов.
— Сосна! — восторженно рявкает Артур, а я вздрагиваю от неожиданности. Спешно выскакивает из авто. — Вот она!
Подбегает к высокому кирпичному забору и прыгает к сосновой ветке, что выглядывает из-за ограды. И как он в ночи заметил ее? Несколько прыжков — неудачные. Решительно скидывает пиджак, закатывает рукава, подтягивает брюки, вновь прыгает и ему удается оторвать пучок иголок.
Подхватывает пиджак, деловито его отряхивает и возвращается в машину, но дверцу не закрывает. Берет бутылку воды, откручивает крышку и, высунувшись торсом на улицу, промывает иглы. Промакивает их платком, открывает термос и закидывает внутрь. Закрывает, встряхивает и молча протягивает мне.
— Чай с лимоном и сосновыми иголочками.
— Ты хочешь в Бразилию?
От тихого вопроса Артура я удивленно кашляю, поперхнувшись чаем. Мы стоим на обочине шоссе, смотрим на звездное небо, привалившись к капоту машины.
— Что?
— Ты хочешь в Бразилию с Ильей?
— Прости, — я вглядываюсь в его мрачный профиль, — я не улавливаю смысл вопроса. Я устала, и мозги не соображают.
— Ты испытываешь к нему чувства? — всматривается в мои глаза с тоской. — Вита… Я… Вот что хочу сказать, если… ты влюблена в него, то я не имею права… мешать вам…
— Вот так новости, — протягиваю ему термос. — Выпей. Ты прямо сегодня разошелся.
Принимает термос, и я кутаюсь в объемное пальто и прячу руки в карманы:
— Не испытываю я к Илье чувств, Артур, — перевожу взгляд на небо в россыпи звезд, — да, я могла по глупости с ним переспать… И по глупости, и из-за любопытства, однако о каких чувствах идет речь?
— О влюбленности? — тихо предполагает Артур.
Я смеюсь в ответ и встряхиваю волосами:
— Да и Илья в меня не влюблен. Ему лишь нравится идея об этом. Пусть так. Он забавный, и боюсь, что я бы с ним в Бразилии встряла в какую-нибудь ерунду. Даже не хочу думать, если я теперь в глазах остальных неверная жена, беременная проститутка и мошенница.
— Я тоже не ожидал такого развития событий, Вита, — серьезно смотрит на меня. — Я тоже в шоке.
— А будь все это правдой, — щурюсь, — ты бы все еще настаивал, что ты меня любишь?
— Провокационный вопрос.
— Ладно, давай уберем сайт интимных услуг, потому что это реальная грязь, но оставим внебрачную связь с Ильей, его ребенка, — слабо улыбаюсь. — Вот давай допустим, что я реально тебе изменила с ним в браке, и вот ты об этом сейчас узнал.
Крылья его носа подрагивают, глаза темнеют.
— Вот только честно, Артур, — клоню голову набок в любопытстве.
— Мне… даже думать об этом… тяжело, — сдавленно отзывается он.
— А давай усложним задачку, — я ласково улыбаюсь, — ты возвращаешься домой пораньше, а меня на столе отлюбливает Илья. С дикой страстью, рыком, и по моим стонам ты слышишь, что я ловлю волну удовольствия…
Поджимает губы, зло отходит от машины на несколько шагов, кружи по обочине, приглаживает волосы и решительно разворачивается ко мне. Смотрит на меня долгую и холодную минуту и глухо говорит:
— Если бы я его не убил и не сел в тюрьму лет на двадцать за особо тяжкое, то… — она выдыхает пар, — то развод был бы неминуем, Вита.
— Я бы сказала, что это ничего не значит.
— Значит…
— Значит? — вскидываю бровь.
— Да, — он темным взглядом смотрит на меня. — И не любовь к Илье…
— А что?
— То, что ты в какой-то момент позволила себе подумать, что я для тебе не важен, — опускает взгляд, на несколько секунд замолчав, а затем вновь смотрит на меня, — и нет, мою бы любовь это не убило. Она бы извратилась, Вита, а после она бы меня отравила, уничтожила, и я бы стал женоненавистником. Я бы всех женщин возненавидел и никому из них больше не поверил. Я слабый, Вита. И из-за этой слабости я бы многим сделал больно, ведь я бы захотел других утопить в своем болоте боли и обиды. И даже в момент, когда я был чертовски неправ, я угрожал тебе и наговорил гадостей.
— И почему ты не претворил в жизнь свои угрозы? — тихо спрашиваю я.
— В бессилии перед тобой я хотел тебя лишь напугать, ведь я сам был напуган, — пожимает плечами. — Я облажался и хотел, чтобы ты… я не знаю как правильно выразиться… поддержала меня? Во что бы то ни стало была со мной? Чтобы ты разгребла все то дерьмо, которое я натворил? Да, скорее последнее, а ты отказалась. И меня это взбесило.
— И что бы вышло в итоге?
— Ничего хорошего. Я не желал брать ответственность за свои поступки… И не только за них. Я не желал ответственности за свою жизнь, за свою жену и даже за отношения с родителями, которые меня воспитали, — отводит взгляд вдаль. — Взять ответственность — это заглянуть прежде всего в себя, расставить ориентиры и работать над собой. Работать, работать и работать. До самой смерти держать себя в тонусе и помнить, что тебе дорого и вести борьбу с самим собой, — переводит взгляд на меня. — Я в какой-то момент решил не бороться со своим демоном, и я отдался ему во власть. У него все просто. Быть уродом очень легко. Уроду не больно, урода не
