врезающееся резкими глубокими толчками в меня.
Говорить себе, что это только секс, я могу сколько угодно, но что-то в моей душе тянется к нему. Продолжая закрываться от всего мира и от Глеба в частности, я все-таки признавала, что он мне нравится. Даже чуть больше, чем просто нравится, иначе я просто не легла бы с ним в постель.
Обхватив плечи руками, пытаюсь унять дрожь. Впиваюсь ногтями в кожу, будто физическая боль может вытеснить душевную.
Мучительно рушить даже то, что еще не сложилось. Но если выбирать между Ванькой и Глебом, я выбираю друга. Его жизнь в приоритете. Мои чувства – капля в океане. Тихомирову все равно кроме секса ничего от меня не нужно. Глеб – не про совместную жизнь, не про любовь, не про семью, не про «жили долго и счастливо и умерли в один день». Он мужчина, который сам выбирает, насколько долго он останется в жизни женщины. Мне и не надо, чтобы он задержался в моей, но я не предполагала такого расставания.
Мне не о чем жалеть. Я поступила правильно. Сказала то, что было на душе. Глеб настолько эгоистичен, что вряд ли примет мой выбор.
Лифт останавливается, выхожу в фойе на первом этаже. Достаю из сумки одноразовые платки, вытираю зареванное лицо, будто мне удастся что-то скрыть от Ваньки.
Выхожу, быстрым шагом иду к воротам. Прохладный ветер обдувает влажные щеки. Вдыхаю несколько раз подряд полной грудью свежий вечерний воздух.
Идти далековато, сомневалась, что Глеб пропустит Ваньку на охраняемую территорию, но я в Тихомирове ошиблась. Машина друга тормозит возле меня.
Случается так, что иногда ты чувствуешь на себе чужой взгляд, так вот – мою спину жжет знакомое ощущение. Оборачиваясь, поднимаю голову. Найти окна квартиры Глебы – нерешаемая задача. Приблизительно не знаю, где они находятся и куда выходят, но уверена, что он наблюдает. А еще уверена, что свет в его окне не горит. При всем желании я бы не смогла его разглядеть даже в бинокль на такой высоте.
Открыв дверь машины, сажусь на переднее пассажирское сиденье.
— Прости меня… — сжимаюсь вся, чувствую себя предательницей и обманщицей. Почему-то очень стыдно перед Ванькой.
— Иди ко мне, — с готовностью кидаюсь в его объятия. Так, наверное, чувствуют себя помилованные.
Не отвернулся, не отказался. Ванька самый лучший!
— Не реви.
— Вань, только не злись на меня, пожалуйста, — шепчу ему в шею, но знаю, что он меня слышит.
— Не злюсь уже. Но надавать по заднице не помешало бы, — он серьезен и строг, а я хочу улыбнуться.
Большие теплые ладони успокаивающе поглаживает по спине, обнимают затылок. Нос утыкается в его грудь, вдыхая родной, привычный запах. Глеб тоже классно пахнет, но не спокойствием, как Ванька. Сейчас мне дышится легко. С Глебом все настолько волнительно, что даже запах возбуждает, будоражит каждое нервное окончание.
— Давно это продолжается? — тело Ваньки напрягается, голос звучит ровно.
Стыдно в таком признаться. Несмотря на нашу родственную близость, всегда были установлены табу на интимные темы. Мы не переступали границ друг друга: не обсуждали секс, влечение, предпочтения в близости. Ванька знал, что у меня никого не было, а я знала, что он встречается с Соней.
— Нет, — мотаю головой. Это началось со второй нашей встречи: взгляд, притяжение, особая энергетика между нами, но об этом не стоит говорить.
— Он разрушит тебя, Милада. Глеб не тот мужчина, который тебе нужен, — делает внушение. Так обычно разговаривают старшие братья с неразумными сестрами.
«Разрушит…»
Правду от друга принимаю обожженными болью внутренностями. Сама все знаю, понимаю, но не получается сегодня подключать мозг. Слишком много эмоций, которые размазали мой обычно холодный разум, превратив его в кисель. Чувствую себя обычной девчонкой, которая наматывает сопли на кулак от неразделенных переживаний. Позволю себе сегодня побыть нюней, а завтра возьму себя в руки. Надену защитный панцирь и никого под него не пущу.
— У него была какая-то болезненная история в прошлом? — сама не понимаю, как этот вопрос сорвался с языка. Не собиралась спрашивать, хотя часто об этом думала.
Выпутываюсь из Ванькиных объятий, хочу видеть его глаза.
— У всех есть какие-то истории в прошлом. Кого-то они ломают, кого-то делают сильнее. Глеб всегда был немного циником и эгоистом, важнее него были лишь я и мать. О своем прошлом, если он захочет, расскажет тебе сам…
Если Ванька не готов говорить о прошлом брата, Глеб тем более не расскажет, но после сегодняшнего вечера вряд ли это уже будет иметь значение.
— Поехали домой, — тихо произношу, откидывая голову на сиденье и прикрывая глаза…
*****
Девочки с комментариями какая-то ерунда творится. В прошлый раз ответила, а они исчезли...
Милада
Ванька удивительный, не оставил меня одну в таком состоянии. Обняв, уложил к себе на плечо и приказал: «Спи». Не сразу, но я уснула. Без нескольких затяжек, которые хотелось сделать тайком, без бокала вина. Его запах и энергетика – лучшие успокоительные.
Проснулась рано, одна, в своей постели. Опершись о спинку кровати, подтянула ноги к себе. Взгляд уперся в одну точку. Стоял вопрос, что делать дальше? Вчера у меня не осталось сил на принятие решений.
Не знаю, сколько я так просидела, но ровно под звон будильника отправилась в душ. Ваньки на кухне не было, частенько он с утра балует меня завтраком. Попыталась отодвинуть в сторону беспокойство и пошла заваривать себе кофе.
Крышка аптечки лежала на столе. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять по перевернутой аптечке, что он искал лекарства. Отодвигая от себя страх, поспешила в его спальню. Негромко постучала несколько раз в дверь, но ответа не последовало. Стараясь не шуметь, приоткрыла створку. Шторы наглухо закрыты, в комнате приятный полумрак.
Ванька, раскинувшись звездой на постели, крепко спит. Убедившись, что дыхание ровное, возвращаюсь на кухню. Вместо кофе нахожу бутылку с коньяком, отпиваю большой глоток прямо из горла. Страх никуда не девается, он притупляется, прячется внутри меня.
Ваньке ночью стало плохо, тут к гадалке не ходи. Сколько таблеток он принял, что так крепко спит? Обычно сон у него чуткий, пробуждается от каждого шороха.
Из-за меня ему стало хуже. Вчера он не просто перенервничал, он взорвался. Пока я спала, ни о чем не подозревая, Ванька мучился от боли. Вопрос, идти мне на работу
