не думает просыпаться. Лишь сонно покряхтывает, и Екатерина кидает на нее ласковый взгляд. Вероятно, хочет потискать ее, но ситуация как бы не располагает к сюсюканью.
— А врачи что говорят? — Аркадий вглядывается в лицо Валерия.
— Да ничего они не говорят.
— Надо его отсюда тогда забрать, — возмущенно цокает Екатерина. — Что за непрофессионализм! Если не он сам коньки отбросит, то они его в могилу загонят!
— А это еще кто? — интересуется один из врачей с усами под носом.
— Семья, — рычит Валерий.
Всей толпой идем по коридору, и медсестра, что встречается нам на пути, вжимается в стену и провожает нас круглыми глазами. Я бы на ее месте тоже испугалась, потому что лица у нас мрачные, суровые и решительные. Сворачиваем к лестнице и в молчании поднимаемся на второй этаж.
— Нин, — обеспокоенно шепчет Екатерина. — Ты же его знаешь, он нас всех еще переживет.
— Вопрос, в каком виде, — невесело отзывается Валерий.
— Поставим мы его на ноги, — отвечает Аркадий и окликает врачей. — Эй, что с ним?
— Заключение будет после анализов, — пространно говорят они и ускоряют шаг.
— Это не ответ, черт вас дери!
Врачи переходят чуть ли не на трусцу.
— Если он тут богу душу отдаст, — Аркадий повышает голос, — я вас тут всех под суд подведу. Скольких вы тут загубили своей карательной медициной, а?
Через минуту нас запускают в одну из палат, где на больничной койке лежит дядя с закрытыми глазами и тяжело дышит. Правый рукав рубашки закатан, и в вену вставлен катетер капельницы.
— Юра… — мама бросается к нему, и я поджимаю губы, чтобы не расплакаться. Беру Соню на руки, и она сквозь сон сладенько причмокивает. Мне бы часть ее наивного спокойствия и уверенности.
Дядя приоткрывет глаза, оглядывает нас и смыкает веки:
— Пришли…
— Конечно, пришли, — мама сжимает его ладонь. — Юра…
— Нина, — хрипит, — наклонись…
— Да, милый?
Сердце щемит от ее “милый”, и я с трудом сдерживаю слезы.
— В кармашке рубашки, — шепчет дядя и тяжело вздыхает.
— Что там?
Дядя хмурится и сглатывает, будто ему больно говорить. Мама оглядывается. Глаза красные, губы дрожат, а щеки бледные.
— Нина, — сдавленно сипит дядя.
Мама торопливо и непослушными пальцами лезет в нагрудный карман его рубашки, и через секунду выуживает кольцо из белого золота с внушительным таким брюликом. Каждого из нас накрывает полное недоумение. Мама медленно моргает в удивлении, вытаращившись на кольцо, и дядя слабым шепотом спрашивает, вновь приоткрыв веки:
— Выйдешь за меня?
Мама переводит на него взгляд, и я понимаю по его искоркам в зрачках, что он устроил спектакль.
— Ах ты гад… — зло шипит мама, сжимая в пальцах кольцо.
— Будешь той, кого пустят ко мне в палату без разговоров? — дядя не отводит взгляда.
— Да я тебя сейчас сама задушу! — вскрикивает мама, и к ней подскакивает Аркадий и оттаскивает от койки. — Подонок!
— И этот подонок хочет с тобой провести остаток жизни, — дядя вздыхает. — Вот ты спрашивала зачем нам штамп? — взглядом окидывает палату и вновь пристально смотрит на маму. — Вот хотя бы для этого.
Тут Соня просыпается и недовольно кряхтит на моих руках.
— Да ты в своем уме?! — мама переходит на яростный шепот. — Ты вообще нормальный?!
Однако кольцо не швыряет наглому обманщику в лицо. Валерий наклоняется ко мне и шепчет:
— Я и сам едва сдерживаюсь от того, чтобы голову ему не оторвать.
— Да я в шоке, — отвечаю я, не зная, как реагировать на происходящее.
— Ты будешь, стерва, моей женой или нет? — шипит дядя.
— Буду! — тоже шипит в ответ, но в ее голосе очень много злости и возмущения.
Врачи позади нас суют руки в карманы и подкидывают в воздух разноцветное конфетти.
— Нас заставили, — говорят они на возмущенный взгляд Екатерины.
— Но я тебя все равно убью! — мама вырывается из рук Аркадия. — И витаминки себя тут лежишь прокапываешь?!
— Вы были с ним в сговоре? — пру на водителя Юры, который пятится к внедорожнику. — Отвечайте!
— Он меня вынудил…
— А если бы моя мама словила инфаркт? — повышаю голос. — Из-за ваших шуточек?
Соня на руках Валерия сердито агукает и кидает погремушку в сторону водителя, но ее снаряд, конечно, не долетает до цели, и она срывается в злой рев. Валерий вместо того, чтобы ее укачать, делает шаг, присаживается на корточки и одной рукой подхватывает погремушку. Поднимает взгляд на водителя:
— Ничего личного, Вань.
Кидает погремушку в его бедро. Соня замолкает, улыбается и смущенно тянет ручки к лицу.
— Оставь Ивана в покое, — на крыльцо вальяжно выплывает дядя и оправляет закатанный рукав. — Работа у него такая.
— Знаешь, что? — разворачиваюсь к нему. — Это несмешно было!
— Зато доходчиво, — дядя зевает и спускается по ступеням.
— Ненавижу тебя! — из дверей выскакивает мама, а за ней семенит Екатерина.
Дядя расплывается в довольной улыбке, будто ему не в ненависти признались, а в любви.
— Где папа? — обеспокоенно интересуется Валерий и поднимается на ноги, укачивая Соню на руках.
— Он тоже решил себе витаминки проколоть, — Екатерина фыркает. — И давление чуток подскочило.
— Это в его возрасте нормально, — дядя накидывает пиджак на плечи, — и витаминки я одобряю. Прям помолодел лет на пять.
— Мерзавец! — рявкает мама. — Я… Я… — смотрит на меня в поисках поддержки.
— Возмущена, — скрещиваю руки на груди. — Ты знаешь притчу о мальчике и волках?
— Да кто же ее не знает? — дядя невозмутимо застегивает ворот рубашки.
Это бесполезно. До дяди не дойдет, что его провокация могла бы окончиться чем-то нехорошим и опасным.
— Мы все испугались, дядя, — цежу я сквозь зубы.
— Или же обеспокоились насчет наследства? — он вскидывает бровь.
Валерий молча возвращает мне Соню, и через секунду оказывается рядом с дядей и под визг мамы и Екатерины наносит резкий удар ему в скулу. Его ведет в сторону, и он вскидывает руку, когда водитель срывается с места:
—
