Кроме самой Ены, конечно, если она ее простит.
Гардению подхватил на руки один из мужчин, и тихо понес из комнаты. Дальше Ильгар уже не мог следить за событиями посредством трансляции — слишком узкий был угол обзора у телефона. Но теперь он мог все слушать через жучок. И пока Ена не придет в себя, операция по ее спасению не начнется.
Очень рискованно, но Ильгар понимал, что мать не навредит Гардении. Она сама все эти годы планировала спасение дочери.
Наконец, когда в номере все стихло, Ильгар вышел из смежного и сохранил трансляцию.
Выглянув в окно, он запомнил машины, в которых приехала эта банда. А когда они уехали, он вместе с Дамиром помчался вниз.
За одну секунду он поймал машину и угрозами заставил водителя пересесть на заднее сиденье.
— Прости, но тебе же так будет лучше, — сказал Ильгар водителю, когда поехал вслед за похитителями. — Мою жену похитили. Как видишь я с ребенком. Я буду гнать. Камеры и менты зафиксируют меня за рулём, а не тебя. А тебе лично я ничего не сделаю, если ты не попытаешься мне помешать.
Водитель — молодой паренек, на все согласился. И даже пристегнуться сзади, показывая что готов к сотрудничеству.
— У меня в багажнике детское сиденье есть, — сообщил он.
— Ценная информация, спасибо, — ответил Ильгара. — Покинем черту города, и я воспользуюсь им. А пока сиди тихо.
Паренёк кивнул, а Ильгар аккуратно продолжил преследование, включив жучок Ены на громкую связь. Он не должен пропустить момент, когда она проснется. И, конечно, очень важно успеть спасти его малышку от рук собственной матери.
Сквозь сон до меня доносились какие-то тихие разговоры. Я не придавала им особого значения, так как чувствовала себя обессиленной. Даже после сна. Силы как будто не просто не восстанавливались, а еще и убывали. Наверное, так действовала на меня вся эта смена событий.
Однако, когда я вдруг услышала голос моей мамы, у меня все встрепенулось внутри и я раскрыла глаза.
– Тише, Еночка, – мама ласково погладила меня по волосам. – Все хорошо. Ты нездорова? Поспи еще.
– Мама? – я панически огляделась. – Где Дамир?
– Поспи еще, Еночка, – улыбалась мама. – Тебя больше никто не потревожит.
– Мама! – сдавленно воскликнула я, так как паника достигла моего горла. – Где мой сын?!
– Ну не переживай ты так, – мама взяла меня за руки. – Он жив. С ним все хорошо.
– Где он?! – я угрожающе сдвинула брови.
Клянусь, если мама не скажет правду прямо сейчас, я на нее брошусь и придушу. Я была готова бороться с кем угодно ради сына. Хоть с мамой, хоть с папой, хоть с Ильгаром.
– Я не знаю, – ответила мама, испуганно засунув руку в карман. – Когда мы пришли тебя забрать, в номере кроме тебя никого не было. Твоего сына тоже.
Я прижала ладошки к лицу. Сердце колотилось как бешеное.
Где мой сын? Что с ним случилось? Я ведь была в номере с Ильгаром! Неужели он покинул меня и не уберег Дамира?!
– Зачем ты меня забрала?! Почему не разбудила?! Немедленно разворачивайся обратно! – Я уже была готова к любому насилию со своей стороны.
Никто не имел права разлучать меня с сыном!
– Еночка, успокойся, – мама забегала взглядом по салону, словно ища поддержки у водителя и другого мужчины, который сидел в пассажирском кресле. – Никого кроме тебя в номере не было…
– Почему вообще ты меня забрала?! – кричала я.
Я не могла себя контролировать. Мне срочно нужно было найти Дамира. Меня так колотило изнутри, что я с трудом дышала.
– Гардения, перестань! – прикрикнула на меня мама. – Если ты не успокоишься, то мне придется…
Вместо ответа она вытащила из кармана шприц и сняла с его иглы защитный колпачок.
– Я не хочу этого делать, но, наверное, жизнь с Маратом уже довела тебя до безумия.
– Да ты в своем уме?! – я не могла успокоиться. Никогда я еще не была в настолько диком состоянии. – О чем ты говоришь? Верни меня к сыну!
Я развернулась к двери и принялась дергать ручку, но она оказалась заблокированной. Понятно, что мама не выпустит меня просто так. Она явно в глубоком не в себе, если дошла до такого. Но я должна с ней поговорить. По ее руке, твердо сжимавшей шприц, я п понимала, что она обязательно вколет мне эту дрянь. Не то, чтобы я боялась что там – наверняка какой-то транквилизатор. Меня больше беспокоило то, что эта гадость попадет в мое молоко и отравит здоровье моего мальчика.
– Хорошо, – я выдохнула, стараясь мгновенно взять себя в руки. – Я успокоилась. Объясни мне все, пожалуйста.
– Я хотела тебя спасти, малышка, – жалостливо говорила мама, но ее холодная рука со шприцем не давала мне проникнуться к маме теплыми чувствами. – Марат был чудовищем. Я знаю, что он тебя бил. Что калечил твою жизнь. В тот момент я ничего не могла сделать, но сейчас я спасла тебя от него.
– Как именно? – не понимала я. – Подстроила его инсульт?
– Не говори со мной так, – мама впервые видела такую жестокость с моей стороны. – Посмотри какой ты стала. Марат убил в тебе все хорошее, что было.
– Я не изменилась, мам, – горько подметила я. – Верни мне сына, и ты увидишь что я ни капли не изменилась! Прошу тебя: давай вернемся за Дамиром, и я буду делать все, что скажешь. Уеду куда скажешь. Буду жить в том месте и с тем человеком, с которым скажешь. Прошу тебя, только давай вернемся за Дамиром! Он ведь твой внук!
– Нет, – она мотнула головой. – Он Маратовское отродье. Он не должен был у тебя родиться! Без него тебе будет лучше.
– Да ты с ума сошла, мама! – я снова не выдержала. Но оскорбления в адрес своего ребенка я не могла вынести. – Как так можно говорить о ребенке?! Он ни в чем не виноват!
– Ты разве не знаешь, что сумасшествие передается по наследству? – говорила она. – И диабет. Представь кого ты собираешься растить.
– Даже если все было бы так, то не тебе решать
