гладкой коже которого проступают крошечные веснушки. Она на вкус как солнцезащитный крем и секс. Кокос и соль.
Тесси, обнаженная, беременная, лениво покачивается на нем. Вихрь светлых волос, довольный гул. Затем, ее голос становится сонным, глаза тяжело закрываются, и она проводит тонкими пальцами по его бороде.
— Жизнь — это пляж, не так ли?
— Черт. — Соломон поднимается, ошеломленный тем, что они снова в комнате.
Она опирается на локоть.
— Что такое?
— Твоя нога.
— Все в порядке, — говорит она, поворачиваясь, чтобы дотянуться до него, но он уже встает с кровати, проклиная себя. Земля загрохотала, когда он топал в ванную.
Он возвращается с аптечкой. Тесси садится на край кровати и кладет ногу ему на колени. Тесси, опираясь на кучу подушек, выглядит маленькой и похожей на лисицу, ее светлые волосы закручены за спиной.
— Надо было сначала сделать это, — ворчит он, протирая ее ногу дезинфицирующим средством. Чувство вины пронзило его в живот. Стыд за то, что он позаботился о себе раньше Тесси. Она ранена, а он мог думать только о своем члене.
Тесси терпеливо сидит, положив обе ладони на живот, с выражением веселой растерянности.
Когда он накладывает повязку на ее пятку, она шевелит пальцами ног, окрашенными в розовый цвет.
— Видишь? Уже лучше. — Она наклоняется вперед, на ее лице появляется дразнящая улыбка. — Уж точно лучше, чем у мороженщика.
Соломон хмурится. Этот парень, положивший руки ей на живот и потянувший ее за руку, переключил его, запустив защитные инстинкты на полную мощность. В тот миг он одним махом увидел свое будущее. Или, лучше сказать, будущее Тесси. Свидания. Передача Мишки другому мужчине. Кто-то чужой. Случайный парень, живущий с его сыном, видящий его и Тесси каждый день. Это видение — как нож в грудь.
— Торжественный человек. — Мягкий голос Тесси плывет между ними. — Расслабься.
Он вздрагивает, его мысли проясняются, когда он обнаруживает на себе обеспокоенный взгляд Тесси. Затем, словно зная, как ему это необходимо, она берет его большую руку в свою и прижимает к своему животу. — Он брыкается.
Почувствовав, как его сын трепещет в ее животе, Соломон разжимает руки. Он не знает, когда они начали это делать, прикасаться друг к другу так, будто это что-то значит, но ему это нравится. Слишком сильно для его собственного блага.
— Вот, — говорит он, откладывая в сторону аптечку. Он осматривает ее забинтованную ногу. — Этого должно хватить.
Тесси наклоняет голову, простыня спадает, обнажая розовый сосок.
— Ты умеешь готовить, умеешь строить, умеешь накладывать повязки как профессионал. Что еще я о тебе не знаю?
Он задумался.
— У меня есть собака.
Улыбка украшает ее лицо.
— Правда?
— Да. — Он устраивается рядом с ней на кровати и берет ее руку в свою. — Пегги Сью. Это моя гончая собака. Я завел ее после… — Он сделал паузу и прочистил горло. — После смерти моей жены.
Он не знает, почему остановился на этом. Почему он не говорит больше. Было бы так просто рассказать ей о Серене. Но что рассказать? Что после ее смерти он стал отшельником? Что он был безбрачным в течение семи лет, пока не встретил Тесси? Что в ее смерти виноват он? Что бы она подумала о нем, узнав, как далеко он опустился?
— Я люблю собак, — говорит Тесси, подхватывая оборвавшийся разговор. Выражение ее лица говорит о том, что она не будет настаивать. — Знаешь, у меня была собака. Мистер Боунс. Он был самым лучшим. Маленький крысиный нарушитель спокойствия, которого мы взяли из приюта. Такой лохматый как и ты. — Она смеется, наклоняясь вперед, чтобы провести рукой по всклокоченной бороде Соломона. — Мама доверила мне заботиться о нем. И однажды он убежал. Я была так добра к этой собаке. В детстве я так и не поняла, почему он ушел. Теперь, конечно, я понимаю, что его, наверное, сбила машина или подобрал кто-то другой. — Опустив взгляд на простыни, она вытерла губы. — Собаки уходят. Люди уходят. И особенно они уходят от меня.
Она говорит это не с грустью. Она говорит это так, как есть.
Соломон, как по щелчку, осознает.
Это.
Вот почему она — стена. Почему она так твердо решила, что он будет с ней или вовсе не будет. Потому что ей было больно. Потому что каждый раз, когда она доверяет, каждый раз, когда она привлекает кого-то в свою жизнь, он показывает ей, что ей лучше быть одной.
Эта мысль оставляет Соломона с дырой в сердце.
— Я не уйду, Тесси, — говорит он, подталкивая ее подбородок вверх, чтобы он мог заглянуть в ее мягкие карие глаза. — Я не уйду. Особенно от тебя.
Он слегка пожимает плечами.
— Это правда. Ты не уйдешь.
Только Соломон слышит недосказанное. И все же.
Потому что завтра он должен уехать.
Он переводит взгляд на сумку, стоящую на комоде.
Не понимая, куда ушли его мысли, Тесси сползает с кровати, и покрывало соскальзывает с ее стройного тела. Все линии загара и бронзовая плоть.
— Я собираюсь принять душ. — Улыбка на ее лице исчезает. — Ты должен собраться. — Ее голос высокий, напряженный.
— Тесс…
— Может, присоединишься ко мне, когда закончишь? — предлагает она, ее улыбка слабеет.
Жестко кивнув, он смотрит, как она, покачиваясь, направляется в душ. Виляние ее упругой попки, покачивание бедер заставляют его напрячься, а рука на ее животе — смягчиться.
Господи.
Его трахают.
И снова взгляд Соломона устремляется к сумке. Когда взойдет солнце, они расстанутся. Он получил то, ради чего приехал в Мексику. Это соглашение, которое устраивает их обоих в отношении его сына.
Его сердце колотится в яремной впадине.
Но это не то, чего он хочет.
Сорок восемь часов назад он был так уверен, что все, за исключением сына, временно.
Только он больше не хочет временного.
Ему нужна Тесси.
Яркий солнечный свет и сильные толчки в животе заставляют Тесси проснуться. Она моргает, не в силах пошевелиться.
Она оглядывается в поисках причины удушья, но видит, что это Соломон. Его рука обвилась вокруг ее талии в защитном, претензионном объятии, прижимая ее к своему мускулистому телу.
На ее губах заиграла улыбка. Это приятно. Быть обнятой. Это гораздо лучше, чем кутаться дома в украденную Соломоном рубашку, которую она прячет под подушкой. Она вздыхает и, не удержавшись, прижимается к нему. Так лучше. По-настоящему.
Именно поэтому он должен уйти.
Она пришла к этому выводу именно во время ночного похода в туалет. Она хочет, чтобы он остался, а значит, он должен уйти. Потому что
