— А когда он родится?
— Летом.
— Еще так нескоро! Но ты сейчас не несчастная?
— Что ты, мой маленький, я абсолютно счастлива, потому что у меня вырос чудесный сын, и будет еще маленький, только ты не думай, что я или бабушка будем любить тебя меньше…
— Я знаю, маленьким детям надо уделять больше внимания. Мне Урсула объяснила…
— Знаешь, Илья, — сказала как-то вечером Маша, — я думала, Стасу станет легче, когда эта пакость закончится, а ему, по-моему, только хуже.
— Это я виноват, нельзя было говорить ему, что все устроил Пирогов… Но я же не знал, я был так счастлив, что этот тип забрал заявление.
— А в чем, собственно, дело?
— Оказывается, Стас сходит с ума от ревности именно к Пирогову. Бедный мой сын. Такой талантливый и такой какой-то нелепый в личной жизни… Практически четыре брака, и все коту под хвост… А парню под сорок. Я думал, хоть с Варей ему повезет. Они же любят друг друга как ненормальные, и что?
— Да, это только в ранней юности кажется, что взаимная любовь гарантия счастья…
Варя рвалась в Москву и в то же время страшилась этого. Ей предстояли нелегкие разговоры о беременности с Катей Вершининой как с агентом, с Маковским и, главное, с Шилевичем. Она ужасно боялась, что Семен Романович разозлится, обидится, раскричится… И она решила сперва поговорить с Надеждой Михайловной.
В аэропорту ее неожиданно встретил Дима.
— Ты откуда? — удивилась Варя.
— От верблюда! — буркнул Дима, отбирая у нее чемодан.
— Не поняла!
— Чего ты не поняла? Я боюсь за тебя, идиотку такую! Вдруг ты еще чьего-то мужа с ума свела? Думаешь, мало в Москве ревнивых психопаток?
— Димочка, я тебя обожаю! Кстати, я привезла тебе офигительно прекрасный джемпер от Труссарди, точно в цвет твоих глаз!
— С какой это радости?
— Так… Понравилась вещь, имею я право купить своему лучшему другу понравившуюся вещь?
— Имеешь, имеешь. Спасибо большое!
— Димка, ты чего разворчался?
— Оно мне надо, по ночам таскаться в аэропорт и развозить баб по домам?
— А зачем притащился, я бы и на такси доехала.
— Это еще вопрос! А вдруг твоя чудная сестренка еще не угомонилась и подошлет к тебе кого-то другого, аварию подстроит или еще что… Нет уж, я бы места себе не нашел. С кем я «Пигмалиона» тогда играть буду, не говоря уж о «Шмеле»? Ну, как съемки?
— Восторг! Я была бы последней дурой, если б отказалась! У меня гениальный партнер, он играет моего отца, ему семьдесят лет, а он впервые снимается в кино, можешь себе представить? Театральный актер, русского происхождения, по-русски говорит прекрасно и радуется, что я тоже русская. Опекает меня, кормит фантастическими итальянскими обедами, но рецептов не дает.
— И влюблен в тебя по уши?
— Да ты что?
— Дура ты, Варька, совершенно не осознаешь своей прелести… Впрочем, именно в этом, вероятно, и состоит немалая доля твоей прелести…
— Дим, ты чего?
— Ничего. Просто констатирую факт. И еще я понял: когда тебя нет в Москве, мне как-то… не того… пусто…
— Можно подумать, ты безвылазно сидишь в Москве!
— Нет, конечно. И на выезде я о тебе и не вспоминаю, не думай, а вот когда я в Москве, а тебя нет, мне хреново, хочешь верь, хочешь нет.
Варю нервировал этот разговор.
— Дим, я хочу сказать тебе одну вещь… Только пообещай, что будешь молчать?
Дима притормозил и съехал на обочину. Они еще только подъезжали к Москве.
— Ну? — резко спросил он и выжидательно уставился на Варю.
— У меня… ребеночек будет…
— Так! К сожалению, я абсолютно точно знаю, что отец не я. И кто же этот счастливец?
— Догадайся с трех раз!
— Обижаешь! Зачем мне три раза, я и так знаю, что ты тупая. Стас, да?
— Да, я же тупая, — засмеялась Варя.
— И что? Рожаем?
— Да, но…
— Ты хочешь спросить, при чем тут я?
— Ну да…
— Ребенку нужен папаша. Я не подойду?
— Дим, ты чего?
— А чего? Ты же со Стасом вроде порвала, за меня замуж просилась…
— А ты меня послал.
— А ты мне за это «Кони-звери» спела! Можно сказать, козу показала. Я не прав?
Варя фыркнула.
— Значит, прав! Я, конечно, вполне отдаю себе отчет в том, что адресат в зале был не один… Ну так что?
— Дим, это мой ребенок.
— Разумеется, твой, но отец-то ему нужен.
— У него в принципе есть отец.
— А этот отец в курсе?
— Нет, и я не хочу, чтобы он знал.
— Если ты выйдешь за меня, он и не узнает. О нас давно уже сплетничают.
— А если ребенок будет похож на Стаса? Мне ж от него такую красоту не родить! — нежно улыбнулась Варя и погладила Диму по щеке.
Он поймал ее руку, поцеловал в ладонь.
— Зачем тебе чужой ребенок, Димочка? Ты лучше будешь его крестным, ладно?
— Все, вопрос снят. Считай, это был порыв. Просто мне вообще нравятся все эти… танцы… танцы с Варежкой… Ты из тех баб, которых хочется защищать. Инстинкт, ничего не попишешь.
— Димка, почему про тебя говорят, что ты чуть ли не монстр, что ужасно обходишься с женщинами?
— Все зависит от женщины… Вон, про твоего Стаса его бывшие жены каких только кошмаров не плетут, а ты слова дурного о нем не сказала, а ведь тебе наверняка есть что порассказать народу.
— Нет, мне нечего порассказать. Он добрый, внимательный, заботливый… Образованный, умный…
Из ее глаз полились слезы.
— Тьфу ты, идиотка! Ладно, поехали! И забудь все, что я тебе тут наговорил. Живи как хочешь, дурища!
И Дима ударил по газам.
— Сенечка, я сегодня обедала с Варежкой.
— Она в Москве?
— Да. Приехала играть спектакль.
— Я хочу ее видеть. Почему ты не сказала, что она здесь? — взорвался Семен Романович.
— Сеня, не шуми! Ей надо было поговорить со мной по-женски.
— Это что еще значит — по-женски? О менструациях, что ли?
— Ну, в известном смысле о менструациях, да, — усмехнулась Надежда Михайловна.
— Что за чушь?
— Сеня, Варежка беременна и хочет рожать.
— То есть как рожать? Когда? А мой фильм? Об этом не может быть и речи! В конце концов, где была бы эта Варежка без меня? Ничего, у нее уже есть сын, и хватит с нее!
— Сеня, сколько бы ты ни орал, она все равно родит. Делать аборт уже поздно. Но ты же знаешь, в кино всегда можно как-то скрыть беременность, я внесу кое-какие изменения в сценарий, а работать она готова…
— Это что, героиня будет с пузом?
— Ну, пока никакого пуза еще нет, заметно еще нескоро будет… А хорошие костюмы на что? Короче, она сказала: если Семен Романович не согласится снимать меня беременную, я буду вынуждена отказаться от роли.
