тем, как они предаются воспоминаниям.
Но он ни разу не взглянул на меня. Истон выполнял свою часть сделки, притворяясь, что я была не более чем мимолетным гостем.
Даже если бы мы не притворялись, какой вклад я могла внести в это путешествие по закоулкам памяти? Я не знала о том времени в колледже, когда он привел свою девушку-вегетарианку домой, на скотоводческую ферму, только для того, чтобы она бросила его неделю спустя. Я не знала, как звали его собаку, которая умерла в восьмом классе, или какой грузовик он водил в старших классах.
Я мало что знала о прошлом Истона, потому что он никогда особо не распространялся.
Нет, я была тем больным на голову, которого мы обычно осматривали. Я должна была отдать ему должное. Истон слушал так, будто ему было не все равно, но на самом деле я сомневалась, что он хотел знать ужасные подробности.
Но это не помешало мне продолжать болтать, не так ли? Боже, я была такой глупой.
Я не вписывалась в это место. Это были приятные люди, но даже Кэтрин вписалась лучше. Она знала, где взять столовое серебро на кухне Кэрол, чтобы помочь накрыть на стол. Она знала, куда отправляется посуда после выгрузки из посудомоечной машины. Она предложила Джейку и Джей Эру налить им выпить и знала, даже не спрашивая, что они пьют виски.
— Ты в порядке? — прошептала Кэтрин, стоявшая рядом со мной, когда мы передавали блюда и миски с угощением.
— Да, — солгала я. — Просто немного болит голова.
Кэтрин знала, что мы с Истоном спим вместе, но всякий раз, когда мы разговаривали, я преуменьшала свои чувства к нему. Она думала, что между нами ничего не было. Она думала, что наши отношения мимолетны. Она не знала, как сильно я привязалась к нему, и уж точно не знала, что у меня был приступ ревности к Лиз.
— Хочешь, я принесу тебе «Адвил»? — Она указала на ванную в конце коридора, потому что знала, где у них хранятся лекарства. Это не должно было меня разозлить, но разозлило.
— Со мной все будет в порядке. — Я положила себе на тарелку полную ложку начинки. — Ничего, немного углеводов и вина помогут справиться с этим.
— Аминь. — Она взяла вилку и подцепила засахаренный батат.
Если повезет, мы все будем слишком заняты едой, чтобы продолжать беседу. А когда с едой будет покончено, я объясню, что у меня невыносимо болит голова, и вернусь в хижину, где забаррикадируюсь в спальне, прячась под одеялом, и, если Истон появится, он обнаружит дверь запертой.
— Итак, Джемма. Вы с Кэтрин выросли вместе, верно? — спросила Лиз.
— Верно. — Я посмотрела на Кэтрин, которая слегка покачала головой, что означало, что она рассказала Грирам о нашем детстве, но не местному бармену.
Я сомневалась, что многие другие люди за пределами нашей семьи знали, как мы росли, потому что делиться этим было нелегко.
— И ты работаешь в лодже? — спросила Лиз.
Я кивнула.
— Только пока я здесь. Кэтрин была так добра, что предложила мне чем-нибудь заняться до Рождества.
— О, я не знала, что ты уезжаешь. Я думала, ты живешь здесь.
— Нет, она не живет. — Истон заговорил прежде, чем я успела ответить. Он, наконец, осмелился посмотреть мне в глаза.
По его глазам ничего нельзя было прочесть. Тон его голоса не был ровным, раздраженным или холодным, он просто констатировал факт.
Я здесь не живу.
Так зачем оставаться до Рождества? Этот вызов не имел значения. Мне больше нечего было доказывать.
Я уже проиграла.
— Я направляюсь в Калифорнию, — сказала я Лиз. — Я просто приехала навестить Кэтрин.
— А. — Она кивнула, и в ее взгляде безошибочно виднелось облегчение. Она считала меня соперницей, хотя Истон преуспел в том, чтобы я выглядела для него незначительной. Лиз подтолкнула Истона локтем. — Я собираюсь покататься на снегоходах в следующие выходные. Хочешь со мной?
— Может быть. В какой день?
— В субботу. Мама с папой вернутся и сменят меня в баре.
Я затаила дыхание, ожидая его ответа. Суббота была нашим днем. По крайней мере, так было до тех пор, пока я не открыла рот и не рассказала ему о маме.
— Посмотрим, как пройдет неделя, — сказал он ей. — Может быть.
Может быть.
Он не сказал «нет».
У меня защипало в носу от подступающих слез, но я сдержала их, сделала большой глоток вина и сосредоточилась на еде.
Разговоры вокруг меня продолжались, легкие, веселые и праздничные. Но вкусная еда потеряла свой аромат. Вино не заглушало боль. И головная боль, о которой я солгала Кэтрин, начала отдаваться в висках.
Только благодаря огромному усилию и многолетней практике мне удалось сохранить легкую улыбку на лице во время ужина. Но когда Джейк упомянул, что-то про десерт через час, я поняла, что моя маска не выдержит остаток вечера.
— Извините. — Я встала из-за стола и направилась в дамскую комнату, закрыв глаза, как только дверь закрылась, и судорожно вздохнула.
Я просто хотела домой.
Но где был мой дом? В Бостоне? В Калифорнии? В хижине?
Ни одно из этих мест не было моим домом. Я была невероятно богата и совершенно бездомна. Самое близкое к дому, что у меня было, — это «Кадиллак», стоящий на улице.
Возможно, пришло время заняться этим и своей жизнью.
Я вымыла руки и дала себе несколько минут, чтобы успокоиться, затем вернулась в гостиную и обнаружила Кэрол и Лидди на кухне, которые убирали тарелки.
— Спасибо вам обеим за потрясающий ужин.
— Не за что. — Лидди улыбнулась. — Не хочешь ли еще вина?
— Вообще-то, я, пожалуй, пойду. У меня ужасно болит голова, и я не хочу портить всем настроение.
— О, нет. — Кэрол бросилась ко мне, чтобы обнять. — Не хочешь ли отдохнуть в гостевой спальне и посмотреть, пройдет ли боль?
— Мои спортивные штаны зовут меня. Думаю, я просто улизну.
— Иди. Мы понимаем.
Лидди подошла и обняла меня на прощание, затем, не возвращаясь в столовую, я сняла куртку с крючка у двери и растворилась в ночи.
Шины «Кадиллака» хрустели по твердому снегу, когда я направляла машину по ухабистой дороге к хижине. На улице было тихо, ни дуновения ветра не шелеста крон деревьев. Черная и беззвучная ночь только усиливала ощущение того, что я была одна.
В машине было слышно только одно биение сердца. На свежем снегу перед домом были видны только одни чьи-то следы. На крючок для одежды можно было повесить только одну куртку.
Аромат Истона витал в воздухе, и я чувствовала его
