– Ну пойдем посмотрим, что мы можем тебе найти вкусненького в чужом холодильнике.
Поднимаясь, спохватываюсь: во всех прочитанных мной исторических книгах, где после брачной ночи вывешивали простыни, упоминалось некое кровавое пятно. И удивляюсь. Учитывая, как больно мне было, то удивительно, что следов почти нет. Только на внутренней стороне бедра, но все равно, надо бы выгнать Раевского из душа. А пока смело подбираю футболку, которую он скинул в самом начале, и, нарядившись, хватаю Эклера и иду на кухню.
Теперь, когда глаза не застилает гнев, я обращаю внимание, что пребывание кота в квартире очевидно. Когтеточки разных форм, разбросанные игрушечные мышки и дразнилки, корзиночка для сна…
– Кто-то растопил ледяное сердце Раевского, а? – чешу я проныру за ухом.
На кухне же становится понять масштаб трагедии, случившейся с Олегом. Целый угол заставлен мисочками с угощеньями на любой самый взыскательный кошачий вкус. Хмыкаю и подпихиваю рыжего нахлебника к еде, а сама прислушиваюсь к шуму воды в душе.
Не знаю, как закончится сегодня, но стоит от него получить как можно больше.
Оставив котишку набивать себе пузико, я толкаю дверь в ванную.
– Привет, – говорю я обернувшемуся ко мне Олегу и снимаю футболку.
Глава 53. Планы и заблуждения
– Эля, моя выдержка не бесконечна, – сурово отчитывает меня Раевский, когда я шагаю к нему под струи воды.
– И никому не нужна, – заявляю я, поворачиваясь к нему спиной и невзначай потираясь ягодицами о его пах.
– Стоит отложить дальнейшее хотя бы до завтра, – не так уверенно, как ему бы то хотелось, говорит Олег, сжимая мою попку.
Но я не уверена, что это завтра у нас есть, поэтому просто снова поворачиваюсь к нему, обнимаю за шею и тянусь за поцелуем. Трусь об него грудью с напрягшимися сосками, прижимаюсь кудряшками к воспрявшему члену, кусаю за нижнюю губу и добиваюсь своего. Жадный поцелуй становится мне наградой.
Решив сегодня позволить себе все, я смело охватываю рукой стояк Раевского и ласкаю, как умею. Мне просто нравится к нему прикасаться. Плотный, толстый, слегка бархатистый на ощупь, он напрягается в моей руке и тыкается в центр ладошки головкой.
Я прокладываю дорожку из поцелуев по мощной шее, мускулистой груди и опускаюсь ниже, рисуя кончиком языка неведомые знаки на плоском животе. Оказавшись на коленях, прижимаюсь к члену щекой и поднимаю глаза на Олега.
– Эля, ты играешь с огнем, – предупреждает меня Раевский, но я по заострившимся чертам лица вижу, что он не хочет, чтобы я останавливалась.
Лизнув на пробу, я обхватываю губами головку и посасываю. Мой неумелый минет, кажется, находит своего поклонника. Олежа кладет руку мне на затылок, и, судя по сжимающим мои волосы пальцам, ему все нравится. И я смелею.
И понимаю, что так увлеклась, что не заметила даже не только, что ноги затекли, но и что сама я завелась всерьез.
– Девочка моя, – Раевский поднимает меня и стискивает в объятьях.
– Я хочу тебя, – просто говорю я, и у него вырывается вздох.
– Черт, что ты со мной творишь… – почти стонет он и целует меня.
На контрасте с огненным поцелуем, его прикосновения к киске очень мягкие и нежные, даже какие-то робкие, что меня только раздражает. То он не хочет меня жалеть, то боится прикоснуться.
Я впиваюсь в него поцелуем, посасываю язык, царапаю ногтями, и он сдается.
Закинув мою ногу себе на бедро и потискав попку, он аккуратно погружается в меня и замирает, услышав мое шипение.
– Не смей останавливаться! – ругаюсь я и от бессильной злости кусаю его в плечо.
– Сама нарвалась, – рявкает Олег и, усадив меня к себе на талию, прижимает к стене.
Все, что происходит потом больше напоминает сумасшествие. Меня наказывают за своеволие, а я с наслаждением принимаю наказание, не испытывая ни капельки сожаления. Саднящие ощущения в дырочке отступают, и остается чистый восторг.
В отличие от меня пришедшей к финишу быстро, Олег еще не сыт. Он спускает меня на ноги, и я сползаю на колени. Я снова вбираю в рот огромный член, но уже стараюсь заглотить глубже, подарить ему ощущение погружения.
Мои эксперименты заканчиваются предсказуемо: уперевшись руками в стену, рыча Олег кончает мне в рот. Слизываю капельки терпкой спермы с губ. Мое состояние близко к опьянению. Кажется, я становлюсь нимфоманкой.
Меня настолько вымотало, что моим мытьем занимается Раевский. Он так бережен, что я напоминаю себе китайскую фарфоровую вазу. Завернув меня в полотенце, он выносит меня из ванной.
Под ноги нам бросается пищащий кот, которому явно не нравятся закрытые двери.
Олег матерится, но удерживается на ногах.
– Вот же мелкий полозучий засранец!
– Ты хотел его пристроить, – со смешком напоминаю я.
– Рука не поднялась отдать, – ворчит Раевский, зыркая на рыжую морду.
Усаживают меня на стол.
– Мне нравится, когда ты тут сидишь, – говорит Олег. – У меня еще с прошлого раза остался незакрытый гештальт.
Да, дядя Гера нам тогда славно обломал вечеринку.
Но сегодня, мне кажется, нас уже ничто не способно остановить.
– Надо перекусить, – Раевский ныряет в холодильник.
– Да, – согласно киваю я. – Силы нам сегодня понадобятся.
Олег, вынырнув обратно, смеривает меня серьезным взглядом.
– До завтрашнего дня мы будем вести себя как пионеры, – отрезает он. – Я хочу трахаться нормально, не дергаясь, что я могу тебе что-то порвать!
– А почему ты решил, что завтра я все еще буду согласна? – спрашиваю я.
Лицо Олега надо видеть.
– Элечка, – ласково начинает он. – Ты все еще болеешь?
– Нет, я прекрасно себя чувствую, – хмыкаю я.
– Скажи мне, солнышко, с чего ты решила, что я тебя отпущу от себя?
– Да ты меня не удержишь, – веселюсь я.
Раевский ненадолго задумывается, а потом выдает шокирующий меня план.
– Мы сейчас поужинаем, а потом поедем к тебе. Буду просить твоей руки, – он морщится, – у Геры.
– Эм… Олег, в двадцать первом веке не обязательно просить руки у родителей или даже дяди.
– В семье, где девочка осталась невинной до двадцати пяти лет, лучше попросить. И официальное предложение не даст тебе слинять от меня, – отвечает Раевский.
Я приподнимаю бровь, сам-то он меня уводит почти из-под венца.
Догадавшись, догадавшись, о чем я думаю, Олег рявкает:
– Да я глаз с тебя не спущу! Ведьма!
Глава 54. Маленький Тель-Авив
– Что? Страшно? – подкалываю я Олега, когда мы сидим в машине у моего подъезда.
– Нет, – Раевский вцепился в руль и собирается с духом. – Слова подбираю.
Наивный. Он думает, что к моей семье можно быть готовым. Это еще папы с мамой нет. Мама, конечно, на первый взгляд из нас самая адекватная, но это только на первый взгляд.
– И что за слова? Будешь рассказывать, как ты мне прохода не давал, как в трусики залезал, за грудь хватал? – троллю я его.
– Эля!
– Что, Эля? Разве не так все было?
– Ты мне теперь до конца жизни это припоминать будешь?
– Ты вот сейчас сам подписываешься на пожизненное проедание плеши, – довольно скалюсь я. – Или о своем благородстве рассказывать: как на даче мужественно не трахнул?
– У меня, кстати, дрова теперь все переколоты. Но я не думаю, что эта информация полезная для Гериного здоровья.
– Его, может, и дома нет еще. Так, что предлагаю отложить мероприятие до тех пор, пока ты не придумаешь, что врать, на вопрос: это так ты позаботился о моей племяшке?
– Хрен тебе, Эля, – скрипит зубами Раевский. – Пока я буду придумывать, ты себе опять мужиков наберешь. Лисянский так и трется рядом, напрашивается на удар в бубен. Так что звони дяде, дома он?
Олег выглядит так, будто готовится к битве.
Похихикивая, набираю дядю Геру:
– Алло, привет! Ты дома?
– Подкидыш? Я в пятьдесят девятой, – как-то уныло отвечает он.
Ага, у ба, значит. Отличненько. Главные люди в сборе.
