музея. А звать с собой Катю — мне кажется сейчас не самой удачной идеей. Даже, если она спокойно переживает разрыв с Красновым, думаю, свадебные финтифлюшки будут её нехило триггерить.
Ба же как-то упоминала, что ей самой ни разу не довелось надеть нормальное свадебное платье. Полагаю, именно поэтому она так страстно рвется в салон, так ба воплощает свои женские мечты, сначала за мамин счет, теперь вот вместе со мной. Что ж, не самый плохой компаньон. Главное, что у неё есть вкус и чувства юмора.
Звоню Марку, чтобы порадовать его тем, что всё-таки приступаю к подготовке, но абонент не абонент.
Мне уже откровенно не по себе, что наше с ним общение так кардинально сократилось. Но ещё больше мне не нравится, что меня это вроде как не беспокоит. То есть я волнуюсь, но потому что знаю, что должна волноваться.
Перебравшись в рабочую зону в спальне, доделываю и рассылаю готовые фотографии, заодно разбирая почту и сообщения, среди которых я нахожу одно милое от Карины.
Она ещё раз извиняется за беспокойство, желает мне выздоровления и пишет, что фотки подождут. Однако, Карина просит заказать несколько печатных снимков для того, чтобы повесить их на стенах в студии.
Нет вопросов. Таким пусечным клиентам, как Смолина, язык не повернется отказать.
А вот следующее сообщение меня подбешивает.
Рука тянется удалить номер Лисянского из телефона. Только ведь это делу не поможет. Надо мой телефон стереть в его мобильнике, чтобы наступила спокойная жизнь.
«Эля, мне кажется, ты про меня забыла. А зря. Вечером заеду».
Ну вот, что ему неймётся? Раздражаюсь я. Можно подумать, ему некому вдуть!
В эти его романтические порывы, связанные с ботаническим садом, верится, откровенно говоря, с трудом.
Красавчик! Жди его! Заедет он!
Ха!
Пускай приезжает. А мы с ба после забега по салонам зайдём в кофейню. А может, и в кино.
Покукует, поцелую дверной замок, и авось до него дойдёт, что ему не рады.
Тоже мне, грозный покоритель монашек.
Тогда погода к нам благосклонна, и мы с ба прогуливаемся до «Паруса» пешком с большим удовольствием. Я даже заряжаюсь энергией, которой, впрочем, по факту хватает ненадолго. Одно дело мерить платье летом, когда скинул сарафанчик, и ты готов наряжаться, и совсем другое дело — в октябре.
Уже на втором отделе я выдыхаюсь и поскуливаю.
Ба копается в каталогах, и я получаю небольшую передышку.
— Видела, какой? — шушукается две девушки-консультанта. — Я б дала.
Уши мгновенно начинают прислушиваться. Что-то там за самэц?
— Я бы тоже. Во всех позах. Чего он тут забыл?
— Небось, костюм свадебный выбирает, — со вздохом, полным сожаления, предполагает первая. — Повезло кому-то…
— Да ну, нафиг! — не верит вторая. — Такие кобелируют до самой пенсии. У них по пять любовницы, и все сыты.
— Ну вот, почему так? Как элитный экземпляр, так либо чужой, либо кобель?
— Ты задницу его видела? — смеётся другая. — Круглая, аж укусить хочется! Бицуха, как моё бедро. Спереди навес — я аж ноги свела, так моя писька сладко сжалась, когда я представила его без штанов. И в глазах блядинка. Как такое может не иметь баб? Да никак! Да то, что он их дерёт в очередь, это акт человеколюбия и самопожертвования!
— Ну не знаю, я бы, наверное, от ревности померла. И вроде не смазливый, но такой… Прям ух! И кобель!
С ума сойти. Они уже мужика приговорили. За то, что в салон только заглянул.
— У моего стоит только по праздникам. Государственным. И я бы не раздумывала, если бы он не подумал задрал. Бабник он там, или нет.
— Я не так такая, как ты…
— Да ладно, не такая. Видела я куда ты глазюками своими голодными пялилась.
— Всё равно… Ты вот говоришь «блядинка», а мне показалось, глаза грустные.
— Ну да, — хмыкает напарница. — Грустная блядинка — смерть для бабьего сердце. Завязывай таких мужиков романтизировать, а то тебя так и будут матросить…
Девчонки ещё продолжают чесать языками от скуки, но больше ничего пикантного не говорят, и я отправляюсь в примерочную.
О! — слышу я, стоит мне раздеться. — Опять заглянул!
Блин, как мне любопытно, но бежать в торговый зал одних трусах с развевающимися сиськами как-то не комильфо. Потому я так и не смогла полюбоваться на тот самый элитный экземпляр. Может, еще зайдет?
Но сколько я ещё не торчу в этом отделе, больше загадочный бык-производитель не появляется, к острому сожаления девчонок и моему тоже.
Истощив все физические ресурсы, я предлагаю бабушке на этом этапе уйти в завязку до завтрашнего дня, а сейчас посетить кафе. Она к моему удивлению отказывается. Почти весь день Роза Моисеевна с кем-то таинственно переговаривается по телефону. Пару раз я слышу что-то вроде «Герочка», но беседы явно не с дядей.
Уж не знаю, что там за махинация, дядю мне, конечно, жалко, но вставать на пути у бабушки Розы я не рискну.
Так что дождавшись, когда я сдамся, угнетенная тем, что мне не так ничего и не нравится, ба отчаливает на встречу с очередной подругой, имя которой мне ни о чём не говорит. Так что, даже предупредить Германа Александровича, откуда ему стоит ждать опасности, я не могу.
Ну ладно, ещё не темно даже. Катька тут рядом работает, скоро освободится, дождусь ее в кофейне на первом этаже. Посидим, потреплемся.
На подходе к кофе, вокруг которого витает аромат свежесваренного кофе, сквозь стеклянные двери я присматриваю себе свободный столик и предвкушаю, как сделаю глоток капучино и откушу свежий круассан. Всей душой я стремлюсь к вратам рая. Сегодня заслужила. Да и платье ещё не куплено. Сожру, пожалуй, два круассана.
Но в последний момент между мной и моими мечтами вырастает препятствие. Вход в кофейню мне перекрывает массивная мужская фигура, и даже прежде, чем я заглядываю в глаза с грустной блядинкой, меня окутывает знакомый мужской запах, заставляя сердце биться в два раза быстрее.
Так нечестно! Он обещал!
Я смотрю на Раевского и, кажется, только сейчас начинаю понимать, что в нём находят женщины. С первого взгляда, я отмечала мужественную фактуру, но потом его личность заслонила всё. Только теперь, когда я осознанно приняла решение, не допустить нашего сближения, когда попрощалась с ним внутри себя, я вижу всё истинно межское в нём, что отзывается в женском естестве, бьёт сбивая с ног.
Моё сердце жалобно скулит.
А чего сожалеть? Он не мой и моим не был. Олег сам от
