– Я это знаю! – выкрикнул Джошуа, следуя за ней по коридору. – Я знаю, что ты не причинишь вреда ребенку! Неужели ты не понимаешь, что я с ума схожу от беспокойства о тебе?
Ничего не отвечая, Кристен вошла в спальню, быстро взяла из кроватки плачущего малыша и, прижав его к плечу, погладила по спинке. Успокоив сына и сменив ему памперс, Кристен отнесла Тедди в свою постель, чтобы покормить. Все это время Джошуа стоял в дверях, с укором глядя на жену, и Кристен наконец не выдержала:
– Джошуа, может быть, ты выйдешь? Прислонившись к дверному косяку, Джошуа упрямо выставил вперед подбородок, и Кристен поняла, что он не сдвинется ни на дюйм. Обреченно вздохнув, она расстегнула блузку и застежку бюстгальтера, и Тедди начал жадно сосать, молотя ее по груди кулачками. Немного погодя ребенок угомонился, стал сосать медленнее и спокойнее, и только тогда с порога прозвучал прерывающийся от волнения голос Джошуа:
– Крис, ради Бога, что случилось?
– Я... – Кристен вздрогнула, когда, взглянув на Джошуа, увидела в его глазах растерянность и безумную тревогу. – Давай поговорим позже, сначала я уложу Тедди спать, хорошо? – попросила она.
– Мы обязательно поговорим. – Нахмурившись, Джошуа помолчал, а потом, взглянув на часы, вдруг тихо выругался: – О черт!
– Что случилось?
– Понимаешь, я обещал Джиму Паркеру встретиться с ним после работы около дома, который он собирается купить. Если здание ему подойдет, это может означать для меня контракт.
– Поезжай, Джошуа, – не раздумывая сказала Кристен, – и со мной, и с Тедди все будет в порядке.
– Не уверен. Я хочу сказать, – пояснил Джошуа, заметив ее возмущенный взгляд, – я понимаю, что ты не сделаешь ничего плохого Тедди, но...
– Не бойся, я не брошу его, потому что он нуждается во мне, – с горячностью воскликнула Кристен. – Пойми, Джошуа, у меня был трудный день, я вышла из себя и сотворила страшную глупость с аптечкой – кстати, я буду рада заплатить тебе за шкафчик. Но я достаточно взрослая женщина, чтобы понимать разницу между аптечкой и Тедди, так же как и разницу между разбитым зеркалом и вскрытыми венами. Со мной, правда, все прекрасно, если не считать того, что я чувствую себя совершеннейшей дурой, так что не отказывайся от встречи, хорошо?
– О'кей, – поднял руки Джошуа, – ты сама так решила. – Уже уходя, он задержался еще на минуту. – По радио сказали, что сегодня вечером ожидается гроза. Если отключится электричество, у меня в кухонном шкафу рядом с задней дверью есть фонари и свечи.
– До чего ты предусмотрителен. – Кристен не могла устоять, чтобы не поддеть его с неуклюжим юмором.
– Да, был таким, пока одна взбалмошная женщина не начала крушить мою ванную, – сухо, без тени юмора, отозвался он и погрозил ей пальцем. – Тебе еще много чего придется объяснять мне, Крис.
– Знаю, – смутилась она, – и непременно объясню.
– Да, между прочим... – Снова собравшись уходить, Джошуа опять остановился и кашлянул. – Сегодня для тебя пришла почта, она в гостиной на кофейном столике.
– Спасибо, Джошуа.
Оставляя Кристен, Джошуа был все еще расстроен и встревожен. Выйдя через парадную дверь, он запер ее и задержался на веранде, глядя на небо. Черные тучи надвигались с угрожающей скоростью, а ветер буквально завывал. Джошуа не хотелось оставлять Кристен одну – и не только из-за приближающейся грозы; он с удовольствием отменил бы свою встречу с Джимом, однако понимал, что этим обидел бы Кристен до глубины души. Джошуа должен был дать Кристен почувствовать, что не боится доверить ей ребенка, и он так и сделал. Фактически Тедди был гарантом того, что до возвращения Джошуа Кристен не попытается сотворить еще какую-нибудь глупость.
И все же Джошуа чрезвычайно нервничал, он просто сходил с ума, пытаясь понять мотивы ее поступков. Поведение Кристен в последние дни живо напомнило ему то ужасное время прошлого года, когда она вела себя так же скрытно и так же бродила вокруг дома на Семнадцатой улице, отказываясь что-то объяснить ему.
Подойдя к «бронко», Джошуа сел в машину и, сопротивляясь сильному ветру, с некоторым усилием закрыл дверцу, а затем снова погрузился в размышления. Только что Крис пообещала рассказать ему обо всем, однако Джошуа не был уверен, что она сдержит слово. Но он понимал и то, что нельзя снова давить на Кристен, если не хочет навсегда ее потерять.
После ухода Джошуа Кристен, закончив кормить Тедди, ощутила, что успокаивающий ритуал кормления благотворно подействовал на нее. Она видела, что Джошуа уходил явно встревоженным, и вполне его понимала. Сейчас Кристен была вынуждена признать, что Джошуа имеет полное право требовать от нее объяснений. Ее недавний поступок продемонстрировал, как опасно близко к краю она находилась.
Выкупав Тедди и уложив его на ночь в кроватку, Кристен, поддавшись любопытству, пошла в гостиную посмотреть почту. Внутри большого конверта лежали информационные листки об отделении Хьюстонского университета в Клир-Лейк – каталог, полное расписание занятий дневных и вечерних факультетов, приложение для оформления вступительного взноса и информация, касающаяся стипендий и программы финансовой поддержки. Недавнее предложение Джошуа позвонить в университет совершенно вылетело из памяти Кристен, и сейчас, с удивлением глядя на все эти материалы, она догадалась, что он сам вместо нее позвонил туда. Под раскаты грома и отвлекающие вспышки молний Кристен с жадным вниманием читала информацию, время от времени смахивая слезу. При всем том, что Джошуа хотел руководить ее жизнью, он готов был побороть свой характер собственника и дать ей возможность испытать себя в чем-то, что, возможно, отдалит ее от него. Он готов был пойти на риск потерять ее, не догадываясь, что этим он добился того, чего не мог добиться приказом. Ведь именно это приблизило ее к Джошуа, и Кристен поняла, что в некоторых отношениях неправильно оценивала своего мужа.
Готовясь ко сну и принимая ванну, Кристен пребывала в смятении, ее взор неизменно возвращался к разбитой аптечке, и ее снова и снова охватывал ужас. Приняв ванну, Кристен быстро расчесала волосы и, надев новую ночную рубашку, вышла в коридор. Поймав свое отражение в большом зеркале, Кристен не смогла подавить иронической улыбки: темно-синяя шелковая рубашка доходила ей до лодыжек и была непрозрачной – что верно, то верно, – но вырез был глубоким, а ткань облегала все изгибы фигуры. Глядя на блестящие длинные волосы, доходившие до талии, на тело, облаченное в изящный шелк, обтягивающий ее, как перчатка, Кристен усмехнулась, подумав, что вообще-то это совсем не такая ночная рубашка, которую имел в виду ее муж, когда сунул ей в руку деньги.
