Врач выписал транквилизаторы, строго-настрого предупредив, что больше двух таблеток в день пить не рекомендуется.
Ирина выслушала наставления, пришла домой, выпила сразу пять таблеток и заснула мертвецким сном. Она проспала почти двое суток.
Поднявшись и увидев в зеркале вместо элегантной, подтянутой дамы всклокоченную старуху с помятым лицом и торчащими в разные стороны давно не крашенными волосами, Ирина ужаснулась.
Две недели ушло на то, чтобы привести себя в надлежащую форму. Только под глазами остались синие круги, которые она тщательно замазывала дорогим французским кремом. До Нового года оставалась неделя.
Перспектива встречать Новый год одной, в пустой квартире, привела Ирину Михайловну в панику. Но она быстро подавила в себе первые ее признаки, воссоздав в памяти отражение нечесаной седой старухи. Она решила разыграть свой последний козырь и прийти к Вадиму на работу. Но перед тем как сделать достоянием общественности свою личную жизнь, нужно было еще раз попытаться поговорить с мужем и решить все мирным путем. Ждать его на улице не хотелось: слишком много посторонних глаз. Нужно было срочно узнать, где именно он сейчас живет. И Ирина Михайловна сама не заметила, как превратилась в сыщика. Два дня она караулила Вадима у клиники, на третий ей повезло. Он отпустил машину. Ирина Михайловна села вместе с ним в автобус, радуясь про себя, что надела старое, неброское пальто, которое муж наверняка не помнит, но все равно всю дорогу старательно пряталась за стоящего на задней площадке широкоплечего мужчину, отчего к концу маршрута тот начал поглядывать на нее с подозрением.
Вадим вышел на окраине города. Ирина Михайловна внезапно вспомнила, что именно здесь когда-то жили его первая жена и дочь. Ностальгия, что ли, замучила? Она, таясь, проводила Вадима до подъезда обшарпанного пятиэтажного дома, зашла за ним следом, соблюдая все предосторожности, сморщила нос от запаха сырой штукатурки — фу, как он может жить в этих рабочих районах, среди этого быдла? Хлопнула дверь наверху. Ирина Михайловна осторожно поднялась на третий этаж.
На площадке было две квартиры. Ирина прислушалась. За ближайшей к ней двери слышался негромкий разговор. Ирина расслышала женский голос и еле сдержала себя, чтобы немедленно не позвонить в дверь. Нет, не сейчас. И не в этом затрапезном виде.
Домой Ирина летела, как ведьма на помеле. Узнать график дежурств Вадима для нее не составило труда. Вечер 29 декабря у него был свободен.
Евгений Измаилович встречал гостей при полном параде: в галстуке невообразимого цвета сверкал большой бриллиант; малиновый пиджак, черные шелковые брюки с отутюженными стрелками, начищенные до блеска туфли — он казался сам себе верхом совершенства. Тамара снисходительно подставила ему щеку для поцелуя.
Стол в маленьком зале ломился от изобилия закусок и спиртного.
Когда все приглашенные расселись за столом, Евгений Измаилович торжественно поднялся, держа в вытянутой руке рюмку со своим любимым русским напитком.
— Я хочу поднять этот первый тост за моего бывшего однокурсника и друга...
— Надеюсь, не бывшего? — улыбаясь, перебил Глеб.
— О чем ты говоришь? — обиделся Евгений Измаилович. — Конечно, не бывшего! В общем, я хочу выпить за Глеба, который помог мне сделать из моего кафе настоящий шедевр!
— А сколько трудов мне это стоило! — снова вставил Глеб.
— Ну, дай договорить, не перебивай! Благодаря Глебу и моим скромным возможностям, — не удержался Евгений Измаилович, — это место превратилось в... Сюда всегда можно прийти и культурно отдохнуть, и...
— Женька, не томи! Водка сейчас закипит!
— Короче, за дружбу! — подвел итог Евгений Измаилович.
...Через пару часов от всей красоты стола остались одни воспоминания. Лана танцевала с Сергеем, Тамара смеялась над тем, что нашептывал ей на ухо Евгений Измаилович, Игорь, сидящий невдалеке, мрачно курил. На другом конце стола кто-то рассказывал довольно неприличный анекдот из жизни художников, кто-то заразительно хохотал, а одна парочка увлеченно целовалась.
Алина, слегка раскрасневшаяся от выпитого, счастливыми глазами смотрела на Глеба.
— Еще два дня — и Новый год! Здорово, правда?
— Правда, — кивнул Глеб, думая явно о чем-то другом.
— Эй, ты где? — дернула его за рукав Алина.
— Все хорошо, маленькая, — невпопад ответил Глеб.
— О чем ты думаешь? — настаивала Алина.
— Я думаю о том, где ты будешь встречать Новый год.
— Как? — удивилась Алина. — Разве мы не будем встречать его вместе?
— Нет.
— Ты бросишь меня на Новый год одну?
— Алинка, пойми, мне нужно быть дома, с семьей...
— Кому нужно? Дети уже выросли, вряд ли они собираются сидеть в новогоднюю ночь дома. Это нужно твоей жене?
— Алина...
— Ради нее ты бросаешь меня на Новый год одну?!
— Алина... Пойми же... Я не могу...
— Ты говорил мне, что вы совсем чужие люди! — с подступающими слезами в голосе сказала Алина. — Ты говорил мне, что тебе не о чем с ней разговаривать, что она ничего для тебя не значит!
— Все так и есть, — согласился Глеб. — Но я не могу оставить ее одну. Понимаешь, Новый год я всегда встречаю дома...
— Но это же первый наш Новый год!!!
— Алина...
Алина отшвырнула от себя истерзанную салфетку.
— Алина... Я никогда не говорил тебе, что я не женат...
— Да, и никогда ничего не обещал! — Алина поднялась из-за стола.
— Куда ты? — вскинулся Глеб.
— В туалет. Могу я сходить в туалет или на это мне нужно спрашивать твоего разрешения? — съязвила Алина.
Глеба поморщился, словно она ударила его по лицу.
— Алина, зачем ты так...
Алина прихватила со стола рюмку с водкой — первое, что попалось ей под руку из спиртного, — и вышла в большой зал.
На сцене играл Илья. Алина демонстративно подошла ближе, уселась на высокий стул за стойкой и подняла рюмку в приветственном жесте. Сделала глоток, поморщилась от горечи. За все время ее отношений с Глебом это была их первая ссора. Алкоголь сделал свое дело — Алина накручивала себя все больше и больше. Он, значит, дома с женой, а она в пустой квартире? Матушка наверняка свалит к своему любимому, папашке, а куда деваться Алине?
Илья опять играл что-то тоскливое, на этот раз про снег, холод и одиночество, про человека, который в новогоднюю ночь бредет один по пустынной улице с бутылкой шампанского и которому некуда идти и не с кем ее выпить, и только снежинки опускаются на его губы и тают, напоминая жаркие летние поцелуи ушедшей любимой...
Алина поняла, что сейчас окончательно расплачется.
