— Да. Только что приехал. Так что с тобой? Где ты?
— В Плаках. Недалеко от памятника Лисикрату есть парк. Я подойду к его выходу. Сможешь забрать меня на машине? Только, пожалуйста, зайди в мою комнату и возьми что-нибудь из вещей. Штаны и кофту. Я замерзла в платье.
— Хорошо. Я сейчас буду.
— Спасибо, — вновь глухо. — И, Ксенон, пожалуйста, скажи папе и Хтонии, что со мной все хорошо. Просто я, бестолковая, не уследила за временем. На вечеринке было очень весело, — голос дрогнул. — А потом я на ночь осталась у подруги.
Кажется, Ксенон хотел еще что-то сказать, но я уже оборвала звонок. Как же тяжело разговаривать. Создавалось ощущение, что я уже выплакала все слезы, но глаза опять начало неприятно покалывать. Наверное, все же во мне еще осталось нечто живое и оно мучилось. Трещало по швам. Догорало в страданиях и внутренней боли.
Еще некоторое время я просидела около озера, а потом поднялась и поковыляла к выходу. К этому времени Ксенон уже приехал и, припарковавшись около тротуара, вышел из машины. С последней нашей встречи он почти не изменился. Разве что подстригся более коротко. А так, все так же густые брови, черные волосы, карие глаза и смуглая кожа.
Проходящая мимо него девушка, скользнула по Ксенону взглядом. Засмотрелась. Ксенон не был похож на тех парней, которых можно было увидеть на обложках журналов. У него более грубые черты лица и сам он был еще тем верзилой, но все же Ксенон привлекал внимание девушек.
Судя по тому, что он достал телефон, парень как раз собирался звонить мне. Но, подняв взгляд, Ксенон меня заметил и его глаза сразу же широко раскрылись.
— Какого?.. Дьявол. Что с тобой произошло?
Наверное, выглядела я не очень. Платье испачканное в грязи и очень сильно помятое, а волосы все еще мокрые и растрепанные. Даже стекла очков были в разводах.
— Ничего.
Ксенон снял с себя куртку и сразу накинул ее мне на плечи. Он был значительно выше и массивнее меня, поэтому в его куртке я почти утонула, но отдаленно ощутила тепло парня, которое тут же начало переходить на меня. Согревать. Ксенон взял меня за руку и я почувствовала насколько сильно его собственная ладонь была напряжена, хоть и держал он меня очень бережно. Отвел к машине и усадил на переднее пассажирское сиденье. Сам сел за руль, но пока что не заводил машину.
— Рассказывай, — он, включая обогреватель.
— Нечего рассказывать, — сказала, опустив взгляд. — Ты привез мою одежду? Мне нужно переодеться. И, Ксенон, пожалуйста, не говори папе и Хтонии, что я выглядела вот так, когда ты меня забрал. Они могут надумать лишнего и начать волноваться.
— И что же они могут надумать? — Ксенон стиснул зубы и приподнял одну бровь. — То, что с тобой ничего не произошло, как ты говоришь мне? — парень был зол, но я чувствовала, что его гнев направлен не на меня. — Чара, тебя кто-то обидел? Скажи мне, кто и что с тобой сделал.
— Не нужно, — я качнула головой. — Меня обидела только я сама, тем, что поступила, как самая последняя идиотка и я не хочу об этом вспоминать или говорить.
— Чара…
— Мне будет лучше, если ты сделаешь вид, что ничего не замечаешь.
Я бы хотела, чтобы Ксенон отвел взгляд в сторону. Я не желала, чтобы он на меня смотрел. Вообще не желала чужих взглядов.
— Я так не могу. Ты моя сестра и я вижу, что тебе больно.
— На мне нет никаких ран или ссадин.
— Я говорю про твои глаза.
«Покажи мне больше боли в глазах» — пронеслось у меня в сознании. Я опустила веки и сделала судорожный вдох. По щеке скользнула слеза. Хоть я и не сразу это поняла.
В этот момент Ксенон неожиданно притянул меня к себе и обнял. Очень крепко. Я сжала ткань его кофты и лицом уткнулась в грудь парня. Делала глубокие вдохи и кусала губы. Я не знала, сколько мы вот так просидели. Наверное, очень долго, но, когда Ксенон отпустил меня, он больше ничего не говорил. Во всяком случае, его слова больше не касались моего внешнего вида и произошедшего. Я была ему за это благодарна.
Он вышел из машины, а я, перебравшись на заднее сиденье, переоделась, после чего мы поехали домой. Когда мы вошли в прихожую, из кухни вышли папа и Хтония. Я сразу опустила голову, но не знала, насколько хорошо спрятала лицо.
— Чара, ну как так можно? Ты могла хотя бы позвонить и предупредить, что останешься на вечеринке, — в голосе Хтонии ощущалось осуждение. — Ты не представляешь, как мы волновались.
Неожиданно Ксенон приобнял меня за плечо и притянул к себе, так, что я лицом уткнулась в его кофту.
— Я уже объяснил Чаре, что так делать не стоит. Не нужно ее больше ругать, — он повел меня за собой по коридору и пропустил так, что я смогла пройти в свою комнату, так и не показавшись полностью папе и Хтонии, пока Ксенон остался разговаривать с ними. Кажется, папа говорил парню, что ему не стоило меня выгораживать, но Ксенон сказал им, что дальше этот разговор продолжать не стоит.
Зайдя в свою комнату, я закрыла дверь и опустилась на пол. Сделала несколько глубоких вдохов, а потом наклонилась и лбом прикоснулась к полу. По щекам опять потекли слезы, но я обещала себе, что плакала в последний раз.
А сейчас я тосковала по тому живому, что еще осталось во мне, но уже в это мгновение окончательно умирало. Хотелось извиниться перед папой, мамой и Хтонией за то, что я такая бестолковая. Мне было стыдно перед ними.
— Простите… — еле слышно прошептала, сквозь слезы.
Идиотка. Глупая, доверчивая, никчемная. Страшная. Понадеявшаяся на то, что мне недоступно. Дура, сказок не существовало. Была лишь уродина, над которой посмеялись.
Я сняла очки и провела ладонью по лицу, царапая кожу короткими ногтями. Хотелось спрятаться. Или вовсе исчезнуть. Так, чтобы на меня никто и никогда больше не смотрел.
Всхлипы и слезы. Я качнула головой и прогнала эти мысли из головы, после чего поднялась и открыла окно. В моей спальне все еще пахло Кирианом и я хотела, чтобы этот запах растворился. Из окна подул прохладный ветер. Я сделала еще один глубокий вдох, после чего пошла к кровати и сорвала с него одеяло. Буквально сдирала постельное белье, желая уничтожить все, к чему прикасался Кириан. Чтобы он полностью исчез из моей жизни.
Этой ночью он перестал быть для меня парнем. Он больше и человеком для меня не являлся, но я хотела уничтожить даже мысли об Агеластосе, как воспоминание о том, что меня уничтожило.
Я все плакала и сдирала постельное белье.
Еще немного и я окончательно умру, но до этого еще бушевала. Беззвучно кричала, плакала и рвала простынь. До внутреннего надрыва и кровоточащих ран. Задыхалась, кусала губы и закрывала глаза.
А потом затихла. Слезы закончились и вместе с ними я сама опустела.
Во мне осталось лишь одно желание — чтобы моим близким больше никогда не было стыдно за меня.
* * *
Через какое-то время ко мне в комнату зашел Ксенон. Он посмотрел на мою кровать, а потом молча сел на пол рядом со мной и высыпал из пакета множество разных сладостей.
— Ешь.
Я взяла шоколадку и откусила кусочек, но вкуса не чувствовала. Плевать. И так нормально.
— Как ты? — сам парень к еде не прикасался.
— Нормально.
Не лгала. Со мной действительно все было нормально. Больше не было боли. Вообще ничего не было.
— Так не скажешь, если посмотреть на тебя.
— Плохо выгляжу? Мне не привыкать.
— У тебя глаза пустые. Кожа бледная. Я тебя вообще не узнаю.
— Наверное, я скоро приду в норму. Нужно подождать, — лгала. Не понимала, как можно прийти в норму и выбраться из той ямы, в которой находилась. Но мне и тут было хорошо.
Некоторое время в комнате царила тишина, но Ксенон ее все же разорвал. Спросил:
— Может, ты все же хочешь поговорить о том, что произошло?
— Ничего не произошло.
Ближе к вечеру я выбралась из квартиры. Смотря на вечернее небо, думала о том, что я все еще дышала и ходила. Жила. А, значит, все не так уж и плохо. Верно?
И я наконец-то поменяла дисплей на телефоне. Кириан заметил меня, когда я его разбила. С него все началось, а сегодня закончилось.
