Как говорится, на войне все средства хороши! А общение с бюрократами для любого гражданина — это всегда война. Кто бы что ни говорил, и как бы чиновники не старались делать вид, что они заботятся исключительно о благе народном. И помог мне в подлоге всё тот же Нюша, которому я теперь должна так много, что в пору за него замуж выходить и рожать детей. Шучу, конечно. Он мне по-прежнему лишь друг. Хотя и сотворил нечто особенное: переслал курьером из Москвы согласие Бельского. С подписью, как полагается, заверенной у нотариуса. Слава Богу, что в органе опеки и попечительства никто не додумался позвонить миллиардеру и спросить, действительно ли это подписанный им документ? Иначе бы я крупно вляпалась.
Но всё прошло благополучно. Мне, правда, пришлось задержаться в Ялте на неделю вместо трёх дней, как думала раньше. Но зато в обратный путь я летела уже с Машей Кропоткиной, которая теперь робко улыбалась, хотя глаза все еще были грустными. Вместе с нами на самолёте летел в последний путь ее дедушка Анатолий Фомич. Пришлось мне взять на себя и такое решение. Больше ведь некому.
Глава 39
Может быть, я поступаю неправильно. Ну какая из меня опекунша, а по сути, мать?! Я даже в собственной личной жизни разобраться еще не смогла, а уже взяла на себя такую огромную ответственность за судьбу ребёнка! Но лучше уж пусть так, чем Маша окажется круглой сиротой и станет жить в детском доме, где ей придется, выросшей в любви и заботе, очень тяжело. С этими мыслями я прилетела в Москву, и сразу пришлось думать, как быть с девочкой дальше. Ей ведь нужно где-то жить, хоть в школу, а мне как быть в этом случае?
Пришлось, оставив Машу в своей квартире, положив с ней рядом телефон и взяв обещание звонить при малейшей необходимости, отправиться к Юлии. Уж по крайней мере у той больше опыта семейной жизни, может, подскажет что-нибудь. Та, узнав о моих приключениях, распахнула глаза по пять копеек:
— Лана, ну ты даешь! Вот уж не ожидала от тебя такого!
— Это потому что ты меня мало знаешь, — улыбнулась я в ответ.
— Может быть. Но взять вот так чужого ребенка… Это удивительный поступок. На том свете для тебя уже отдельный уголок в раю приготовили.
— Подожди, мне до того света, надеюсь, еще далеко, — отшутилась я. — Скажи лучше, что мне дальше делать.
— Как это что? Продавай дом Кропоткина, поскольку содержать его и жить там ты всё равно не сможешь. Открывай трастовый фонд, клади туда вырученные деньги, а сама начинай жить с Машей. Води в школу и иногда в поликлинику по месту жительства, посещай родительские собрания. Ходи с ней на шопинг, она ведь девочка, покупай игрушки и платья. Словом, будь ей настоящей матерью. Как она к тебе относится, кстати? — сказала Юлия.
— Ну… немного настороженно. Она ведь меня очень мало знает. Видела только, что я общалась с ее дедушкой, а потом уехала. И после его смерти внезапно появилась, но уже в новой роли.
— Да, трудно ей придется. Сначала потеря матери, потом бабушки с дедушкой. Бедная малышка. Ну, раз ты взялась о ней заботиться, теперь ты в ответе за этого ребенка, понимаешь?
— Понимаю.
— Надеюсь. Кстати, а Бельский что же? Ты ему рассказала, что Маша его дочь?
— Ты будешь сильно удивлена, — и только теперь, поскольку раньше как-то всё времени не было, я поведала Юлии историю о генетической экспертизе и о том, что результат оказался довольно странным.
— Да уж, действительно, — задумалась Юлия. — Хотя, мне кажется, отгадка все-таки имеется.
— Думаешь, Виктор?
— Всё возможно. Они ведь были с Артёмом невероятно похожи.
— Только теперь не докажешь. Тело брата Бельского кремировали там, в Швейцарии. На этом, кстати, сам Артём настоял, — сказала я. — И вообще. У них с братом, насколько мне известно, был конфликт. Мне даже казалось, будто это из-за их ссоры в кабине самолет упал. Поругались, может подрались даже, что-то сломали на панели управления, и вот результат. Но оказалось всё иначе.
— Да? А как? Что оказалось? — спросила Юлия.
И я, испытывая муки совести из-за того, что позабыла ей об этом сообщить, рассказала о признании Кропоткина. Пресс-секретарь выслушала молча. Только покачала головой.
— Да, Фомич был не так прост, оказывается. Ну, да теперь Бог ему судья. А вот с Виктором получилось, конечно, нехорошо. Теперь и не докажешь, что он отец Маши. Если это действительно так, конечно.
Мы помолчали, потом выпили кофе и попрощались. Я оставила Юлию в глубокой задумчивости. Еще бы! Столько весьма необычной информации за один короткий разговор! Сама, кто мне расскажи это всё, не слишком бы сразу поверила. Но теперь произошедшее стало неотъемлемой частью моей жизни, мне с этим разбираться. Потому, возвратившись домой, накормив Машу обедом (пока пришлось сделать заказ из ближайшего ресторана, но я дала девочке обещание научиться готовить), стала думать: как доказать, что ее отец — Виктор Бельский? И тут мне пришла в голову одна мысль. Как же сразу не догадалась!
Дело простое: после катастрофы обязательно остаются вещественные доказательства. В том числе одежда, снятая с тел погибших. И раз так, на ней должны остаться генетические следы. Не может ведь человек не выделять никаких жидкостей. Пота, прежде всего. Но как всё это получить? Я, вспомнив телефон адвоката Зильбельборда, хотела было сначала позвонить ему. Остановилась: он обязательно сначала сообщит Бельскому о моей просьбе. Тот сразу догадается, зачем мне понадобились вещи его брата, и постарается сделать всё, чтобы я ничего не получила. Зачем ему лишняя головная боль? Есть девочка Маша на белом свете, или нет ее, его не касается теперь.
Значит, вариант с адвокатом отпадает. Да и не факт, что тот все еще в Швейцарии. Наверняка уже вернулся в Москву, поближе к своему клиенту. И что же делать? Второй человек, которого я вспомнила, была та самая дама, а точнее мадемуазель Мишлин Метцлер-Арнольд! Сотрудница пресс-службы авиационной комиссии, или как там это ведомство точно называется! Любительница молоденьких юношей! Мы с ней, правда, расстались не совсем хорошо, но компромат на нее по-прежнему у меня, так что…
Нашла телефон комиссии, позвонила и попросила Мишлин. Та подошла довольно быстро, и, услышав мой голос, изрядно напряглась. Потому была не слишком вежлива:
— Что вам нужно?
Я объяснила, и моя собеседница некоторое время молчала, обдумывая. Потом сказала:
— Хорошо, я вам помогу. Последний раз. Если вы снова мне когда-нибудь позвоните, я обращусь в полицию, и мне уже будет наплевать, есть у вас там на меня что-то или нет. Понятно?
— Да, конечно, — ответила я.
Мы условились, что Мишлин добудет на складе вещественных доказательств фрагмент с нижнего белья Виктора Бельского и отправит его курьером. Доставку я обещала оплатить сама, естественно.
— Кстати, а чем завершилось расследование? — спросила я напоследок.
— Человеческий фактор, — сухо ответила Метцлер-Арнольд. — Прощайте. — После чего положила трубку, даже не услышав моё «Всего хорошего».
Конечно, неприятно вот так расставаться с человеком. Но ничего не поделаешь. Потому я стала ждать, когда мне доставят посылку. Хорошо все-таки быть состоятельной женщиной! Иначе бы я не смогла позволить себе столь быструю международную доставку. А тут всего несколько часов, и у меня на пороге курьер с посылкой. Внутри, как и обещала Мишелин, одежда Бельского — футболка, бывшая на нем во время катастрофы. Целая с виду, только с большим кровавым пятном на груди. Я, увидев его, вздрогнула и аккуратно положила вещь обратно. Доставать ее из полиэтиленового пакета не стала, чтобы своих следов не оставить.
— Тётя Лана, зачем тебе старая футболка? — спросила Маша, оставив купленный специально для нее планшет.
— Это вещь одного мужчины, — сказала я. — Он, к сожалению, погиб. Его футболка нужна мне, чтобы узнать кое-что очень важное.
— Да? А что?
— Я пока не могу тебе сказать. Прости, но ты еще слишком маленькая.
