За окном стоит глубокая ночь судя по темноте за окном и единичным светящимся окнам в доме напротив. На моей голове лежит чья - то теплая ладонь. Она с трепетом и нежностью гладит меня по волосам.
Медленно повернула голову от окна.
— Привееет, — с теплой улыбкой тихо прошептала Анна Владимировна Амирова. Я распахнула глаза от удивления и страха. Он ворвался в ватное тело скручивая его до тошноты. — Шшш… все хорошо, — шепчет она и кивает в угол. Отследила направление и мне стало немного легче. В кресле в углу откинув голову на подголовник спит мой Гер. — Я сейчас врача позову, — Анна Владимировна убрала от меня руку.
— Подождите, — поймала ее за запястье и с немым вопросом посмотрела в глаза.
— С вашим малышом все в порядке. Все обошлось, но тебе придется здесь полежать, — она наклонилась и по-матерински поцеловала меня в лоб. — Не переживай, я помогу, пока вы снова чего-нибудь не натворили. Сейчас вернусь.
Беременная мама моего мужчины вышла из палаты прикрыв за собой дверь, чтобы свет из коридора не бил мне в глаза. Я положила ладошку на плоский живот, с нежностью его погладила.
— Я испугалась за тебя, — шепчу нашему с Амировым малышу. — Прости, пожалуйста, что у тебя родители такие идиоты. Мы постараемся исправиться…
Дверь снова открылась, впуская в палату врача и Анну Владимировну. Она подошла к сыну, осторожно потрепала его по волосам. Гер тут же открыл глаза, а доктор ударил по выключателю на стене включая в помещении свет.
— Тась, — его охрипший голос и растрепанный вид вызвал улыбку. Она, конечно, не осталась незамеченной.
— Улыбаешься, Камаева, — врач присел рядом со мной на стул. — Это правильно. Тебе очень повезло, что муж привез вовремя. Цени, — кивнула соглашаясь. — У тебя абсолютный постельный режим. Пока даже в туалет вставать нельзя. Сидеть тоже. Лежишь и напитываешься положительными эмоциями. Книги, мультики, добрые сказки, — говорит со мной, как с ребенком. — И, конечно, правильное питание! У тебя недобор по весу, девочка. Это обязательно надо исправлять, иначе ты до самых родов пролежишь здесь и не факт, что поможет. Ясно? — мужчина строго на меня смотрит, сложив на груди руки.
— Обещаю, — сразу всем присутствующим в этой комнате.
— Отдыхай. Сейчас капельницу поменяют тебе. Надеюсь, мы увидимся с тобой только утром, и ты будешь вот так же улыбаться, — подмигнул он, покидая нас.
— Таська, — ко мне тут же подлетел Гера, взял за руку, прижался к пальцам губами.
Не удержалась, потянула его ладони к животу, уложила на него. Приятное тепло разлилось по телу от этого прикосновения. Он гладит меня, целует и жмурится, пытаясь совладать с эмоциями.
— Какие же мы все дураки, пока молодые, — произнесла Анна Владимировна, занимая кресло, в котором спал ее сын.
— Я сейчас отвезу тебя домой, мам. Тебе тоже надо отдыхать, сама только из больницы, — строго говорит мой мужчина.
— Не надо, я такси вызову, — отмахнулась она. — Ты здесь нужнее, а меня, если ты не забыл, сын, выписали. Так что с твоим братиком все хорошо.
— Будет пацан? — улыбнулся Амиров.
— Не узнавала, но мне кажется, что да, — она снова погладила свой аккуратный круглый животик. — И будешь ты нянчить и своего ребенка, и брата одновременно.
— Ты попал, — я тихонечко рассмеялась.
У Геры такая классная мама. Анна Владимировна точно должна найти общий язык с моей. Они обе добрые очень и спокойные. Надеюсь, смогут подружиться. А вот отец…
— Гер, а твой папа…?
— Папа будет в бешенстве, когда узнает, что мать из больницы приехала сразу сюда. Но нет, бл… — Анна Владимировна вскинула бровь и подавила в себе улыбку глядя, как ее сын глотает мат. — Блин! — наконец выдал он. — Как мне выдержать двух беременных женщин? — он падает лбом мне на руку.
— Крепись, сын, — мама подошла к нам, погладила его по спине. — Не отвертишься. Проводи меня, мой мальчик. Я такси снизу вызову. Тае отдыхать надо.
— Отвезу! — безапелляционно заявил матери Амиров. — Я быстро, там пробок нет, — целует меня в губы долгим осторожным поцелуем.
Она только вздохнула, но зная своего сына, спорить больше не стала. Пообещала, что приедет после обеда и привезет домашней еды из рекомендованного врачом списка. Так приятно, что практически посторонний человек обо мне заботится. Своей маме бы еще рассказать, но так страшно.
Глава 28. Извини…
Герман
Мама удобнее устроилась в машине и внимательно на меня смотрит, ожидая, что я начну говорить. Не начну. Молча выезжаю с праковки, смотрю на пустую дорогу беспокоясь, чтобы с Тасей все было хорошо, пока я катаюсь.
Говорить сейчас нет никакого желания. Внутри все завязано в тугие болезненные узлы. Каждый вдох дается с огромным трудом и дым от глубоких затяжек застревает в легких. Мысли о том, что моя Таська чуть не потеряла ребенка из-за меня, жрут заживо. Даже жесткий отец, который по щелчку пальца может уничтожить любого конкурента, дома меняется. Да, его всегда было нам мало, и мне, и матери, но несмотря на кризис, загоны, загрузку, он не посмел даже заикнуться, что ребенок — это так не вовремя. Наоборот. Еще тогда, когда маме было двадцать и бизнес был шатким за счет постоянно растущей конкуренции, он принял меня в свою семью и все вывез. А ведь я чужой…
А я? Что сделал я?!
Мерзко и стыдно перед ним.
Мы подъехали к дому. На скамейке у подъезда часто загорается и гаснет огонек от сигареты. Чувствую на себе тяжелый взгляд Аслана Амирова.
— Поговоришь с ним? — мама положила ладонь на моё напряженное колено. Я сжал пальцы на руле и гашу в себе желание надавать на газ и свалить отсюда.
