— Это участковый, который с интернатом работает. Мы знакомы. Воробей смылся, — шёпотом поясняю я.
— Бывало. Но не в это раз. А у тётки искали?
— Искали. Она говорит — мать приехала, к ней сбежал. Телефона матери нет. У Жени недоступен.
— Адрес матери? — Мать — без определённого места жительства. А попросту — шляется по блатхатам, когда приезжает. Наркоманка. Проститутка. Сами понимаете.
Волосы по моему телу встают дыбом.
Перед глазами — иглы, алкашка, мужики убитые, зараза всякая… Такие и пацану под дурью могут какую-нибудь кислоту скормить. И дай Бог, чтобы не передоз!
— Да как так — нет? Уверен, что есть у неё номер. Тряхните её.
— Нам неположено.
— Ясно. Адрес и телефон мне теткин скиньте, я сам поищу.
Выезжаю на развилку. Одна дорога в сторону медицинского центра, вторая в сторону пригорода.
Аиша переписывается в телефоне.
Ещё раз мысленно поднимаю взгляд в небо.
Глава 50 — Первый
— Ничего я про неë знать не знаю! — полная неопрятная тётка в засаленном фартуке. — Мне скотину кормит надо. Некогда с вами…
Перехватываю дверь в воротах при попытке закрыть.
Придумываю угрозу покрепче, которая могла бы сработать.
Аиша жестом фокусника вытаскивает из сумки крупную купюру.
— Это Вам.
Глаза тётки загораются, недоверчиво переводит взгляд с её глаз на мои и обратно.
— Выясните сейчас при нас где сестра с ребёнком, отдам.
С подозрением оглядывает нас.
— Зачем они Вам?
— Нам мальчика забрать надо, у него плановая госпитализация, — уверенно врёт Аиша. — Нельзя пропустить. Ему на соревнования ехать. Мы заинтересованы в нем как в спортсмене.
— Какой там спортсмен, Господи… — закатывает она глаза. — Доход непутёвый… У него ж задержка развития. Вмазывалась мать-то его, когда беременая была.
— Звоните! — рычу я, не выдерживая.
Достаёт из кармана фартука телефон с разбитым стеклом.
— На громкую. Чтобы мы слышали.
С третьего раза дозванивается до обдолбанной сестры. Выясняет у неё адрес. Та долго не понимает, что от неё хотят. Мычит в трубку. Потом, сообразив, уточняет у кого-то на фоне адрес.
— Ты нам, Зоя, ментов не приведи, смотри, — мямлит мужской голос.
— А Женька-то с тобой? — уточняет сестра.
— Женька?.. — заторможенно.
— Блять, Зоя… Сын твой где??
— Аа… Тут где-то.
Тянет руку к купюре.
Аиша одергивает.
— Только если найдём Женю. Тогда — получишь.
Хлопает дверью.
Едем по адресу. Другой край города. Двухэтажные бараки под снос, в которых уже и живут-то не во всех квартирах.
Стучу в деревянную дверь. Она приоткрывается от толчка. Замок выворочен.
И сердце тут же обрывается.
Женькин голос издалека, словно приглушён. И шансон ещё забивает. Прислушиваюсь.
— Пусти! Отпусти! Открой!
Делаю шаг в этот бичевник.
На диване два укуренных мужика.
Молодые, блатные и уже опустившиеся.
Дымят, играют в нарды, пепел падает прямо на диван. Дальше, за ними в отключке молодая женщина. Грязные волосы, юбка задрана.
За диваном подпëртая стулом дверь. В неё и долбится Воробей.
— Отпустите! Мама!! Ма-а-ам!
— Заебала эта личинка… — цинично бросает один, затягиваясь и закатывая глаза.
— Может, его того… Чем угомонить?
— Ну вот ещё — годноту на шпану тратить.
Задохнувшись от холодной спокойной ярости, пинком выбиваю ножку стола. Он, подкосившись, падает. Колонка разбивается.
Мужики заторможенно поднимают на меня взгляд. Вторым пинком вбиваю башку одного в лицо второму.
Они падают как домино — один на доску, второй сверху. Мать даже не приходит в себя.
Аиша торопясь идёт к запертой двери.
— Погоди, — торможу её я.
Делаю фото и видео, объясняя на камеру откуда забираем ребёнка. Беру крупным планом «кухню» со шприцами. Записываю его крики и плачь. Так надо. Это может потом всё решить.
Сдергиваю с кресла дранное покрывало, накидываю сверху на это отребье.
Не надо Женьке пока видеть, что иногда и сила — последняя инстанция. Бесполезная она потому что. Просто… Ну, блять, не святой я!
— Забирай.
Опять включаю камеру на телефоне.
Аиша открывает дверь. Зареванный Воробей вылетает ей в руки.
— Мама!!
Она ловит его, поднимая.
Он растерянно смотрит ей в лицо.
Отворачивая ладонью его лицо от дивана, она быстрым шагом уходит на улицу. Иду следом.
Возле машины у Женьки случается истерика.
— Маму надо забрать! Маму!
Присаживаюсь, встряхивая его за плечи.
— Ну-ка тихо! Ты уже взрослый.
Смотрю в глаза.
— У каждого человека есть выбор, как ему жить. Твоя мама хочет жить так. А ты — не хочешь. Не хочешь, ведь?
— Не хочу! — всхлипывает он.
— Значит, вам не по пути. Тебе с нами по пути, понял? У тебя есть я, Аиша, много старших братьев. И ты будешь как они — взрослым, сильным, справедливым. А не как эти, — киваю на окна. — Понял?
Кивает, глотая слезы.
— Всë! Вот… — достаю из кармана ключи.
Хотел Аише вернуть, она оставила, когда уходила. Но ей я завтра ещё сделаю.
— Это ключи от моей квартиры. Когда тебе нужно или когда тебе плохо — приходишь. Обижают — звонишь Яше. Он придёт, навтыкает. Есть у тебя его номер?
— Есть…
— С матерью больше — никуда! Хочет увидеть, пообщаться, пусть мне звонит. У тебя теперь другая семья — Спарта. Там тебя обижать не дадут. Понял?
— Угу…
— Поехали.
Аиша обнимает его на заднем сиденье. Накрапывает дождь. Женька засыпает.
— Бессо, может, как-то
