Последние несколько недель новости шли медленно, поэтому наш так называемый скандал с изменой превратился в бурю дерьма, а Илай стал главным объектом шуток. Унижение разрушительно для карьеры в этой индустрии. Таблоиды и интернет никогда не позволят вам пережить это.
Мы в первом ряду на шоу, которое длится уже тридцать минут. Тридцать минут слишком долго. Я не могу дождаться, когда выйду отсюда. Я провожу рукой по платью, когда ведущий начинает называть номинантов в нашей категории. Для меня важна не награда.
Мне нужна возможность.
Момент.
Я потеряю свой шанс, если мы проиграем.
Если только я не выберу Канье.
Ведущая, девушка, с которой я раньше работала в одном шоу, открывает конверт и визжит, прежде чем выкрикнуть наши имена в номинации «Лучшая кинопара».
— Вы, наверное, издеваетесь надо мной, — бормочет Илай, прикрывая лицо, чтобы скрыть свое раздражение от камер.
Он встает, что противоречит его обещаниям, но не удосуживается помочь мне встать со стула. Его манеры проявляются, когда он ждет меня перед выходом на сцену. Он помогает мне подняться по лестнице, чтобы я не упала на задницу на своих восьмидюймовых каблуках.
Толпа хлопает.
Фанатки, публикующие в Instagram наши фотографии с хэштегом #relationshipgoals, визжат от восторга.
Ха. Мы просто обманщики.
Илай стоит в стороне, скрестив руки, и жестом просит меня пройти вперед. Все глаза устремлены на меня, когда я стою перед микрофоном. Мой желудок сжимается так сильно, что становится физически больно, но я должна это сделать. Я закрываю глаза и делаю успокаивающий вдох, прежде чем позволить своей исповеди сорваться с губ.
— Прежде всего, я хочу поблагодарить наших поклонников, которые смотрели фильм и голосовали за нас, — начинаю я. — Вы дали мне так много в моей карьере — показали мне сострадание и честность. Я подвела вас, не вернув вам эту честность.
Грудь Илая ударяется о мою спину, а его губы приближаются к моему уху. — Не делай этого, Стелла, — шипит он, хватая меня за локоть.
Я вырываюсь из его хватки и продолжаю. — Сколько я себя помню, столько и были догадки о моей жизни. Я выросла на виду у всех — все были свидетелями лучших и худших времен моей жизни, нравилось мне это или нет. Негативные истории причиняли боль, и я притворялась, чтобы предотвратить их. Принятие — это все, чего я хотела в этой безжалостной индустрии. Я ставила одобрение других людей выше своего счастья и верила, что мое счастье и одобрение зависели от того, что я носила... кем были мои друзья... с кем я встречалась. — Я начинаю задыхаться, но заставляю себя протиснуться вперед, даже когда на глаза наворачиваются слезы. — Я не следовала своему сердцу. — Моя рука прижимается к груди. — Я бы хотела извиниться за то, что не сделала этого, за то, что была нечестна с собой и с вами. Я никогда не изменяла Илаю. Мы никогда не были парой.
Илай уходит со сцены, когда я оглядываюсь, чтобы беззвучно извиниться.
Я делаю еще один вдох, прежде чем продолжить. Я уже начала копать себе могилу — может быть, лучше прыгнуть в нее. — Я не могу продолжать выбирать свою карьеру, свою репутацию, а не свое счастье. Я никогда не стану лучшей версией себя, если так поступлю. Я причиняла боль себе и человеку, которого люблю, чтобы сделать счастливыми всех остальных. Я больше не могу так поступать.
Челюсти падают, а телефоны подняты вверх, несомненно, записывая меня. Мое зрение мутнеет от слез.
Я никогда не чувствовала себя такой свободной.
Я смахиваю с лица свежую слезу, когда в зале раздаются аплодисменты.
Я кручусь на каблуках, и камеры преследуют меня, когда я убегаю за кулисы, где меня ждет Уиллоу.
— Я так чертовски горжусь тобой, — визжит она. — А теперь мы должны увезти тебя отсюда, пока не появилась остальная толпа. У меня есть машина, которая нас ждет.
— Спасибо, — выдыхаю я.
Мой новый телохранитель следует за мной по коридору, а я опускаю голову и не обращая внимания на вспышки фотокамер и вопросы о моих отношениях с Хадсоном. Когда мы выходим из дверей, меня обдает холодным воздухом и облегчением.
Уиллоу сует мне в руку телефон, как только мы забираемся на заднее сиденье внедорожника с тонированными стеклами.
Я сразу же пишу Далласу.
Я: Ты заставил его посмотреть?
Я обмахиваю себя рукой. Мое сердце в руках мужчины, который, я не уверена, хочет иметь со мной что-то общее.
Я рискнула.
Надеюсь, он сделает то же самое.
— Успокойся, пока у тебя не случился сердечный приступ, — приказывает Уиллоу. — Даллас прикроет тебя и хочет, чтобы его брат был счастлив. Будем надеяться, что он привязал его, или как там эти деревенские люди делают, к стулу и заставил смотреть.
— Даже если так, это не значит, что Хадсон изменит свое мнение обо мне.
Я чуть не роняю телефон, когда он вибрирует.
Даллас: Я так и сделал. Счастье не было его реакцией. Мне жаль, Стелла.
Нет. Нет!
Почему я так долго ждала?
Почему я сдерживалась от того, что заставляло меня чувствовать себя целостной?
Хадсон не из тех, кто делает большие жесты. Он прост. Все, что он просил, это честность и преданность. Он предложил мне так много шансов дать ему это, но я была слишком упряма. Я ушла и разрушила все, что мы построили.
У меня дрожат руки, пока я печатаю свой ответ.
Я: Все в порядке. Спасибо за попытку.
— Скажи мне, что это хорошие новости, — говорит Уиллоу.
Я могу сказать, что она уже знает, судя по разочарованному выражению ее лица.
— Все кончено, — это все, что я могу прошептать. Мои руки все еще дрожат. Мои ноги дрожат. Я вся дрожу. — Мне нужно принять это.
Она придвигается ближе, чтобы обнять меня. — Он придет в себя.
Я качаю головой. — Нет. Он слишком упрямый. Ты бы видела его лицо, когда я решила уйти. Это была смесь отвращения и сожаления. Он потерял ко мне всякое чувство, когда я сказала ему, что не собираюсь говорить правду.
Я начинаю скрести свой свежий маникюр, пытаясь успокоиться. Она сжимает меня в последний раз и отстраняется, когда звонит ее телефон. Ее глаза расширяются, когда она читает сообщение, а затем начинает судорожно бить пальцами по экрану.
— С кем ты разговариваешь? — спрашиваю я. — Если ты забыла, у меня тут кризис.
— Ты устраиваешь вечеринку жалости, даже не дав ему времени, — возражает она, все еще сосредоточенно глядя на свой телефон.
— Ладно. — Я скрещиваю руки и дуюсь. — Скажи мне, с кем ты разговариваешь.
— Черт, любопытная. — Она закатывает глаза. — Это изменщик Бретт. Он хочет снова сойтись.
— Отврат. Пожалуйста, скажи мне, что ты не думаешь об этом?
— Нет, черт возьми. — Она все еще печатает, как будто пишет прощальное письмо перед смертью.
— Тогда перестань его развлекать.
Она смеется. — Мне нравится смотреть, как он извивается.
— Как он извивался, вставляю свою сосиску размером с пинту в вагины, которые не были твоей?
— В значительной степени.
— Как насчет того, чтобы помочь тебе с этим и не дать сделать глупость. — Я пытаюсь выхватить у нее телефон, но она быстрее меня.
— Хорошая попытка. Дай мне повеселиться. Не вини девушку за то, что она наслаждается местью за расставание. Они, кажется, всегда возвращаются, когда понимают, что ты перестала играть в их игры и пошла дальше.
— Если бы только Хадсон был таким придурком, как Бретт.
Она затемняет экран и убирает телефон в сумку. — Если бы это было так, ты бы не жертвовала своей карьерой ради него. Это был большой шаг, и я горжусь тобой.
— Рада, что ты поддерживаешь меня в том, что я буду безработной и одинокой до конца жизни. — Я застонала в раздражении. — Мне нужны углеводы. Мне нужен алкоголь. Мне нужны углеводы, смешанные с алкоголем.
***
Я выключила телефон, прочитав сообщение от Далласа, передала его Уиллоу и взяла с нее обещание не отдавать его ни при каких обстоятельствах до завтра — даже если я пригрожу отрезать ей волосы, пока она спит.
