это сестра.
Ничего не понимаю больше, только ощущаю звонкую пощечину и падаю на кровать.
Поворачиваю голову лежа на постели, и мы смотрим в глаза друг другу. Считываем боль, впитываем ее в себя и ставим точку…
Он сжимает кулаки, я держусь за щеку… но молчим… Оба молчим.
Слезы сожаления катятся из глаз, и он разворачивается ко мне спиной, а после уходит…
Из комнаты, из дома, из моей жизни, забирая мою любовь, мое лживое счастье, разбитое сердце и покой…
– Прощай, Мурад.
Медленно встаю с кровати словно под гипнозом, словно робот и вытаскиваю из шкафа чемоданы.
Собираю вещи, просто кидая их, туда не заботясь о сохранности или памяти. Меня больше нет, какой смысл думать о тряпках и всяких безделушках.
Иду в его спальню и стараюсь не дышать этим воздухом, который, итак, течет в моих венах.
Я буду сильной. Не сейчас, потом, когда переболит. Я смогу.
Спускаюсь вниз, делаю себе кофе, но не ощущаю его вкуса. Собираю на первом этаже остатки вещей, чтобы ничего не оставить и не вернуться, хотя это, итак, невозможно.
Он не мой спаситель, он мой палач. Чувства обман, прикрытый им, умело.
Скоро ненависть вытеснит этот яд, который я путала с любовью. Просто немного подожду, пока опустошение наполнится новыми эмоциями, окрашенными в черный.
Такси уже подъехало, поэтому взяв свои вещи, я не оглядываясь выхожу, оставляя в этом доме все, чтобы ничего не вспоминать. Эта память мне не нужна.
Юрий подскакивает тут же и начинает что-то там причитать.
– Да успокойся ты, – прикрикиваю на него. – Все, закончилась комедия. Иди к себе и можешь отчитаться хозяину что я уехала. Поверь он в курсе. А от меня отвали.
– Указаний не было…
– Да, похрен мне на твои указания. Ручку отпустил и вали от меня.
Парень явно в шоке, поэтому вырываю свою кладь и валю отсюда сама.
– Куда едем, – слышу вопрос таксиста.
– Прямо. Куда-нибудь. Просто езжайте, я оплачу все… только подальше отсюда.
Закрываю глаза ощущая жжение в них.
Я буду любить его так сильно, чтобы боль от этой любви напоминала мне о том, кто он такой… что он сделал и как глупо ошиблось мое сердце, предав память моих родителей…
Я буду любить его очень сильно, чтобы помнить, какая я предательница… и никогда не прощать себя за то, что сделали мы оба!
Мое сердце, плененное болью,
Так устало. Стучит еле-еле.
Отведенные жизнью мне роли,
Опротивели и надоели.
Звонким эхом, по струнам из нервов,
Прокатились твои недомолвки,
Я хотела с тобою быть рядом,
Не используя ложь и уловки.
Ты казался мне честным и важным.
Я тебя полюбила так сильно…
Крепкий «дом», оказался бумажным.
И разрушен, подобно руинам…
Я пытаюсь найти в себе женщину:
Ту, что смелая, в чем-то гордая.
Но по мне изнутри, пошла трещина,
Разделившая жизнь мою надвое.
Я услышала только лишь факты,
Но ты мне не сказал о причинах.
Ухожу навсегда… безвозвратно…
С болью в сердце, о любимом мужчине…
(с) Лила Каттен
Мы ехали очень долго… так мне показалось.
День в самом разгаре, а я потухаю, как сгоревшая свеча. Забавное сравнение получилось, потому что на рассвете я горела в его руках.
Остановились на заправке и мой до этого молчавший телефон вдруг зазвонил.
– Лора, здравствуйте, это Орхан. Юрист. Документы готовы. Вы можете их подписать. На ваш личный счет поступили средства от продажи компании, которыми вы уже можете пользоваться…
Хаос внутри не утихал, и все что я слышала это обрывки фраз. Но главное я все же различить смогла.
– То есть я могу ими пользоваться и без подписи?
– Да. Когда вам будет удобно подъехать и все завершить? Я сейчас немного занят и не смогу сам…
– А можно потом? Я собираюсь уехать ненадолго.
– Конечно, но не забудьте.
– Не забуду. До свидания.
Отключила вызов и назвала таксисту адрес банка.
– Алло, Валя? Могу я тебя попросить об одолжении?
Рита в отъезде, а мои вещи я бы не хотела таскать за собой. Она единственная с кем я тут знакома.
Снимаю триста тысяч, чтобы не платить его картой, поэтому разрезаю ее на мелкие кусочки и выбрасываю.
Приезжаю на квартиру девушки и встречаюсь с ее братом заодно.
– Что с тобой? – он тут же все замечает.
Еще бы, похожа на опухшее чудовище.
– Счастлива, а что незаметно? – язвлю, но мне сейчас не до светских бесед, хочу скорее уехать.
Валя все понимает и лишних вопросов не задает, за что я остаюсь ей благодарной.
– Лор, а ты может останешься на пару дней, а уже потом…
– Нет, спасибо что согласилась помочь. Я уже купила билет, вечером поеду.
– А куда?
– В то место, где меня возможно еще простят за то, что сделала, – в горле застревает каждое слово, будто морского ежа проглотить пытаюсь.
А все потому, что сама не смогу простить себя за то, что сделала… даже ненамеренно.
– Боже, ты чего? Что случилось?
– Как-нибудь потом расскажу. Сейчас не готова, прости.
– Да нет, все нормально. Пойди отдохни, комната пустая. Мы с Вовой одни здесь живем.
– Спасибо тебе.
В маленький рюкзак убираю сменные штаны, футболку и белье, остальное оставляю в чемоданах.
Не рассматриваю квартиру, мне не интересно, ложусь на кровать и поставив будильник надеюсь, что я усну. Но, к сожалению, мозг гудит таким роем, что голова болеть начинает. Самое опасное сейчас начать думать, это будет реально убийственно для меня.
Выпиваю успокоительное и попрощавшись с хозяевами жилища, пообещав позвонить уезжаю на вокзал.
Билет на пять вечера. Поэтому я два часа просто сижу на месте, даже не реагирую на посторонние звуки и голоса. В голову, словно вор пробирается страх, сомнения, боль…
Не впускаю их… рано. Я не готова анализировать.
Выкупив все купе, я, наверное, поторопилась, потому что, оставшись одна, я больше не была способна сохранять хладнокровие, я отдалась этой боли… прогнулась под тяжестью вины…
Как я могла? Как не поняла и не почувствовала подвох или сомнения, когда летали те фразы многозначительные и странные?
О каком прощении может идти речь, если я чувствую себя падшей, грязной девкой. Да я же полюбила того, кто уничтожил всю мою жизнь. Забрался в мой мир и лишил меня его. Как он мог? Зачем было делать все это?
Вздрагиваю резко, вспомнив о той пощечине…
Ударил. А тот его взгляд. Он ненавидит меня. Он в отличие от меня знал все, поэтому умело играл.
Ненавижу.
