class="p1">Притворщик.
Бью подушку кулаками захлебываясь слезами, да только не помогает все это.
Сделанного не воротишь и время не отмотаешь. Чувства не сожжешь и это проклятое ощущение вины…
За что он так? Зачем мне помогал? Зачем эта игра?
Больше не остается сил на слезы, поэтому я просто лежу, глядя в пространство. Дезориентирована. Потеряна. Я не знаю, что мне делать дальше. Да учеба, да покупка квартиры и это похоже на план, но черт возьми… как себя собрать по кускам?
Приезжаю в Питер еще светло, хотя на часах уже почти девять.
Снимаю номер в гостинице и приняв душ быстро ложусь спать, игнорируя чувство голода.
Я так устала, что засыпаю мгновенно, а утром чувствую себя разбитой. Остается надеяться, что это чувство пройдет со временем.
Приезжаю на кладбище к десяти сжимая в руках мамины любимые белые розы. Белый в принципе был ее любимым цветом.
Мне так страшно, будто сейчас я приближусь, а они опустят на мои плечи весь свой гнев о том, что я не удалась ни в чем.
Я плохая дочь… Была ею при их жизни, осталась таковой и после смерти…
– Мам, – шепчу сорвавшимся голосом, фактически хриплю и опускаюсь на колени, перед мраморным памятником с ее фотографией. – Мамочка моя… мама…
Я чувствую невыносимую боль за то, что сделала, за то, что их нет рядом. За то, что осталась одна и сейчас не такая стойкая и сильная… словно жду ветра, чтобы окончательно упасть.
Плачу навзрыд. Сейчас я ощущаю полное одиночество, к которому мне казалось привыкла, а потом появился ОН… и подарил ложь…
– Я не знала мам, пап… Я не знала, что это он. Что он отобрал у меня вас. Я ничего не знала, я просто полюбила… Всего лишь полюбила его, отдав сердце и душу… Мне так больно, мам… – срываюсь на тихий шепот, что и сама себя не слышу, потому что мне правда больно.
А еще я чувствую слабость и, кажется, теряю сознание.
Забыла поесть с утра… Мурад
Как все это произошло?
В какой момент я упустил детали, и моя жизнь пошла под откос?
Как допустил все это?
Жизнь, к которой мы пришли не жалеет никого. Она не позволяет такую роскошь как жена, ребенок, любовь… Все это остается за гранью понимания. Мы знаем продажный секс, шлюх, что дарят свою кратковременную любовь и тому действию между телами не больше. Мы знаем дом, где не обретаешь покой до конца… Но все это и есть та правда, не обман. Смерть и жизнь, вот что никогда не лжет.
Так почему я, зная все это такое допустил в своей жизни?
Каким образом эта девочка сейчас раздавила меня как комара?
И почему мою ладонь жжет от того, что я только что сделал?
Мне даже не хватило смелости извиниться. Я даже не знал имею ли право просить прощение.
Вылетел как ненормальный, хотел крушить все вокруг.
Гребаный Серый и его нравоучения. Гребаные твари, что решили отобрать жизнь у моей Камиллы… Бляди, ненавижу их и то родство между Лорой и этими суками, что не выкинешь никуда, не сотрешь.
Она была моей этим утром и теперь уходит.
Отпускаю? Возможно.
Она права? Да.
Я несу смерть и боль тем, кого люблю… Камилла умерла по моей вине, отец и мать лишились дочери и сына, по моей вине… Как бы там ни было, но и Лора лишилась родителей, хоть это и был их выбор, а теперь я снова принес ей боль.
Отпускаю? Да.
Потому что не заслуживаю большего. Ее не заслуживаю. И пусть она ненавидит меня, чем знает всю правду. Этого она никогда не узнает. Ей нужна светлая память об этих ублюдках, а это значит она должна меня презирать.
Уезжаю из дома и катаюсь по городу. Позвонил Юра, сказал, что она уехала.
«Так надо, девочка. Значит так было нужно».
Ебашу по рулю и включаю громко музыку, чтобы не слышать то, о чем я думаю в данную секунду.
Мне показалось что я предал память сестры, родителей… теперь я понимаю, что предал и самого себя, а еще и ее.
Приезжаю к дому, где за жизнь борется Далер, а сам иногда отслеживаю Лору. В ее серьгах и телефоне маячки, так что, если и выбросит мобильный, я все равно буду знать где она.
Пока не разберусь с крысой и не подниму Дала, не приближусь к ней, а дальше уже по обстоятельствам будем двигаться. Ей уж точно нужно время… как и мне…
Прошла неделя, прежде чем Люда сказала мне что миновала опасность для его жизни.
Друг приходил в себя пару раз, но всегда это были считанные минуты забытья. А еще несколько раз приходилось орать на него, когда сердце пыталось сдаться.
Если честно, пока я вытаскивал его из воды захлебываясь и выбиваясь из сил, боясь, что мы вместе утонем мне не было так страшно, как за эти семь дней, пока он боролся за жизнь.
Эти пикающие приборы вымораживали и бесили неимоверно, но я оставался рядом с ним.
Криминальный мир замер в ожидании пока длились поиски Халилова, а я наблюдал за всеми разом.
«Кто? Кто из вас?»
Лора неделю пробыла в Питере. Серый иногда по моей просьбе скидывал ее фото с уличных камер наблюдения, перехваченные им.
Впервые в жизни я был готов признать свою беспомощность во всем, потому что нигде не было выхода вообще. А еще… еще у меня зачем-то находилось время тосковать, твою мать.
Я откровенно скучал по этой невыносимой девочке, что так сильно и глубоко поцарапала меня изнутри.
Он пришел в себя окончательно еще через пару дней и хорошо, что был слаб и не мог передвигаться нормально, иначе я был бы мертв в первую секунду.
– Какого хуя ты тут делаешь?
– И тебе привет с того света, дружище.
– Где мой ствол? – прохрипел еле слышно.
– У тебя в штанах. Успокойся уже рыцарь.
– Где Даша?
– С ней все в норме. Она дома… у тебя. Рамиль тоже в порядке.
– Тогда… А я где?
– А ты умер. Точнее официально ты пропал без вести.
– Отвали, Мурад. Что происходит?
– Ему лучше не волноваться, – вошла Люда и попросила меня уйти.
– Ты кто? Руки убери.
– Успокойтесь. Я врач. Вам лучше еще немного поспать. Вам придется нелегко в восстановлении.
– Чего?
Она ввела ему что-то, и он уже на обрывках сознания что там болтал.
