не понравится то, что она сейчас скажет.
— Я дозвонилась до обеих бабушек, и ни одна из них ни вчера, ни сегодня Филиппа не видела. Полина Аркадьевна, я не знаю, что делать. — Ольга без сил опускается на стул.
— Нужно позвонить еще раз матери и отцу.
— Отец сказал, что вылетит ближайшим рейсом — его нет в городе. — Оля бросает взгляд на часы. — Скорее всего уже вылетел. А мать заявила, что Филипп должен быть в школе, и это наши проблемы, куда мы его дели.
— Вот и «чудесно»! — Хотя ничего чудесного на самом деле нет. — Дай мне номер матери. — Звонить Лебедеву нет смысла, раз он может быть в самолете.
Оля диктует номер Евгении. Пока я слушаю бесконечные длинные гудки, прошу коллегу сообщить Анастасии Юрьевне об отсутствии ребенка.
Только с шестого раза мне удается услышать недовольный голос жены бывшего мужа.
— Евгения Александровна, вас беспокоят из школы… — стараюсь говорить спокойно. Хотя очень хочется поговорить с ней совсем по-другому, но мне нужна запись этого разговора.
— Я уже все сказала! Филипп у бабушки!
— Вашего сына там нет, — продолжаю настаивать.
— Значит он у другой бабушки! — рявкает на меня родительница.
— Филипп смог сам уехать в Крым? — делаю паузу, чтобы до этой женщины наконец дошла вся серьезность ситуации. — Если вы не знаете, где сейчас находится ваш ребенок, мы вынуждены сообщить в полицию и органы опеки.
— Что-о?!
— Вы меня прекрасно слышали. Где ночевал Филипп?!
— У бабушки! Я уже ответила.
— Я еще раз повторяю: его там не было! Мы вынуждены сообщить в полицию.
— По какому праву?!
— По праву безопасности нашего ученика.
— Да шли бы вы… — И Евгения бросает трубку.
— Я же говорила: с ней бесполезно разговаривать, — вздыхает коллега. — Там не мать, а одно название.
— Не волнуйся. С органами опеки и полицией она будет разговаривать совершенно по-другому.
Я прекрасно отдаю себе отчет, что перегибаю, но делаю это осознанно. В любом другом случае я попыталась бы сгладить ситуацию. Но не сейчас. Тем более причина вполне обоснованная и законная. И запись разговора, что мать была предупреждена, у меня имеется.
— Полина Аркадьевна, может не стоит…
— Оля, у нас ребенка нет. И мы не знаем где он. Ты позвонила Громовой?
— Да. Она сейчас будет.
Громова приезжает даже раньше сотрудников полиции.
— Вы сообщили в полицию? — звучит первый вопрос.
— Да.
Услышав мой ответ, она буквально падает на стул, хватается за грудь и поднимает на меня взволнованное лицо.
— Не люблю я это все. Ох, не люблю! Но потом нас первых обвинят в бездействии. Так что…
Совсем недавно пришло постановление, что школа имеет полное право сообщать в правоохранительные органы об отсутствии ребенка в школе. К сожалению, печальный случай, когда пятиклассник был избит отчимом, имел летальный исход. Которого могло бы не быть, заяви классный руководитель об отсутствии ребенка в полицию.
— Вам плохо? — спрашиваю обеспокоенно.
— Сейчас пройдет. В моем возрасте противопоказано совершать такие марш-броски. Кто последний вчера видел мальчика? — Анастасия Юрьевна сразу переходит к делу.
— Я так понимаю, это была моя дочь.
— Вот как? — умный, пристальный взгляд изучает меня. — Полина… Аркадьевна, я понимаю и тебя, и твои чувства, но необходимо поговорить с девочкой.
Ученик, посланный Ольгой Васильевной, приводит Дарину. Дочь уже готова задать миллион вопросов, но сдерживает себя.
— Дарина, расскажи, пожалуйста, когда ты в последний раз видела Филиппа, — просит ее Ольга Васильевна.
Дочь поворачивается ко мне словно спрашивает разрешения.
— Не бойся. Просто расскажи.
И Дарина рассказывает, что они пошли к Филиппу за ее тетрадью, что его мама была нетрезвая и накричала на них, а потом Филипп должен был пойти на тренировку, но он поехал к бабушке.
— Ты уверена, что к бабушке? — переспрашивает ее Анастасия Юрьевна.
— Он так написал.
— А потом?
— Я не знаю. Я уснула. — Дарина виновато вздыхает. — А последние сообщения не прочитаны…
— Ты можешь показать вашу переписку? — просит Громова.
— Да. — Дарина протягивает директрисе свой телефон.
Анастасия Юрьевна тщательно изучает записи, листая их назад.
— А кто такой Эрик? — директор вопросительно смотрит на Дарину.
— Эрик! — восклицаю, не давая Дарине возможности ответить. — Точно! Как же я сразу не подумала! Кажется, я знаю, где может быть Филипп, но… у меня нет контактов бабушки Эрика, — сообщаю коллегам.
Адрес Эрика находится через школу. Все-таки социальные сети иногда приносят пользу. Эрик указал место учебы, а дальше было не сложно.
Филипп действительно оказался там. Но, как сообщила мне Ольга Васильевна, воинственная женщина в лице Елены Ильиничны, той самой бабушки Эрика, которую я сама видела всего один раз, выставила за дверь и классного руководителя, и сотрудника полиции, объяснив это тем, что ребенка в руки садистов она не отдаст, а будет разговаривать только с Костей. И им ничего не оставалось, как ждать под дверью приезда Лебедева.
Дарина
— Дар, прости! — Филипп виновато смотрит на меня, хлопая пушистыми ресницами.
— Фил! Как ты мог?! — накидываюсь на него, не желая ничего слушать.
— Я же не думал, что ты устроишь такую панику.
— А зря! В следующий раз будешь думать! — Я все еще на него сердита. — Почему ты ничего мне не сказал?
Мы сидим на сломанной карусели возле моего дома. На улице хорошо. Тепло. Медленно падает снежок, словно тоже успокаивает. Немного ежусь, натягиваю рукава махрового свитера на руки и стараюсь придвинуться ближе к Филу — так еще теплее.
Я изредка бросаю взгляд на маму, которая ругается на папу Филиппа, но не хочу слушать за что. Главное — Фил нашелся, и он рядом.
— Не знаю. Я и сам не понял, как так получилось. После того, что наговорила моя мать, я решил, что домой не вернусь.
— Но мне-то ты мог сказать.
— Я, правда, не подумал, Дар. Не знаю, что на меня нашло. Честно. Я просто не хотел видеть ни мать, ни отца. И решил узнать, если папа и Эрика… — Фил замолкает, но я догадываюсь, что он хотел сказать, — то я лучше сам уйду учиться в кадетский корпус, а домой не вернусь. — Филипп поворачивается и тоже смотрит в сторону, где стоят его отец и моя мама.
— И что тебе сказали?
— Баба Лена сказала, что папа никогда не отказывался от Эрика и не отправлял его маму на…
— Я поняла, Фил. — Легонько касаюсь его рукава, чтобы успокоить.
— Баба Лена сказала, что он самый добрый человек, которого она встречала на своем веку. И она не верит, что папа мог так поступить.
«Мам, это правда, что папа Филиппа отправлял
