И я так и делаю. Я погружаюсь так глубоко в свои счастливые детские воспоминания, как только могу. Я говорю о Джо и Джонасе до тех пор, пока у меня не пересыхает во рту, не саднит в горле, а сердце болит так сильно, что я уверена, кто-то засунул руку прямо мне в грудь и разорвал ее начисто.
Тоби молчит, впитывая мои истории о более счастливых временах. Он — опора, в которой я нуждалась, чтобы полностью погрузиться в это. И хотя я знаю, что мои истории, должно быть, причиняют ему боль, он никак не реагирует, кроме как подбадривает меня, поддерживает и не дает мне окончательно рухнуть к его ногам. Не думаю, что я когда-нибудь смогу объяснить ему, как я благодарна за это.
Помимо очевидного, он всегда был таким. Он всегда точно знал, в чем я нуждалась, и дал мне это утешение, несмотря на его собственную боль, чтобы позволить мне горевать. Так я узнаю, что он действительно такой милый, заботливый парень. Снова и снова он отбрасывал своих демонов и кошмары в сторону, чтобы просто помочь мне справиться со своими собственными.
К тому времени, когда мои воспоминания начинают иссякать, и возникает чувство вины из-за того, что я больше ничего не помню, я дрожу от холода.
— Давай, детка. Я отвезу тебя домой.
Я не говорю ни слова, когда он поднимает меня на ноги. Я не могу. Я оцепенела и потерялась в своих детских воспоминаниях, отчаянно пытаясь отыскать в глубинах своего разума тех, кого забыла.
Как только мы оказываемся в машине, Тоби включает обогрев на максимальную мощность, и всего за несколько минут горячий воздух заполняет пространство вокруг меня, хотя это мало согревает мое сердце. Такое ощущение, что его завернули в слой льда, который никогда не растает.
Я едва замечаю направление, в котором мы движемся, пока машина не замедляет ход и не останавливается на очень знакомой улице.
— Ч-что мы… — Мои слова замолкают, когда Тоби заглушает двигатель и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
Протягивая руку, он берет мою руку в свою и сжимает, пока его глаза ищут мои.
— Это чертовски убивает меня, Джоди. Мне нужно, чтобы ты знала, что это буквально последнее, что я хочу делать прямо сейчас, но в равной степени я знаю, что это правильно.
— Все, что я сказал тебе в эти выходные, правда. Я чертовски люблю тебя, Демон.
Я думала, что за последние несколько часов у меня закончились слезы, но всего несколько его слов, и они снова льются рекой.
— Я никогда не мог представить все то, что я буду чувствовать к тебе, когда я начал узнавать о том, кто ты, или даже в первую ночь, когда мы действительно встретились. Но я люблю. Я так чертовски влюблен в тебя, что не знаю, что с этим делать. Я зависим от тебя, чертовски одержим тобой. И я знаю, что это вредно для здоровья.
— Ч-что ты г-говоришь здесь? — Я запинаюсь, когда страх окутывает меня.
— Что я говорю, Джоди, так это то, что я хочу этого. Я хочу тебя. Так чертовски сильно, что я едва могу думать о чем-то другом. Но я здесь не самый важный. Я облажался с тобой еще до того, как узнал, кто ты такая. И ты сейчас через многое проходишь, во многом из-за меня.
— Тебе нужно время, чтобы разобраться со всем этим. Мне нужно, чтобы ты была уверена, что это — что я — действительно то, чего ты хочешь.
— Да, Тоби. Это. Ты.
— И если это правда, то через несколько недель все будет по-прежнему, как только у тебя появится шанс по-настоящему разобраться во всем.
— Несколько недель? — Я вздыхаю. Моя нижняя губа дрожит, а сердце разбивается вдребезги, когда осознание того, что он мне говорит, оседает в моей голове.
— Это было… невероятно, безумно, напряженно. И быстро. И правда, стоящая за нами, даже встреча — это многое, что нужно принять. Я понимаю это, правда. И мне нужно дать тебе время смириться с этим.
— Последние несколько дней были потрясающими, но сегодня я понял, что увлек тебя в этой жизни, и то, что я нашел тебя этим вечером, было просто доказательством этого.
— Всю мою жизнь меня считали милым, и я всегда возмущался этим. Но за последние несколько месяцев я избавился от этого образа и обнаружил, что возненавидел его еще больше. Я хочу снова быть тем хорошим человеком. Я хочу быть милым, и я хочу быть достойным тебя.
— Ты такой, Тоби. Ты такой милый и заботливый. Ты понятия не имеешь, как сильно ты помог мне преодолеть все это до тебя— Я сжимаю губы, останавливаясь от того, чтобы рассказать о том, что произошло той ночью в ванной Тоби.
— И я хочу снова стать тем человеком, и лучший способ, который я могу придумать для этого, — дать тебе время. Как только все это уляжется и у тебя будет время все обдумать, если ты захочешь вернуться ко мне, я буду ждать с распростертыми объятиями. И если ты решишь, что всего этого слишком много, что ты не можешь простить меня, простить Стеллу, тогда я уйду и позволю тебе жить дальше.
Отвратительный всхлип вырывается из моего горла.
— Я этого не хочу, — возражаю я. — Я хочу этого, я делаю.
— Тогда у нас это будет, детка. Просто не торопись. Оплакивай свои потери, делай все, что тебе нужно, чтобы я знал, что ты принимаешь правильное решение.
Не в силах спорить с его точкой зрения, я тяжело вздыхаю.
— Ты… — Я замолкаю, не в силах подобрать подходящее слово, чтобы описать все, что он собой представляет. — Все.
Он качает головой. — Я не такой, детка. Я сейчас так далек от этого, что это смешно. Но я хочу быть. Я хочу быть для тебя всем.
Я киваю, непривлекательно шмыгая носом.
Его взгляд отрывается от моего, зацепляясь за что-то за моим плечом.
— Ты должен идти. Твоя мама ждет тебя.
Мое сердце болезненно сжимается при мысли о том, чтобы уйти от него, но прежде чем я успеваю что-либо сказать, он, кажется, читает мои мысли.
— Между нами еще не все кончено, Джоди. Нет, если ты не хочешь, чтобы мы это сделали. Я на том конце провода. Я здесь для всего, что тебе нужно. Но я отказываюсь втягивать тебя в свою жизнь, в эти отношения, пока у тебя не будет времени действительно со всем смириться.
— Я ненавижу это, — признаюсь я. — Но я также понимаю это. Сегодняшний день был тяжелым.
— Я знаю, детка, — говорит он, обхватывая мою щеку и вытирая слезы большим пальцем. — Но все наладится, я обещаю.
— Спасибо, — шепчу я, и он хмурится, не понимая, зачем мне нужно было говорить эти слова. — Спасибо, что был честен со мной в эти выходные, за то, что рассказал все уродливые и болезненные моменты своей жизни.
— Есть еще кое-что, — признается он.
— О?
Его глаза на мгновение закрываются, давая мне понять, что, что бы ни случилось дальше, будет больно, и я пытаюсь подготовиться к удару.
— Мой шрам, — шепчет он. — Тот, что у меня на груди, — уточняет он.
Я помню, как он избегал этой темы, когда я пыталась поговорить об этом до того, как узнала правду о его жизни. Теперь я знаю, кто он такой, у меня есть целый ряд новых идей о том, как его кожа была повреждена таким образом.
— В тебя стреляли, не так ли?
Он кивает. — Однажды ночью в прошлом году мы с Себом оба получили пулю, пытаясь защитить Стеллу.
— Черт, — шиплю я, весь воздух вырывается из моих легких, когда я читаю между строк. — Это был Джо, — заявляю я, протягивая руку и прижимая ладонь к шраму высоко на его груди.
— Да.
— Он мог убить тебя. Он мог убить вас всех.
— Он мог бы. Но он этого не сделал.
Нет. Он был тем, кто в конечном итоге погиб.
— Что ты собираешься делать с Джонасом? — Спрашиваю я, вспоминая, что он сказал о том, чтобы ничего не предпринимать, пока я не решу, хочу ли я его видеть или нет.
— Мое предложение все еще в силе. Он останется жив, пока ты не примешь решение. Поговори об этом со своей мамой. Если она хочет с ним увидеться, я могу устроить и это.
— Я поговорю, — обещаю я.
— Иди в дом и согрейся, детка. Я напишу тебе, когда вернусь домой.
— Да? — Спрашиваю я, чувствуя себя немного лучше всего после этих нескольких слов.
