— Что сучилось? — в зеленых глазах мужа застыл испуг.
Игнорирую вопрос мужа, полностью концентрируясь на своих ощущениях. Как ищейка мысленно рыщу по импульсам, которые подает в мозг собственное тело. Облегченно выдыхаю, когда кроме ноющей ягодицы и раскрасневшегося мизинца на правой ноге, ничего опасного больше не чувствую.
— Тебе стало плохо? — допытывается Назар.
— Не заметила сумку на полу.
Горский помогает мне подняться. Его ладонь поглаживает мою поясницу. Так же как раньше. Сглатываю подступающий комок к горлу. Почему мы не можем быть как все нормальные пары? Почему именно с нами все это приключилось?
Когда телефон Горского звенит в третий раз, я начинаю истерично смеяться.
— А я успела позабыть, насколько ты популярен.
— Я сейчас его выключу.
Пока Горский занят разговором с кем-то из фирмы, я смотрю на рассыпавшиеся вещи из его сумки. Взгляд цепляется за синюю папку. Она вместе с какими-то бумагами уже на две трети залетела под комод. Наклоняюсь, чтобы собрать сбежавшую макулатуру.
Кладу документы на комод. Взглядом мажу по непонятному тексту, не сразу обратив внимание на собственное имя. Когда вчитываюсь в выделенный абзац, то судорожно начинаю перелистывать остальные бумаги. Читаю строки по диагонали и зверею от их содержания.
— Что это, Назар?
Глава 43
Каролина.
— Что это, Назар?
Приходится дважды повторить вопрос, прежде чем Горский отрывается от телефона.
— Я занят. Решим завтра, — обрывает собеседника на полуслове, заметив в моей руке знакомую папку, и сбрасывает звонок. — Это одна из причин, почему я прилетел домой.
— Захотелось лично насладиться моей болью? — горькая улыбка растягивается на моих губах.
— Чушь, — без капли веселья отбивает Горский.
— Разве? — Перебираю еще раз привезенные мужем бумаги. Тут и свидетельство о расторжении брака с позавчерашней датой, и нотариально заверенный договор о разделе имущества, дарственные на мое имя, доверенности, банковские выписки и прочее. — Не могу поверить, что ты действительно провернул всё это за моей спиной.
— Я должен позаботиться о тебе. Это моя первостепенная обязанность как мужа.
— Да брось ты. Если верить этому, — трясу свидетельством о разводе, — мы уже двое суток чужие друг другу.
— Простая формальность.
— Развод — никак не формальность, — выкрикиваю я. — В противном случае все бы по десять раз на день разводились и женились.
Эмоции медленно выжигают меня изнутри. Печатные буквы сливаются в одну сплошную размытую кляксу. Ночной кошмар становится явью. Одиночество уже на пороге, стучит в двери. Любимый мужчина перерезал одним махом нити, сплетавшие нас последние пять лет.
— Я не делаю тебя счастливой. Больше нет, — шепот Горского действует как раздражитель.
— Прекрати говорить и решать за меня.
Бью кулаком по комоду с неистовой силой. Звенят стеклянные флаконы духов, спрятанные в ящик от пагубного солнечного света. Мне надоело постоянно подчиняться его авторитету. В этот раз он не прав. Развод — не выход.
— Разве тебе по нраву теперешняя жизнь, Веснушка? — голос Горского выдает настоящие эмоции. Он раздражен, вспыльчив, решителен. — Нравится жить тут, пока я В Германии?
— Не нравится.
— Мне тоже, поэтому я и принял такое решение, — Назар кивает в сторону бумаг. — Больше не надо ждать меня, не надо переживать и волноваться, где муж и с кем. Полная свобода.
Слезы ручьем катятся по щекам. Я не могу поверить, что именно он говорит эти слова. Куда делся тот Назар, который говорил «я тебя люблю» вопреки моим побегам? Где тот мужчина, который обещал оберегать и быть рядом со мной до самой старости? Где мой настоящим муж, где мой любимый Назар?
Скрещиваю руки на груди. Глажу правой стопой левую ногу. Кусаю губы, чтобы не застонать как раненый зверь.
— Все, что ты заработала, лежит на указанных счетах, — Горский расхаживает по комнате, рассказывая подробнее о написанном в документах. — Я не трогал ни копейки. Каждый месяц будет приходить фиксированная сумма, чтобы ты ни в чем не нуждалась, если с работой возникнут проблемы. Дом, машина, драгоценности тоже остаются у тебя.
— Откупаешься значит? — хмыкнув, смотрю прямо на мужа.
Поправка. На экс-мужа.
— Предлагаешь оставить себе, что твое по праву?
— Мне плевать на все это. — Швыряю бумаги Горскому в лицо. — Все, чего мне действительно нужно, это наша старая жизнь. Ты и я — вместе.
— Каро, — Назар наступает на валяющиеся документы, подходит ко мне вплотную. — Веснушка.
Мужская горячая ладонь касается моего плеча.
— Не трогай, — рычу я, наклоняясь ближе. — Я тебя ненавижу, — рыдая в мужскую грудь, цепляюсь пальцами за ткань футболки.
— Каро, я не могу быть с тобой, к сожалению. Не могу, пока мой сын там.
— Сын, сын, сын… Как я устала…, — сбрасываю руки мужа, отступаю в сторону. — Думаешь, я не понимаю ничего, Назар? Думаешь, я настолько эгоистка? — переступаю свидетельство о разводе, словно оно отравлено. Сажусь на край кровати, поджимаю колени. Пальцами вытираю мокрые щеки. — Да я сотню раз примеряла на себя твою шкуру. Мне бы хотелось, чтобы дома меня всегда ждал любимый человек.
— А если бы знала, что любимый человек не счастлив, как бы поступила? Все равно просила бы ждать?
Назар садится рядом. Смотрим друг на друга, пытаемся найти хотя бы каплю понимания в глазах напротив. Каждый по-своему прав и неправ одновременно.
Если бы Назар не принял собственного сына, я бы, наверное, в какой-то степени разочаровалась в нем как в человеке. Мне доподлинно известно, как он умеет любить, как дороги ему кровные узы. Ради благополучия брата он готов расшибить лоб, ради счастья жены способен перевернуть горы.
А здесь ребенок, который к тому же в силу генетической несправедливости страдает сильным недугом. Не каждый мужчина готов брать на себя ответственность за такого ребенка. Тем более, когда долгое время даже не подозревал о его существовании.
Мой мозг намеренно отбрасывает из этого пазла женщину, которая является матерью этого мальчика. Если позволить вклиниться ей еще и в свою голову, то я точно сойду с ума. Аннет готова на многое. Это уже не только ревности моей интуиции, но и показала очная практика.
Их дует с сыном был для меня неподъемной ношей. Бороться против них в одиночку было бессмысленно. Но это было раньше. Теперь я не сама. Теперь во мне растет новая жизнь и я становлюсь сильнее.
— Ты несчастлив? — хриплым голосом спрашиваю я.
Горский не дает ответа. Молча опускает голову.
Глупый вопрос, конечно. Разве можно быть счастливым, зная, что твой ребенок болен? Глотаю соленые слезы, которые слишком сильно давят на горло.
— Твой сын обязательно поправится. И ты… Вы обязательно вернетесь домой.
— Не уверен, — тихо произносит Назар.
— В смысле?
— У Мирослава метастазы в печени.
— О, господи! — прикрываю рот руками. — Значит операция не помогла?
— Рак не так прост, как кажется.
Новый вихрь эмоций врывается в грудную клетку. Здесь и щемящая боль за страдания маленького мальчика, и необъятный ужас перед коварной болезнью. Еще бурлит тревога за мужа, который варится во всем этом в одиночку.
Переплетаю наши пальцы. Сжимаю покрепче широкую мужскую руку.
— Назар, я хочу быть с тобой. Даже сейчас. — Муж отрицательно машет головой. — Мы же давали клятву «и в горе, и в радости». Пожалуйста.
— Нет, — Горский выдергивает свою руку и встает с кровати. — Все уже решено, Каролина.
Внутри все обрывается, когда он смотрит на меня с таким холодом. В его глазах нет ни огня, ни нежности. Сплошной мороз и непоколебимость.
Горский давно все решил. Развод — это не просто эмоция, которую он выплеснул в момент эмоциональной неустойчивости. Идея о расставании давно зрела в его голове, теперь я это понимаю. Даже если он и жалеет о чем-то, то все равно не отступится. Назар действительно верит, что правильнее всего — оторвать меня от сердца.
