Наклоняюсь ближе, обвожу кончиком языка край его ушной раковины, а затем дую на влажный след.
— Кто-то идёт, — останавливает мои поползновения, кладя руки мне на предплечья.
— Пока что ты спасён, — усмехаюсь и отодвигаюсь от парня.
— Как жаль…
Голос Угольникова соблазнительно вибрирует, но ко мне и в самом деле пришёл новый посетитель, которого нужно обслужить.
К вечеру поток людей становится меньше, но почему-то именно к концу рабочего дня стало больше приходить тех, кто думает, что мы с Артёмом дураки. То книга не того цвета, то вообще не из нашей библиотеки. Я им говорю, книга не наша, а те обижаются и дверью хлопают…
Я рада, что идея Угольникова на практике оказалась рабочей, но записка всё ещё не найдена. В свободные минуты трясу и пересматриваю всё, что принесли, но везде пустота. Ничего нет.
Голова начинает болеть, в глаза словно песком бросались, и сил всё меньше.
Артём молча помогает, став ещё более задумчивым, чем утром. Разговаривать уже не хочется — только бы скорей закончить этот день, запереть дверь библиотеки, сесть в машину и поехать домой.
«Домой»… Это последний месяц, который я оплачиваю за съём своей квартиры. Ведь я переезжаю к парню.
Всё чаще смотрю на настенные часы. Уже почти шесть вечера. За пятнадцать минут до окончания рабочего дня Угольников вдруг решает ошарашить меня:
— У меня тоже есть для тебя книга.
Нас разделяет библиотечная стойка. Он смотрит на меня прямо, без тени улыбки. Под его глазами залегли тени, и я сама чувствую, как тоже устала за сегодняшний день.
— Почему вчера не сказал?
— Потому что она не пустая. А время было уже позднее, когда я приехал, и тебе нужно было выспаться перед сегодняшним днём.
— Не… пустая? — из моих лёгких разом вышел весь воздух.
— Она синего цвета и в ней сложенный клочок тетрадного листа. Я не заглядывал в него и поэтому не знаю, то ли это, что ты ищешь.
Артём сцепил пальцы рук в замок, подпирая ими подбородок, и его напряжение передаётся мне.
— Почему только сейчас говоришь об этом? — морщу лоб.
— Хотел отдать в конце рабочего дня, когда вся суета поутихнет и работа тебя не будет отвлекать.
Смотрю на широкие сильные ладони парня и так хочется вцепиться в них, трясти, трясти, трясти…
— Она у тебя с собой? — спрашиваю дрогнувшим голосом.
— Да, в машине.
— Принесёшь?
— Хочешь здесь посмотреть? — убирает руки от подбородка и склоняет голову набок, прислушиваясь, присматриваясь.
Раздаётся громкий стук грубо проворачиваемой дверной ручки, и я вздрагиваю от неожиданности: Иванова Алина врывается в библиотеку со своей неизменной сумкой-шоппером на плече и цокает каблуками по плитке, приближаясь.
— Ты опоздала. Мы уже закрываемся, — не скрываю недовольства.
— Вычеркнешь их завтра, всё равно у тебя ещё воскресенье впереди.
Иванова уходить не собирается и уже хватается за свою сумку, раскрывая её. Лёгкая синяя ветровка одногруппницы шелестит, а мои ноздри заполняет приторно-сладкий аромат духов.
— Ладно, выкладывай всё на стойку и уходи.
Алина извлекает книги одну за другой, выстраивая целую башню на моём столе. Получилось целых шесть книг… с обложками синего цвета.
Шоппер одногруппницы опустел, повиснув унылой тряпкой у неё на плече. Мы смотрим друг на друга в молчаливой дуэли глазами.
— В этих ничего нет, — кивает Иванова на принесённые книги. — Можешь не искать.
Она разворачивается и уходит. Я смотрю на развивающиеся светлые волосы, на тонкую ладонь, что поворачивает дверную ручку, на исчезающую спину девушки. И думаю: какого чёрта?
— Алина тоже в курсе, что ты ищешь записку? — удивляется Артём.
— Вообще-то не должна, — отвечаю, всё ещё глядя на закрытую дверь библиотеки.
Глава 44
Артём
Уже сгустились вечерние сумерки, и небо затянуло тучами. Кажется, синоптики обещали дождь ночью, но начаться он может уже совсем скоро. Ведь неспроста ветер начал трепыхать ветви деревьев, поднимать пыль на асфальте.
Я как раз успеваю спрятаться дома, запереться в нём. Ставлю чайник, задумчиво смотрю в окно, где кроме зажжённых фонарей сложно что-то разглядеть и думаю о предстоящей непростой ночи.
Только что отвёз Одарию в её прежнюю квартиру, хотя её вещей там уже почти и не осталось. Да, сегодня я ночую один. Буду наедине со своими мыслями, переживаниями, ведь мне было велено не звонить, никак не беспокоить.
— Я хочу быть одна, когда разверну этот лист и посмотрю, что внутри, — сказала мне Крылова после ухода Алины из библиотеки.
Наверное, я и сам бы хотел быть в такой момент один. Знаю, как важна для Одарии эта записка и насколько личная вся эта история. Поэтому спорить не стал, а только лишь предложил свою помощь в том, чтобы отвезти девушку на машине.
Развернула ли она уже тот бумажный листочек или ещё нет? Каково это: получить послание из прошлого от уже умершего близкого человека? Сложно примерить это на себя, и ещё сложней суметь поддержать, найти правильные слова. Я беспомощен прямо сейчас, ведь она там одна, а я здесь и тоже один.
Сигнал оповещения на телефоне моментально привёл меня в чувство. Тянусь за гаджетом, лежащим на подоконнике, в полной уверенности и непоколебимой надежде увидеть имя Крыловой на экране, но это оказалась не она. Стёпа- шалун. Вот так неожиданность.
Обычно он пишет мне, если хочет показать какое-то смешное видео из Интернета, но не в этот раз.
— Ничего, если я начну мутить с Кристиной? — пишет одногруппник.
— Почему у меня спрашиваешь? Спроси у неё самой.
— Просто помню тебя пьяным, ноющим о том, как бывшая предала тебя, когда ты так её любил… Да и она о тебе расспрашивала ранее, Крыловой интересовалась и вообще вами обоими.
— Раньше любил, но не сейчас же. Ты ведь самый первый знаешь про меня с Крыловой. Что за тупой вопрос от тебя? А Кристина из своих мотивов расспрашивала, причём далёких от романтических.
— Я на всякий случай.
— У самой Кристины спроси, а я тут давно не при чём.
— Я спрашивал у неё, но она говорит, что я клоун.
«Она и сама циркачка», — мысленно посмеиваюсь. Разве клоун не идеальная партия для цирковой гимнастки? Даже настроение поднялось, пока мысленно представляю этих двоих рядом, как парочку. Что-то не верится мне, что моя бывшая посмотрит на Стёпу влюблёнными глазами. Он ведь и правда выглядит нелепо… Длинные прямые русые волосы, и чёлка эта дурацкая. Причёска, откровенно говоря, женская. Он как хиппи какой-то или неформал, только никаких крутых цепей при этом или даже чёрного цвета.
— Прости, Стёп, но ты и выглядишь, как клоун, — набираю ответ. — Меня, конечно, тоже так обзывала одна девушка, но в твоём случае это и про внешний вид, а не только про поведение.
Ох, ещё свежи воспоминания об обзывательствах Одарии. Как вспомню, и смеяться сразу хочется.
— Ладно, Угольников, я тебя понял.
Что же, хорошо, когда тебя понимают. Только я сейчас Стёпу не понял: зачем ко мне с ерундой такой обращаться? Я бы на его месте никого не спрашивал. Да я даже от самой Крыловой не ждал разрешения прежде чем начать подкатывать к ней! Нравится — добивайся. А не бывшим парням пиши разрешения спрашивать…
Смешные ребята в моей учебной группе всё-таки, смешные.
Успеваю выпить чай, перекусить остатками вчерашнего ужина из холодильника, когда мой телефон вновь оживает. «Одария?», — возникает предательская мысль. На этот раз точно должна быть она! Отодвигаю опустевшую тарелку на середину стола и хватаюсь за мобильник.
Нет, это мать решила напомнить о себе, ведь после моего последнего визита, мы не так уж и плохо расстались, как это часто бывало обычно. Я ведь даже согласился тогда на пирог перед уходом. Не сказать, что мило поболтали при этом, но вполне миролюбиво.
Открываю входящее сообщение:
