Я подняла шокированный взгляд на Кэт.
— Но как же так? — тихо, на выдохе, в никуда.
— Ты должна что-то сделать, Сэм. Ты не можешь так это оставить, — возбужденно протараторила Кэт.
— Но что? — растерянно спросила в ответ.
Я, правда, не понимала, что именно я могу сделать. Я понятия не имела о том, что за контракт заключил Денис с Тимуром, что там за условия прописаны. Да и не была я сильна во всем этом.
— Поговори со Старцевым, — убежденно сказала подруга. — Пускай не подает в суд. Может, это поможет?
— Ты думаешь, он меня послушает? — скептически подняла бровь.
— Сэм! Это твой муж. Ты должна попытаться.
— Да… Да! Ты права, — вдруг согласилась я.
В это мгновение я решила похоронить все свои обиды на Дениса. Я должна ему помочь. Обязана. Да, наверное, я не признавалась сама себе, что его поведение тогда, в кабинете, когда он взял меня силой, очень меня задело. И задело еще сильнее, потому что потом он не выглядел виноватым, а еще и выгнал меня. Выгнал так просто, в никуда. Не дав толком времени на сборы и осмысление.
Я не имела права обижаться. Ведь это я предала. Я изменила. Я заслуживала все, что он сделал и сказал. Знала это умом, но не могла согласиться сердцем. Внутри я была зла на него, ведь он всегда был для меня примером — слишком правильный по сравнению с тем, как чувствовала сама себя я, чересчур ответственный, справедливый, честный, достойный.
А может… мне просто не хотелось признаваться в том, что я ужасный, гадкий, ничтожный человек. Я разбила сердце тому, кто любил меня сильной и правильной любовью. Чистой, заботливой, оберегающей. Такой и должна быть любовь, такими и должны быть отношения. И вот мне выпала потрясающая возможность — перекинуть хотя бы часть вины на своего мужа. Теперь не только я плохая, но и он… Как удобно. Но правда… правда в другом.
Я все испортила, сломала, разрушила. Именно я. Ради чего? Я и сама не могла ответить на этот вопрос.
Я прошла в квартиру, даже не разуваясь. Побросала вещи первой необходимости в небольшую дорожную сумку.
— Ты куда? — следуя за мной по пятам, удивленно спросила Кэт.
— К Денису, — спокойно ответила.
— Зачем? — последовал еще более удивленный вопрос.
— Прежде, чем говорить с Тимуром, я должна поговорить с мужем.
— Логично, — согласилась подруга. — Я отвезу тебя на вокзал.
Я кивнула, благодарна смотря на Кэт.
Через два часа я уже была на вокзале и держала в руках билет на сапсан. Четыре часа, и я буду в Питере.
Как меня встретит Денис? Что скажет? Будет ли рад? Прогонит?
Мне было страшно, но одновременно я вдруг поняла, что не имею права трусить. Я не могу позволить жизни Дениса разрушится. Жить с таким грузом вины — неподъемно, невероятно. Я должна закончить наши отношения без крушений. Только так и никак иначе. Ведь это я виновата. Недостаточно любила. А он… другой. Он все делал достаточно и как надо, и такого не заслужил.
Сев в сапсан, я прокручивала в голове, как может развиваться наш разговор. Подбирала слова, хотя казалось, что нужным просто не существует. И незаметно уснула, проспав всю дорогу. В Питере села в такси и за двадцать минут доехала до нашего жилого комплекса.
Увидев многоэтажку, которая стала родной и действительно являлась домом для меня, я сжала сильнее ручку сумки. Наверное, только сейчас я до конца осознала, что от моей жизни осталось пепелище. В ней нет больше ничего родного и привычного — ни мужа, ни квартиры, ни работы. Одна пустота.
Лифт не вызывала, решила подняться по ступенькам. Оттягивала встречу с мужем, потому что совершенно не знала, как он отреагирует.
Что следуют сказать? О чем спросить? Извиниться? Нужны ли ему мои извинения? Когда разрушаешь жизнь какого-то человека, разве достаточно будет простых извинений? Разве способно простое “прости” излечить боль человека и вернуть все на круги своя?
Поднялась на наш этаж и уже полезла в сумку за ключом, когда заметила, что дверь слегка приоткрыта. Нахмурилась, еще больше напрягшись и аккуратно открыв, бесшумно вошла внутрь. Поставила сумку в прихожей, взяла с тумбочки статуэтку и крадучись пошла вглубь помещения.
Войдя в гостиную, удивленно застыла. Квартира больше не была похожа на то, какой я привыкла ее видеть. Везде валялись бутылки, мусор, шторы, кажется, даже были подпалены. А еще стоял густой, табачный смог.
Денис сидел на диване, боком ко мне, курил и с горла пил виски. Я неуверенно пошла в его сторону, не зная, что ожидать. Как только встала напротив него, поставив звонко статуэтку на журнальный столик, он поднял на меня взгляд. Пустой, заплывший, невменяемый. Таким я его никогда не видела.
— Какого хрена тебе здесь надо? — хрипло, сипло, зло.
— Динь… — тихо начала я.
— Какого, — вдруг резко заорал он, вскакивая. Я отшатнулась, с ужасом смотря на взбешенное лицо мужа. — Хрена. Тебе. Здесь. Надо.
— Я… — и неуверенно замолчала, не зная, как продолжить и что сказать. Что вообще правильно говорить в таких ситуациях?
— Что? — злая усмешка исказила его лицо. — Пришла поиздеваться? Показать, что у тебя все хорошо?
Я вздрогнула, будто он дал мне пощечину. У меня все хорошо? Разве? Так он считает?
— Динь…
— Иди. На. Хрен, — перебил он меня, чеканя слова. — Трахаешься с ним день и ночь? Счастлива?
— Нет, — все также тихо ответила я.
— А мне посрать. На тебя. На него. На вас. С высокой колокольни, представляешь?
Я не видела его таким прежде. Пьяным, злым, агрессивным. Даже до этого, когда он начал пить или в тот вечер, когда взял меня силой, он не был таким. Отчаянным. Он никогда при мне даже не ругался, считал, что при девушках не стоит выражаться. Что я наделала? Во что я его превратила? Я вдруг резко всхлипнула, не ожидая даже сама. Денис дернулся в мою сторону, схватил рукой за лицо и сжал челюсть.
— Не смей меня жалеть, — прошипел он. — Не смей сюда приходить. Не смей появляться мне на глаза. Я тебя ненавижу. Ненавижу, понимаешь? И никогда не прощу.
Слезы уже текли по моим щекам потоком. Я смотрела в глаза мужа, в когда-то пылающие нежностью и любовью ко мне, а сейчас остекленевшие, осоловевшие и наполненные лютой яростью, и ненавидела себя, Тимура, судьбу, которая нас вновь свела.
— Уходи, — резко отпустив меня, вдруг устало сказал мой муж. — И никогда не возвращайся.
Я стояла еще несколько минут неподвижно, не в силах сделать ни шага. Смотрела на Дениса, который сел обратно на диван, закурил и сделал очередной глоток виски прямо из бутылки. Он больше не обращал на меня внимания. Я как будто перестала существовать для него. Умерла. Наверное, так это и было.
Не стала оставаться в Питере. Не помню, как уходила, ехала опять на вокзал. Уже садясь в поезд, поняла, что забыла в квартире свою дорожную сумку. Но возвращаться я туда не собиралась. Видимо, больше никогда. Не знаю, может быть, Денис сказал со зла, по пьяни, но почему-то мне казалось, что он поставил крест, точку. Прочертил линию и запретил ее переходить. И из уважения к мужу я собиралась принять его решение и сделать так, как он попросил.
В Москве я не поехала сразу к Кэт, а направилась в клуб, который принадлежал Старцеву. В место, где несколько лет назад он очень часто появлялся.
Все выглядело таким же, без изменений. Я будто вернулась в прошлое. Такая же вывеска “Высота”, лестница и два амбала на входе.
Я не знала, изменились ли привычки Старцева, я вообще не знала, где искать с ним встречи. А найти мне его было нужно. Я должна уговорить Старцева не подавать в суд, сделать хоть что-то, и у Дениса осталась галерея. И клуб, по моим размышлениям, был самым простым вариантом, где можно его встретить. Были еще квартира или загородный дом, но туда я ехать не собиралась, боясь наткнуться на Элиону. Можно было бы попробовать его поймать в его отеле или ресторане, какими он там еще бизнесами владел? Но я интуитивно знала, что нужно его искать именно здесь — в “Высоте”.
В клубе я просидела несколько часов за барной стойкой. Танцевать не хотелось, да и людей было мало в четверг. Старцев так и не появился, а я, слишком уставшая, чтобы ждать дольше, поехала домой.
