— Мне кажется, нам надо поговорить, — сказал Зейн.
В карих глазах Барри не было пи тени сожаления, и Зейн невольно подумал, что в жизни не видел ничего более страшного, чем этот холодный, пустой взгляд.
— Убери руки, — произнес Барри ледяным тоном.
— И не надейся. — Зейн угрожающе ухмыльнулся. — Знаешь, я ведь в курсе, кто твой папочка там, на востоке. Большая шишка в банковском деле и в политике. Он приглядывается к губернаторскому креслу, и разрази меня гром, если его обрадует скандал, связанный с его драгоценным сынком. Я прав?
— Я добьюсь, чтобы тебя уволили! Сделаю так, что ты никогда больше не сможешь работать в лагере.
— Очень сомневаюсь, сволочь ты маленькая. Здесь Техас, парень. У нас тут все не так, как у вас на востоке. Мы не бежим звонить влиятельным друзьям. Мы делаем дела сами. И сейчас, прежде чем я расскажу твоему папочке о твоих играх с баллонами, ты у меня просто немного поныряешь.
— Ты не посмеешь! — Барри не сводил с Зейна ненавидящего взгляда.
Зейн и глазом не моргнул. Он смотрел на Барри такими же пустыми, бесстрастными глазами. Барри вздрогнул, и Зейн понял, что выиграл.
— Я сделаю, как захочу, черт побери. Я техасец, и здесь я устанавливаю правила игры. Кроме того, ты кос о чем забыл.
— О чем это?
— Мы с тобой оба знаем, что твоему папочке на тебя плевать. Если бы это было не так, ты бы сейчас был с ним, а не здесь, в этом забытом Богом месте, среди чужих людей.
Барри с трудом сглотнул.
— Кажется, мы друг друга поняли?
— Да, — слабо отозвался Барри.
— Отлично. Теперь иди туда и повертись вокруг Джимми, пока твои приятели не догадались, какое ты дерьмо.
Барри коротко кивнул и исполнил приказание. Когда ныряльщики вернулись в лагерь, ребята тут же помчались рассказывать Бобу и Марте о том, как Джимми чуть не утонул, и о его удивительном спасении. Зейн ничего не сказал Бобу о неполадках со снаряжением, тем самым беря всю вину за инцидент на себя. Он признался, что допустил халатность, и прекрасно понимал, что теперь его должны уволить.
За время пребывания в лагере Боб достаточно хорошо успел узнать Зейна. Кроме того, он всегда умел распознавать ложь. Всю неделю в лагере творилось что-то странное, и именно с Зейном. Боб решил, что Зейн покрывает кого-то из ребят, и хотя ему хотелось разоблачить истинного виновника, он предоставил Зейну самому разобраться со своими мальчиками. Конечно, Зейн мог поступить неправильно, но Бобу ничего не оставалось, как примириться с этим.
— Я тебе верю, Зейн. Однако по правилам ты должен написать мне подробную объяснительную о том, что и как произошло. Мне не улыбается, чтобы какой-нибудь разъяренный отец подал на меня в суд.
— Не беспокойтесь. Я все сделаю.
Дождавшись, когда Боб уйдет, Барри подошел к Зейну.
— Ты зря это делаешь. Я хочу сказать, зря ты покрываешь меня.
— Знаю. Наверное, надо было поступить иначе.
Барри посмотрел на свои грязные гимнастические тапочки, потом снова на Зейна.
— Меня еще никогда никто не защищал.
— Знаю.
— Знаешь?
— Да. Но ты должен отплатить мне тем же.
— Как?
— Когда ребята разойдутся, ты отведешь Джимми в сторону и скажешь ему правду. Скажешь, что ты виноват перед ним. Ведь ты его чуть не угробил. Понимаешь, ты должен понести ответственность как настоящий мужчина. Если Джимми решит рассказать все родителям, они спустят с меня шкуру. Ты должен это сделать.
— Господи! Я не смогу!
— У тебя нет выбора. — Зейн скрестил руки на груди. — Может, после этого ты начнешь любить людей, вместо того чтобы их ненавидеть. Может, вы с Джимми станете друзьями.
— Он же еще ребенок. К тому же плебей.
Зейн крепко сжал зубы, чтобы не накричать на него.
— Он человек и, значит, стоит уже на одну ступень выше, чем ты.
Повернув голову в сторону толпившихся вокруг Джимми ребят, Барри с удивлением заметил, что теперь все смотрели на Джимми совершенно иначе. Всем хотелось дружить с ним.
«Может, это не так уж и плохо?» — подумал Барри. Не сказав ни слова, он подошел к ребятам и смешался с толпой, делая вид, что все время находился тут.
Лили прижалась к обнаженной груди Зейна. Они занимались любовью уже больше часа, экспериментируя со своими телами, словно играя в веселые приключения. Утром они уезжали. Работа закончилась.
Зейн гладил Лили по спине.
— Мне так хотелось, чтобы место было получше, Лили, — шептал он с некоторой грустью.
— Зейн, все и так прекрасно.
— Нет, Лили. Я хочу сказать, что мне хотелось, чтобы в первый раз ты была со мной в каком-нибудь совершенно особенном месте. Например, в нью-йоркском «Паласе». Чтобы в комнате были все удобства, шампанское и огромные букеты белых роз. Потом я повел бы тебя в театр на какое-нибудь грандиозное представление, а потом бы мы катались по Центральному парку в экипаже. Лили, я так много хочу сделать для тебя!
Лили приложила палец к его губам.
— Тш-ш. Не глупи. Мне ничего не нужно. Нужен только ты.
— Но, Лили! Мне хочется дать тебе все это. Ты этого заслуживаешь. Ты такая красивая, добрая, щедрая. Достаточно посмотреть, как ты помогла Эванджелине. Она стала совсем приличной девочкой.
— Мне кажется, люди почти всегда делаются лучше, когда чувствуют, что их любят. Я так счастлива с тобой, что мне хочется, чтобы все стали такими же счастливыми.
Зейн приподнялся на локте.
— Лили, в один прекрасный день я уеду в Нью-Йорк. Я по-настоящему разбогатею, и тогда я смогу покупать тебе все самое лучшее. Мы будем путешествовать. Я куплю тебе настоящее парижское платье и поведу тебя в оперу.
— Зейн, но ведь ты не любишь оперу. И я тоже.
— Ладно. Тогда ты сможешь надеть его на концерт.
— Уже легче, — засмеялась она.
— Давай просто помечтаем, Лили.
— А что, это так важно — деньги, Нью-Йорк?
— Да. Мой папа так и не смог выбраться со старого грязного ранчо. Я должен сделать это, уехать туда, куда он всегда хотел. Должен же хоть один из Макалистеров завоевать Нью-Йорк!
Лили надолго задумалась.
— И отец разрешит тебе уехать?
— Конечно, а как же? Пока он болен, я не уеду. Но он хочет, чтобы я уехал.
— А мой папа всегда говорит, что семья должна держаться вместе, не важно где. Он мне тысячу раз повторял это. Мне кажется, если бы ты действительно любил своих родителей, то остался бы в Техасе.
— Я люблю их, но у меня должна быть своя жизнь. И ты, Лили, не останешься в Техасе. Ты поедешь со мной в Нью-Йорк.
Лили взглянула ему прямо в глаза.
— Я поеду с тобой куда угодно, Зейн. — Она посмотрела на него умоляюще. — А ты уверен, что не хочешь остаться в Техасе? Разве Хьюстон недостаточно велик для тебя?
