Джоди Питт - Любовь на краю света

— Как я уже говорил, всему помог случай. Дождь лил как из ведра, и я не столько греб, сколько старался удержать шлюпку на плаву. И затем я увидал этакую белую штуковину, плывущую прямо на меня, — это оказался Рон, взгромоздившийся на пластиковую бочку для воды. — Бен сделал большой глоток из кружки. — Рон — умная голова и в лодках разбирается куда лучше меня, поэтому смог осторожно забраться в шлюпку, хотя раз или два мы чуть не перевернулись. Но все обошлось. Я захватил с собой ту старую занавеску из ванной, обмотал ею Рона — так ему было теплее — и уложил на дно. Он так замерз и устал, что говорить не мог.

— И ты продолжал грести, пока не увидел берег? — спросила Элма.

— Не-а, — глуповато ухмыльнулся Бен. — В такой шторм не видно ни зги. Я боялся грести, потому что с равным успехом мог оказаться в открытом море. Поэтому в течение долгого времени я вообще ничего не предпринимал. А затем, — он выдержал паузу и передернул плечами, — я услыхал такой странный звук, как будто кто-то скребся о борт. Жуть. И спустя минуту увидел Питера — он пристроился возле шлюпки и тихонько ударял ее носом, стремясь привлечь мое внимание.

— Тюлень? — спросил Крейтон, усаживаясь на стул рядом с сыном.

— Ага. Он-то решил, что самое время нам поиграть.

— Ты имеешь в виду с кепочкой?! — воскликнула Адел.

Бен кивнул.

— Я подумал, что он спятил. У меня и так хватало проблем — одни попытки не перевернуться чего стоили! Я продрог и не знал, куда плыть, а эта глупая рыбина захотела всего лишь поиграть!

— Дурак, это не рыба, а млекопитающее. — Даже в такую минуту Адел не могла отказать себе в удовольствии поддеть Бена. — Сколько раз я тебе…

— Как бы то ни было, — прервал ее Бен, — я гаркнул на это млекопитающее, чтобы он проваливал, но он не отставал. И в конце концов я сообразил…

— Что?

— Как Питер может помочь нам выбраться на берег.

— Ты швырнул ему свою кепочку, — с улыбкой догадался Крейтон. Бен снова кивнул и тоже улыбнулся. — И сработало! Конечно, я очень быстро потерял его из виду, потому что не мог грести достаточно резво, чтобы угнаться за ним, но эта психованная рыбина постоянно возвращалась к нашей шлюпке, держа кепочку в зубах.

— Что за умница этот тюлень, — громко восхитилась Элма в наступившей тишине. — А может, он действительно желал помочь. Интересно, а сам Питер понимает, что сегодня ночью спас жизнь двум людям?

Бен пожал плечами.

— Не знаю. Но я вам рассказываю, как было дело. — Тут он неожиданно зевнул. — Но это было не сегодня, а вчера. Сейчас за окном темно, то есть сейчас уже наступило завтра.

— Бен прав, — согласилась Элма, собирая со стола содержимое аптечки. — Ему нужно в постель. Всем нам нужно как следует выспаться.

Мальчик встал, пошатываясь, и, держа перебинтованные руки перед собой, направился в холл.

— Простите, что чуть было не огорчил вас, — уже с трудом ворочая языком, проговорил он.

Ответная улыбка Крейтона показалась Элме виноватой.

— Думаю, это моя вина. — Крейтон подошел к сыну и, обняв его за плечи, пояснил: — Я во многом оказался не прав в отношении тебя, Бенджамин. Надеюсь, у меня будет время все исправить.

Сын взглянул снизу вверх на отца. В этот момент единственным звуком, нарушавшим повисшую в комнате тишину, было потрескивание поленьев в камине. Бен высвободил одну из забинтованных рук и попытался также обнять отца.

— Ты всего лишь человек, папа, — ответил он. — Мы все совершаем ошибки.

И они вышли из комнаты, оставив Адел и Элму одних. Когда сестры, оторвавшись от остывших кружек с какао, взглянули друг на друга, глаза обеих были полны слез.

Оставшееся до отъезда время пронеслось для Элмы слишком быстро. Постоянно заходил кто-то из жителей деревни со скромными знаками благодарности. Люси принесла по кварте ежевичного и клюквенного варенья, кто-то собственной выпечки хлеб, копченое мясо, пироги и булочки, так что в эти последние дни в доме практически не готовили — еды и так было вдоволь.

Бен переносил славу героя с замечательным спокойствием. Элме хотелось верить, что он вполне осознает, что совершил глупый поступок и только случай спас ему жизнь.

Бен и Крейтон стали так близки, как это и должно быть между отцом и сыном; казалось, они наверстывают упущенное время. Элма с удовлетворением услышала, что этой осенью Бен пойдет в школу в Анкоридже, а до тех пор останется вместе с отцом.

А вот отношение Крейтона к Элме было далеко от желаемого — от того, чего желало ее сердце. Он больше не злился на нее и не глядел исподлобья, но стоило ей перехватить его взгляд, как она видела в его глазах только раскаяние и неловкость. И никак было не понять, шли ли то раскаяние от рассказанного ей в тот ужасный вечер, а неловкость от проявленной ею жалости, или в них содержалась хотя бы частичка сожаления по поводу ее скорого отъезда.

Именно этого она хотела от Крейтона — сожаления, отчаяния, оттого что она скоро уедет и, следовательно, навсегда уйдет из его жизни.

Теперь она знала наверняка, что ему не захочется больше ее увидеть, и вовсе не потому, что он испытывает грусть по погибшей жене. Он никак не может пережить потерю веры. Любовь Мелли оказалась ложью с начала до конца, а он верил ей девять лет.

Было очевидно, что теперь он не верит и себе самому — не верит, что сможет опять кого-нибудь полюбить. Осознание этого лишало Элму присутствия духа. Ей казалось, что кто-то замуровал ее в холодный каменный склеп и жизнь уже никогда не будет для нее счастливой и полнокровной. И все потому, что мужчина, которого она полюбила, не решится сказать когда-нибудь: «Я верю тебе всем сердцем». Она не могла винить Крейтона в том, что он утратил способность любить и доверять, но он мог хотя бы заметить ее чувства, ее любовь. Она ведь уже их не скрывала — ее выдавал блеск глаз, голос, каждый жест.

Элма машинально коснулась шрама, оставшегося с того давнего нападения собаки. Хотя прошло много лет, она до сих пор не доверяла псам и столь любимым Крейтоном песцам. Даже простая попытка погладить самого очаровательного щенка блокировалась сознанием. Так что легко вообразить, как тяжело мужчине, столь болезненно раненному женщиной.

Поэтому эти последние дни они обменивались лишь вежливыми бессмысленными фразами, а его глаза словно предупреждали: не пытайся нарушить правила новой игры — никаких комментариев по поводу рассказанного той ночью. И никаких откровений по поводу своих чувств.

Элма взглянула на часы. Ларкин должен прилететь с минуты на минуту. Ветра не было, небо без единого облачка, вовсю светит солнце. Как будто все северное полушарие заключило тайный пакт с Крейтоном, чтобы поскорее выдворить ее с острова. Вынимая свежеиспеченный хлеб из духовки, Элма смахнула слезу. Ну почему этот заговор человека и природы не состоялся неделю назад?