– Тетя Нина! – Завопила вбежавшая Эми, которая размахивала листом бумаги. – Я тебе калтинку ласкласила.
В возбуждении ее детские пальчики не поспевали за мыслями, пальцевые знаки набегали один на другой. А уж теперь, когда она почувствовала силу речи, болтала вперемежку с сурдознаками она постоянно. Что показывало Джейд, насколько беспочвенны были ее первые страхи.
Какие-то звуки оставались еще невнятными, но очаровательное «лас, два, тли» в устах дочки было для Джейд самой сладкой музыкой.
Нина взяла рисунок, изображавший пронзительно-желтого слона в ярко-розовом костюме Санта Клауса, с голубым мешком, щедро забитым подарками. Небо над ним было изумрудно-зеленым, вечные льды севера – сочно-вишневыми.
– Красота, – Нина знаками выделила это слово.
– Он идет на Лождество!
– Я вижу. Спасибо тебе, – знаковой азбукой Нина дублировала сказанное. – Этот рисунок я повешу у себя на работе.
Нина, может, и не в совершенстве владела знаковой системой, но они с девочкой прекрасно понимали друг друга, так как главное Нина всегда умела выразить.
– Я буду иглать в тятле. В нафей фколе, – похвасталась Эми.
По предложению Джин Кинг, которая обратила внимание на артистичность девочки, на ее склонность к перевоплощениям, Джейд записала дочку в только что открывшуюся театральную студию для глухих детей.
– Я знаю, – сказала Нина, – твоя мама говорила, что ты будешь в новой пьесе деревцем.
– Больфым делевом. В лесу. У меня будет наляд. Из веток. Мифыс Кэмпбелл сделала дазе гнездыфко на ветке.
Эми подняла ручонки и начала раскачиваться, как дерево на ветру.
– Мне не терпится увидеть тебя в театре, – улыбнулась Нина.
– Эми, – похлопала ее по плечу мать, привлекая внимание девочки. Потом Джейд наклонилась к ней, чтобы та хорошо видела ее лицо. – Может, ты сядешь, еще порисуешь? Раскрасишь картинку для мамы?
Джейд давно научилась говорить короткими фразами, выделять ключевые слова, выбирала простые для губного чтения выражения, чтобы помочь восприятию девочкой речи.
– Ставную картинку, которую мама возьмет с собой в Грецию, – продолжала она.
– Холофо.
Эми была очаровательным ребенком, с копной темных кудряшек, которые почти полностью скрывали слуховые аппараты, с ярко-синими глазами, напоминающими Средиземное море. И такая она была славная, покладистая, ласковая, такая чуткая к окружающим!
– Я буду лисовать Глецыю.
– Вот это здорово! – улыбнулась ей Джейд.
Они с Ниной обменялись взглядами.
– Счастливая ты женщина, – тихо сказала Нина.
– Счастливая, – откликнулась Джейд, глядя на свою дочку, которая по-турецки уселась на ковре в гостиной и принялась старательно рисовать в альбомчике, зажав в пухлой ручке карандаш. Ее личико было закрыто волосами, но то, как она сосредоточилась на своем занятии, заставило сердце Джейд сжаться. Вот и Рорк всегда точно так же наклонял голову набок, когда задумывался над чем-то.
Джейд отогнала воспоминания. Ее любовь к Рорку умерла. Любая смерть – это боль. А Джейд жива.
– Итак, – окликнула ее Нина, отвлекая от тяжелых дум, – через пару дней ты будешь разгуливать по теплому Серифосу, в то время как мы здесь будем топать по снегу и слякоти.
– Ты же сама расписываешь поездки. Нечего и пенять мне теперь, – пошутила Джейд. – Да и нелегко было бы сейчас устроить в нашем городе демонстрацию купальных костюмов.
– О, да, – притворно вздохнула Нина, – ты берешь на себя поистине грязную работу.
– Которую, однако, кому-то приходится делать.
Обе рассмеялись. Будто почувствовав теплоту и дружелюбие, Эми подняла голову от альбома, увидела их лица и тоже засмеялась. Вот оно, счастье, подумала Джейд. Остановить бы время...
Спустя два дня Джейд запихивала в чемодан последние мелочи для поездки в Грецию. Зазвонил телефон.
– Наконец-то я тебя застала, – услышала она на том конце провода знакомый голос. – И что же ты поделывала? Небось, плясала в роскошном клубе со своими дружками-богатеями?
Джейд привалилась к стене, закрыла глаза.
– Нет, мама, мне пришлось срочно кое-что купить в дорогу.
– В дорогу? Что-то не припоминаю, чтобы ты собиралась куда-то.
– Я сегодня вылетаю в Грецию.
– Ну кто бы мог подумать, что наша маленькая Кэсси сделается заядлой путешественницей?
Речь Белл была невнятной, алкоголь делал свое дело. Слышались на заднем плане обычные для кабачка звуки.
– У тебя что-нибудь случилось, мама? – впрямую спросила Джейд.
– Этот негодяй в банке говорит, что придержит твой чек, пока что-то там не выяснится.
Все про другой штат что-то мелет. – Белл приходилось надрываться, чтобы перекричать игравший оркестр-кантри. – И ни шиша мне не выдал, даже когда я ему сказала, что деньги нужны прямо сейчас, а то меня из квартиры выкинут.
С первой своей зарплаты Джейд обязательно откладывала деньги, чтобы регулярно отсылать матери чек. Чек, на сумму, кстати, гораздо большую, чем того требовали квартплата и ежедневные расходы. Ясно, значит, матушка опять в загуле.
– Я отправлю денежный перевод.
– Сегодня?
Единственное, что сейчас напоминало в квартире Джейд наличные деньги, были дорожные чеки «Америкой Экспресс», которые она специально приобрела для поездки.
– Не знаю даже, смогу ли я...
– Я не шучу, Кэсси. Этот склочный квартировладелец уже на рассвете выставит меня за дверь.
Джейд взглянула на часы и вздохнула. Уже совсем поздно. Самолет в полночь. А ей еще собирать вещи.
– Пожалуй, не раньше, чем через два часа.
Я заскочу в банк по дороге в аэропорт.
– Ты моя девочка...
«Девочка». Сколько же лет надо прожить, чтобы перестать быть чьей-то дочерью? Джейд сознавала, что была совершенно права, позволив Белл думать, что она сделала тогда аборт. Ибо несмотря на все, что она говорила недавно Нине об обещаниях, которые давала мать, Джейд понимала, что рано или поздно Белл непременно напьется и посвятит всех и каждого в подробности жизни ее дочери в Нью-Йорке, а также доложит всем, что ее Кэсси разродилась там ребенком от Рорка Гэллахера.
Джейд не верилось, что Гэллахеры предпримут попытки отнять у нее Эми, раз уж Кинлэн от всего открестился. Но ни в коем случае она не желала оповещать Рорка о рождении дочери. Он ее предал – он не достоин такой радости. А вдруг у него еще и отцовские чувства проснутся?
Деньги Гэллахеров Джейд не нужны. Они с дочкой и сами прекрасно управляются. И хотя подчас было почти невыносимо совмещать имидж секс-символа, студентки университета, матери, кормильца семьи, никуда, ни на мгновение Джейд не жалела ни о чем. Эми – ее радость и ее гордость. В ней – все прелести ее личной жизни.
