Она замерзла, уже собралась вернуться в дом, когда услышала звяканье шпор и увидела в пролете арки силуэт человека. Сердце ее учащенно забилось — это мог быть только Рауль, она бы везде узнала его мускулистую фигуру, его широкие плечи под плащом для верховой езды, ниспадающим до самых шпор. Он направился к ней, на ходу расстегивая плащ. Жанна замерла, как кролик перед удавом. Рауль, не говоря ни слова, закутал ее в плащ. Его пальцы скользнули по ее оголенным рукам, и она чуть не закричала — ей показалось, будто он коснулся обнаженных нервов. Рауль смотрел на Жанну сверху вниз. Ветер слабо шелестел пальмовыми листьями, круглые лилии замерли в пруду, вода которого казалась остекленевшей.
— Совсем одна и в скверном настроении. Да, Жанна? Я каким-то образом присутствую в твоих мыслях?
— Я смотрела на закат. Он всегда волнует меня, особенно тот миг, когда небо вдруг становится темным.
— Но появляются звезды и серебряный серпик луны. Послушай, дорогая, ты загадала желание?
Проследив за его взглядом, она увидела сквозь листья пальм рождение месяца. Он светился ярко, как глаза ребенка, и Жанна почувствовала, что с ее губ вот-вот сорвется признание. Ей хотелось попросить невозможного — любви Рауля. Тогда она никогда в жизни не загадает другого желания. Но Жанна лишь выдавила улыбку, притворившись, что ей нравится эта игра.
— Загадала, — кивнула она. — А ты, Рауль?
— Нечасто ты произносишь мое имя без добавления этого испанского словечка «дон», — пробормотал он. — Мы что, стали большими друзьями?
Жанна растерянно моргнула, потому что быть его другом — это значит стать одной из толпы, ничем не лучше его длиннохвостой собаки, обладающей скоростью зайца. Однажды утром она наблюдала с крыши, как он несся верхом наперегонки с этой псиной, в том самом плаще, который сейчас согревает ее. Ей страстно хотелось сбросить этот плащ и прижаться к Раулю, обнять изо всех сил — так, чтобы у него затрещали кости. А еще лучше — у нее.
Бог мой, и это думает тихая робкая машинистка, которой она была совсем недавно? Знающая о любви не больше ребенка… никем дотоле не целованная?
— Я бы не увидела Эль-Амару, если бы не ты, — тихо сказала она. — Сегодня я сказала твоей бабушке, что здесь я чувствую себя как в сказке, даже если просто нюхаю цветы или слушаю стрекот цикад.
— Значит, ты говорила с принцессой? — мрачно спросил он, словно боялся, что этот разговор уничтожил его шансы быть с Рэчел. — Хорошо побеседовали? Могу я поинтересоваться, было ли упомянуто мое имя?
— Ну конечно же, принцесса не могла не упомянуть его, дон Рауль. — Жанна посмотрела в лицо испанца, такое же суровое, как и его голос. — Я… я была откровенна с ней. Во имя нас обоих я призналась, что ты привез меня в Эль-Амару не для того, чтобы жениться на мне. Но все в порядке! Она понимает… твои чувства… наши чувства… ведь мы оба считаем, что брак, построенный не на любви, а на чувстве долга, не может быть счастливым. Она была так добра ко мне. Принцесса пожелала мне хорошо провести здесь время, не опасаясь, что меня заставят выйти замуж.
— А ты этого так боишься? — В голосе его прозвучала насмешка. — Я ведь твердил тебе, что настаивать не буду.
— Но ты любишь принцессу… тебя беспокоит ее здоровье, вот я и боялась, что ты пойдешь у нее на поводу.
— Я получил в невесту такую льдышку? — иронично спросил он и вдруг обхватил ее талию. Жанна начала было отчаянно отбиваться, но он резко прижал ее к груди. — Тебя никто ни к чему не принуждает, — шепнул он. — Давай просто наслаждаться луной. Луна, сад, девушка с голубыми глазами. Что еще нужно мужчине? Знаешь, я отпущу тебя — в обмен на один поцелуй.
— Рауль… пожалуйста.
— А что такого? Ты освобождаешь меня от обязательств жениться на тебе, поэтому давай вести себя как взрослые люди и получать удовольствие. Я целовал тебя и раньше… разве я не могу сделать это еще раз?
— Ты ведешь себя нечестно… обращаешься со мной так, будто хочешь наказать. Твоя бабушка уже поняла, как мы относимся друг к другу. Она не услышала от меня ничего нового. Она, может быть, и хрупка физически, зато сильна духом. Принцесса не захочет испортить тебе жизнь, вынудив жениться. Она всегда знала, как ты на самом деле относился к Джойосе, и я не верю, чтобы ты об этом не догадывался. Вы играете в странную игру, и я не хочу быть в ней пешкой… Рауль, мне больно…
Его руки были как сталь, но Жанну пугала не боль, а испытываемое ею удовольствие, желание уступить. Да, ей хотелось, чтобы он наказал ее поцелуями… и какая разница, если это были поцелуи разозленного, а не влюбленного мужчины.
— Мне хочется тебя раздавить, — глухо пробормотал Рауль. — Как ты посмела обсуждать с принцессой мои чувства? Ты, девушка, ни разу не испытавшая страсти? Прячущаяся от нее… Что ты знаешь обо мне, кроме того, что видят эти невинные голубые глаза? Что я испанец, впитавший дыхание пустыни? Человек, которого учили требовать и в то же время отдавать себя своему народу? Мужчина, от страха перед которым у тебя дрожат колени?
Рауль снова притянул ее к себе. Она бы упала, если бы не его объятия. Черноволосая голова приблизилась к ее лицу, его черты исказила гримаса.
— Твой испуг ничего не изменит. Это заброшенный сад, нас никто не увидит, кроме сов, которые летали здесь, еще когда я был мальчиком.
— Ты дьявол, — ахнула Жанна, уклоняясь от его ищущих губ, но Рауль оказался сильнее. Засмеявшись, он закрыл ей рот поцелуем. Она чувствовала себя совершенно беспомощной: нужно бежать, а она не в силах сдвинуться с места.
Затем Жанне показалось, что она взлетела, и девушка с ужасом поняла, что он несет ее в тень арки. Там росли кусты жимолости, устилавшие землю ковром ржаво-золотых лепестков, распространяющих одуряющий аромат. Она почувствовала, как ее легкое тело подмяло под себя нежные лепестки — так и ее раздавила сила смеющегося Рауля. Он прижимал ее к земле, а она в отчаянии била его по лицу и плечам.
— Ты маленькая дурочка, Жанна. Я не чувствую твоих ударов, а тебе не хватает злости, чтобы выцарапать мне глаза.
— Ненавижу… ненавижу тебя.
— Вижу, — хмыкнул он, обнажив ее плечо и прижавшись к нему губами. — Это то, чего ты так боялась, да? Английская девственница вынуждена уступить сыну пустыни. Бедная Жанна! Мне надо было оставить тебя на растерзание мадам Нойс. Уверен, она с восторгом приняла бы маленькую беглянку обратно… Еще бы — далеко не каждая девушка мечтает остаться старой девой, где она найдет другую такую?
— Лучше быть старой девой, чем игрушкой.
— Моя дорогая, ты слишком хороша, чтобы стать просто игрушкой.
