— Ублюдок, — зарычал я, стараясь все же держать себя в руках. Все-таки я должен дать Вике выговориться. Она замолкла, посчитав, что сказала что-то лишнее, но я замотал головой, — нет-нет, не останавливайся, прошу. Расскажи всё, что помнишь, — пристально смотрю в шоколадные испуганные глаза, которые искрятся от бликов приглушенного света ламп.
— Потом он схватил меня на руки, и даже мое брыкание не помогло, — мотает головой, будто вновь старается избавиться от твари, которая напала на нее. — Я начала кричать, когда он повалил меня на кровать. Звала на помощь, и он снова ударил по лицу, — вздрагивает, прикасаясь ладонью к щеке, на которой красовался проступивший синяк. — А потом, когда я пришла в себя, то увидела сидящем тебя сверху на Вячеславе. Как ты колотил его, нанося один за другим удары по лицу. Не могу вспомнить, сколько времени прошло, — Вика виновато опускает глаза. — Ты поэтому не прикоснулся ко мне? — осторожно задает вопрос, и я замираю на месте. Твою мать, моя девочка посчитала, что я отверг ее.
— Вика, посмотри на меня, — прошу ее, а сам, не дожидаясь, касаюсь подбородка и приподнимаю ее побледневшее лицо. Широко распахнутые глаза пронзительно глядели в мои собственные, и в этот момент мне было наплевать, что Эдуард ждал меня в своем кабинете. — Никогда, слышишь, никогда не смей думать, что я пренебрег тобой. Что отказал тебе. Я хочу тебя… хочу так, что готов прямо сейчас оттрахать до потери сознания. Но также, я должен заботится о тебе, выяснить мотив Вячеслава и наказать его. У нас с тобой много проблем, любимая, — ласково провожу по щеке, наслаждаясь теплом кожи Виктории. Смягчаю свои слова поцелуями. — Я должен добиться развода, должен выследить Владленова, и обязан сделать все, что в моих силах — подарить тебе спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Надеюсь, рядом со мной, — коварно добавляю, и, наконец, напряженная обстановка рассеивается, когда Вика захихикала, кидаясь в крепкие объятия.
— Я люблю тебя, — ярко улыбается Вознесенская, повалив меня на спину, а сама накрыла меня собой.
— Мне нужно идти, — напоминаю ей, и она перекатывается на бок, выпуская из своих объятий. — Закрой дверь, хорошо? Я вернусь как можно скорее, а пока поспи.
— Хорошо, я буду предельно осторожной, Кость, — накрывает ладонью мое лицо и проводит по легкой небритости. — Иди, — подталкивает, накрываясь простыней. Ткань так красиво ложится на ее плавные изгибы, что просто невозможно так легко отвести свой взгляд. Еще раз поцеловав Вику, я оставил девушку в комнате. Выйдя в коридор, наткнулся на двух охранников.
— Константин Захарович, — один из них поприветствовал меня кивком.
— У меня просьба, — указываю на дверь, за которой находится Вика. — Не спускайте глаз с этой комнаты. Моя саба отдыхает. Я вернусь через пару часов. Здесь есть камеры видеонаблюдения?
— Да, — отвечает второй, и показывает в угол коридора. — В той стороне, и аналогичная — с другой. Еще две в снаружи и внутри лифта.
— Замечательно, — жму обоим руки. — Присматривайте. Никто кроме меня не должен переступать порог той комнаты. Если Вика сама выйдет, то сопроводите её в кабинет к Эдуарду. Я буду у него.
Оба охранника с пониманием отнеслись к моей просьбе, прекрасно зная, что я являюсь лучшим другом хозяина «Готики».
В самом клубе громыхала техно-музыка. В основной массе преобладала золотая молодежь, отжигающая на полную катушку. Кроме горячительных напитков, ребята не стеснялись употреблять более серьезные увеселительные пилюли. Но Эдуард прав, легализовав это в пределах клуба, он знал, что извне никто не притащит другую химию. И все же я против таких норм.
— Я уже заждался тебя, — возмущенно прохрипел друг, когда я вошел в его кабинет без стука. Элегантная девушка, одетая в красную шелковую блузку и серую юбку, уже стояла с сумкой-портфелем. Она метнула на меня свой подозрительный взгляд, задерживаясь лишь на секунду на моей внешности. Холод, что царил в ней, кричал о неприступности и хладнокровии. — Это та самая Ева — адвокат нашего Льва, — Эдуард представил мне личность госпожи Калашниковой. Я наслышан о ее работе, но никогда прежде не встречался так близко.
— Очень приятно, — кивнул, но руку все же не протянул.
— Всего хорошего, джентльмены, — так же холодно попрощалась девушка, оставив нас с Эдуардом наедине. И, конечно, как только за Калашниковой захлопнулась дверь, мой друг засвистел.
— Ух… нет, ну ты видел. Видел, сколько в этой цыпочке пылу и жару.
— Оставь свои восторги при себе, — оборвал его, присаживаясь на кожаный стул, что стоял напротив рабочего стола Эдуарда. — Ты подумал, насчет моего предложения? Поможешь разорвать контракт без потери права на свою собственную компанию.
Эдуард выпустил табачное кольцо дыма, задумался.
— А у меня что, на лбу написано, что выбор есть? — расхохотался друг, затягиваясь табаком, следом запивает двойной порцией виски. — Конечно, помогу, — согласно кивает, стряхивая пепел с сигары в хрустальную чашу. — Только с тебя доля, — со всей серьезностью дополняет свои условия.
— Тогда придется распрощаться с некоторыми активами, что я внес в развитие твоего клуба, — ничем не уступаю Эдуарду, напоминая ему, кто помог на старте.
— Ах ты злопамятный ублюдок, — загоготал Эд, указывая на меня пальцем.
— Есть такое, — вальяжно ухмыляюсь. — Еще мне нужны записи.
— Ты их получишь, — Эдуард выпрямился. — Не переживай, этот падла не успел трахнуть Вознесенскую.
— Дело не в этом, — не даю другу договорить, хотя тот просто отмахивается, и снова принимается за стакан, наполняя его виски. — Вячеслав может снова предпринять попытку нападения на Вику. Это страховка.
— Я уже понял. Но не думаю, что твой бывший партнер самоубийца, поэтому оставь свой гнев. Хотя… — Эдуард призадумался, пристально посмотрев на меня. — Нет, не хотя, — стало быть, передумал. Мы оба рассмеялись. — Ладно, Дубровский, буду ждать документы купли/продажи активов твоей компании, но как только страсти улягутся с вдовой-Вознесенской, я жду от тебя передачи мне в полное право на мою «Готику», а я возвращаю тебе твою компанию.
Я провел рукой по подбородку, обдумывая новое условие своего друга.
— Так и быть, уступлю, — согласно киваю. — И, мне нужно кое-что еще провернуть, поможешь?
Довольный Эдуард оскалился, ведь в перспективе можно было еще чего от меня получить.
— Ну, давай, режим доброй феи пока еще включен.
Спустя пятнадцать минут, мы пожали друг другу руки, и я оставил своего друга в кабинете наедине с самим собой. Пора отправляться домой, и показать Вике, как сильно она дорога мне, что готов даже на самые крайние меры. Возможно, они ей не понравятся, но чуть позже она свыкнется….
Глава 34
Виктория Вознесенская
Две недели спокойствия сменились на новую череду потрясений. Я предполагала, что просто так затишье не пройдет бесследно. Мирослава категорически отказалась разговаривать со мной, потому что об этом ее попросила мать, являющаяся бывшей любовницей моего отца. Дубровский ходил чернее тучи, и многое все же мне не рассказывал. Но и я не настаивала, мне было не до его разборок с моей матерью, кстати которая припеваючи наслаждалась своими приемами, проводимыми в нашем доме. После последней ночи в «Готике», я попросила Костю пока что оставить наши походы, если он уже запланировал их. Не хотела видеть никого. Особенно осуждающие взгляды членов клуба. Уверена, каждый уже прослышал об истории, которая произошла с нами тогда. Вячеслав не поскупился, накатал в местной газетенке о «Готике», и о том, как его оттуда выгнали. Этот наглец исказил всё, вывернул историю таким образом, будто сам Дубровский заставил его приблизиться ко мне. Сволочь. Но тираж не успели разнести, хотя до моей матери все-таки глянцевый журнал дошел. В тот день мой телефон не переставал трезвонить, и я даже сорвалась, накричав на Костю. Мой любимый с достоинством выдержал мой нервный срыв, который дошел до белой ручки. Впервые в жизни я напилась. Боже, как мне было стыдно перед Дубровским. Он до сих пор с укором смотрит на меня, словно напоминает, что при первой же возможности накажет. Будто снова всё пропускаю через себя, и проведя по лицу, словно смахиваю эти жуткие воспоминания двухнедельной давности.
