Ну… будь что будет. Вполне возможно, это просто следующий этап артподготовки. Сначала цветы, теперь сам — издали. Показался, но не подойдет.
Но нет, похоже, решил, что девочка созрела.
— Инна!
Он стоял в стороне. Там, где вечерами темно. Я остановилась у двери. За мной вышли двое мужчин из труппы, попрощались. Можно было пойти с ними. Но я стояла и ждала, когда они пройдут. Смотрела на него.
Все то же длинное черное пальто, синий шарф. Модельная стрижка — темные блестящие волосы словно по лекалу. Карие глаза, маслянисто отливающие черным. Острые скулы и рот, притягивающий взгляд, как хищный цветок приманивает неосторожную муху.
Видимо, он ждал, что я подойду. Как по приказу. И да, тянуло сделать шаг навстречу.
Стой на месте! Не шевелись! Представь, что ты статуя! Надо было выпить кофе. Ведро кофе. Но если не додумалась — стой!
Пауза тянулась, тянулась — или это мне так казалось? И то, что воздух между нами сгустился, источая острый запах озона? А потом он усмехнулся и подошел ко мне. Дав понять, что проигранное сражение вовсе не означает проигранную войну.
Можно было не изображать вежливость, не притворяться. Все обозначено предельно ясно, хотя и без слов.
Я тебя хочу — и я тебя получу.
Нет!
— Поехали.
Я покачала головой. Это было похоже на сон, в котором пытаешься убежать от кого-то, но с трудом переставляешь ноги, весящие целую тонну. Или ударить — но руки превращаются в бессильные водоросли.
Усмешка — тонкая и острая, как бритва.
— Ты же ведь хочешь этого.
— Нет.
Струйкой сладкого яда, тоже как во сне: а разве не хочу?
— Хорошо. Не сегодня.
Сделав еще шаг, подойдя почти вплотную, Федор провел пальцами по моей щеке, а потом наклонился и поцеловал. Жестко, грубо — так, как будто имел на это полное право. Как хозяин целует рабыню. Зная, что та боится и ненавидит его, но не может сопротивляться. Получая от этого особое извращенное удовольствие. Наш с Водолеем хард — это было всего лишь игрой. Здесь — все по-настоящему. То, что я почувствовала в нем сразу. Темное, ломающее волю.
Хотелось закричать, вцепиться когтями ему в физиономию. Вместо этого оттолкнула, демонстративно вытерла губы. Он рассмеялся. Поймал мою руку, стиснул пальцы — сильно, до боли.
— До завтра, Инна.
Развернулся и ушел. Исчез — как будто и не было.
Может, и правда не было?
На запястье наливались красным два пятна — следы от пальцев…
Очнулась я, когда оказалась рядом с Лаврой. И не могла понять, как там очутилась. Уличные часы показывали начало третьего.
Не может быть! Спектакль закончился около двенадцати.
Вытащила телефон — действительно. Набрала номер, сказала Водолею, что задержалась и зайду к Баблузе. Надо было прийти в себя. Не хватало только, чтобы он увидел меня — такой.
— Нусь, что случилось? — испугалась она, открыв дверь.
— Можно, я просто полежу у тебя немного? Нет, ничего не случилось. Не хочу в таком виде идти домой.
Я легла на диван, укрылась пледом, она приготовила мне кофе — черный, крепкий. Села рядом. Не спрашивала, но я понимала, что ждет. Ничего не случилось, но не хочу идти домой — это противоречило друг другу.
— Ба… Это… мужчина. Он мне не нравится. Ничего не было. И не будет. Осталось только донести это до него.
Баблуза молча погладила меня по плечу, вышла и вернулась с рюмкой коньяка. Я выпила и провалилась в сон. А когда проснулась, за окном уже стемнело.
Завтра, думала я по пути домой. Завтра…
Люська была права, он не потащит меня в кусты насиловать, не это ему нужно. Нужно, чтобы сломалась, подчинилась. Сегодня я не поддалась, но все равно была овцой, и он это почувствовал.
Завтра кто-то из нас должен победить…
Глава 57
Андрей
— Ты еще здесь? — заглянул в спейс Бортнев. — Завал?
— Да, разгребаю, что за неделю накопилось. Скоро пойду.
— Ну давай, счастливо.
Андрей посмотрел на часы. Половина седьмого. Нет, не скоро…
Весь день, занимаясь делами, он параллельно ломал голову над тем, как поступить. И чувство, что нельзя оставаться в стороне, ограничившись одним только «понимаю и поддерживаю», становилось все сильнее.
Да, он согласился, что война — ее. И не столько с этим поехавшим кукухой мудаком, сколько с самой собой. Но это все, так сказать, на тонком уровне. А грубо и физически — здоровый мужик, от которого можно ждать чего угодно, вплоть до прямого насилия.
Инна открытым текстом сказала: не хочет, чтобы он вмешивался. Ну да, с одной стороны его вмешательство ей не поможет. А с другой — он же себе не простит, если с ней что-то случится. Возможно, эгоистичный мотив, но если покопаться хорошенько, даже самые бескорыстные на первый взгляд поступки люди совершают только потому, что хотят этого.
Ну, был, конечно, еще один вариант. Рисковый — если Инка все-таки просечет. Но… как говорили в школе, РБД. Риск — благородное дело.
Телефон зажужжал и пополз по столу. Луиза? С чего вдруг? Или… с того?
— Андрюша, — голос звучал напряженно, — если Инка узнает, она меня убьет. А я потом буду приходить к тебе по ночам привидением. Послушай… ты не мог бы ее сегодня встретить после спектакля, но так, чтобы она об этом не узнала? Ну там… постоять в сторонке, где не видно. Ты же знаешь наш служебный выход. Просто такое дело…
— Я в курсе, Луиза, — перебил он. — Сижу на работе, жду. Если она меня увидит, сама убьет, и привидений не понадобится. Я обещал не вмешиваться.
— Ты знаешь? — уточнила она осторожно.
— Что-то знаю, о чем-то догадываюсь. Неважно.
— А ведь я тебе недооценивала, Андрюша, — после долгой паузы сказала Луиза. — Иногда бывает приятно понять, что в ком-то ошибался. Инка справится, не сомневаюсь. Она такая. Но лучше подстраховать.
Теперь, когда получил одобрение Луизы, последние сомнения исчезли. Да, он пойдет против воли Инны, и она страшно разозлится, если об этом узнает, но… из двух зол приходится выбирать меньшее. Спасибо, кэп Очевидность.
Обычно после вечерних спектаклей Инна шла на маршрутку или, в плохую погоду, вызывала такси. Не хотела, чтобы он так сильно задерживался на работе или ехал домой, а потом снова за ней. Главный вход — с улицы Некрасова. Служебный — через неприметную подворотню и двор-колодец. Такси туда, разумеется, не заезжает. Но актеры через главный вход ходят редко. Не то чтобы плохая примета, но как-то… в общем, без особой нужды не ходят. И сегодня Инна точно не пойдет. Намеренно. А во дворе есть где затаиться. Со света в темноту не видно. Только приехать надо пораньше. Хорошо хоть дождя нет.
Дождь ладно, а вот замерз он в промозглой сырости быстро. Особенно ноги в легких ботинках. Но понял, что приехал не зря. Все как по сценарию. Вошел во двор этот козел и встал в сторонке. Андрей сразу его узнал, даже издали и в полумраке. Кому бы сказать, как чесались руки выйти, притиснуть к стене и навешать в табло по полной программе. Но дал себе слово вмешаться, только если ситуация станет критической. Когда реально понадобится его помощь в качестве грубой физической силы.
Был и еще один тонкий момент. Сила силой, но если Инна все же не справится, сдастся? Что тогда?
А что тогда? Тогда умойся, Андрюша. «Бороться за любовь» — это вовсе не отбивать свою женщину у соперника кулаками, если та выбрала не тебя. Еще раз по буквам: люди делают только то, чего хотят. Выбор есть всегда.
Инна не появлялась долго. Прошел уже весь театр в полном составе, кроме нее. Наверняка задержалась специально — чтобы никто не помешал разговору. Значит, он не ошибся, что-то было и вчера. И звонок Луизы тоже не случаен.
Открылась дверь, Инна вышла и остановилась у порога. Из своей засады Андрей хорошо видел ее лицо, но только в профиль. Спокойно-уверенное, жесткое. Совсем не та Инна, какой была в последнее время. Видимо, и тот тоже почувствовал: что-то не так. Во всяком случае, пошел к ней не сразу, чуть помедлил.
