Кто знает, что будет дальше.
— Прямо сейчас съездим, — согласился он.
Пока я перебирала вещи в огромном магазине, рассматривала крошечные комбинезоны, распашонки и чепчики, то ненадолго почувствовала себя счастливой. Нежно-розовые одежки вызывали улыбку.
Андрей тоже их смотрел.
— Не помнишь, какой сказали рост? — я украдкой следила за ним.
— Сорок три, — ответил он, изучая костюмы.
Я взяла один, с белыми манжетами, воротничком и носочками. Второй белый, в розовый горошек. Мне хотелось, чтобы и Андрей выбрал какой-нибудь.
Он снял перчатки и сунул в карманы пальто.
Разложил несколько, попробовал ткань стройными пальцами. Я знаю, какие они у него чуткие. Из стопки Андрей отобрал один — цвета пепельной розы, и подал мне.
На мгновение мы встретились взглядами. Оба друг к другу присматривались.
— Какой тебе нравится цвет?
— По настроению, — я пожала плечами.
Мы перешли к одеялам, но я сразу перестала выбирать, когда увидела, что он тоже ищет. Уступила. Было интересно, что понравится. Андрей взял бежевое одеяльце в рюшах, и коричневый конверт. Не лучший вариант для крошечной девочки, но я не спорила. Пусть выбирает.
— А тебе какой? — спросила я.
— Черный.
Андрей добавил к покупкам платье: на девочку постарше — год-полтора, красного цвета в крупный белый горох, а к нему белые носочки. Я запоздало поняла, что расцветка под божью коровку. И сверху посадил тряпичную куклу в пышной пачке из белой органзы. Из-под розовой шапочки завивались белокурые локоны. Такая прелестная куколка…
— Это от меня, — кривовато улыбнулся он. — Дочке.
Домой ехали молча — и не дом это был, а очередной съем. Но хотя бы приму ванну. Окна трехкомнатной квартиры выходили на запад. Пока Андрей ходил в магазин и решал вопросы с парковкой и бытом, я любовалась закатом.
Наша последняя квартира. Здесь мы останемся до родов.
Разобрала детские вещи, чтобы постирать, постояла под душем. После беготни пришла страшная усталость. Восемь месяцев — уже тяжеловато порхать. Когда вышла, Андрей уже вернулся. Он расставлял на столе готовый ужин, я порадовалась: у плиты не придется стоять. Греческий салат, лапша под соусом с курицей, себе — жареный рис с мясом и бутылку пива. Хорошо, не водку, как раньше. В последнее время он мало пил. Андрей доел и вышел на балкон покурить, а я прилегла на диван в зале.
Это не деревенские трущобы, где для тепла приходилось вместе спать под ворохом одеял. У меня есть комната… зато как хорошо было в том шалаше…
Я прикрыла глаза, вспоминая уют и радость, потому что мы снова вместе. Пусть не навсегда. Я представила, как бы выглядели наши вечера, будь мы обычной парой. Как сегодня, сейчас? Или через время чувства бы стали другими?
Самое паршивое, что мы этого не узнаем.
С балкона вернулся Андрей.
— Устала?
Он приподнял мои ноги, сел и положил к себе на колени. Я ощутила неловкость. Напряглась, собираясь убрать… Когда-то мы и не в таких позах бывали, просто не ожидала. Совместный сон сделал его раскованным.
Твердыми пальцами Андрей размял ступню, и я передумала убирать. После дневной беготни — наслаждение для перетруженных, отекших ножек.
— Лучше?
— О, да… — выдохнула я.
У него были внимательные, красивые в полумраке глаза. Солнце село, а свет горел только в кухне, долетая до нас через коридор. Внезапно изнутри живота пихнуло, и я накрыла пупок ладонью, охнув.
— Пнулась? — спросил он, криво улыбнувшись.
Днем малышка вела себя тихо, зато сейчас разбушевалась.
— Ага…
— Значит, девочка… — начал он.
Как бы там ни было, а все мужчины мечтают о своем продолжении — о сыне. И неважно, что он никогда не увидит, как ребенок вырастет.
— У сильных мужчин и должны рождаться дочери. Иначе кто их защитит?
Сказала и пожалела об этом.
То, что копилось на сердце выплеснулось, а затем я вспомнила, почему он хотел сына — за дочку страшнее. И защищать он ее не будет. Андрей отвернулся, пальцы на ступне ни на миг не остановились, но я знала, что ему неприятно.
— Лена, я себе не принадлежу, — вдруг хрипло сказал он. — Меня держат всю жизнь, и никогда не отпустят. Разлука — цена за то, чтобы ты была счастлива. Мы не будем вместе. Это необходимость.
Цена за любовь, да.
Я убрала ногу и села, с близи рассматривая его профиль.
Не могу поверить, что мы говорим об этом. Как взрослые люди — прямо, без обид и обвинений.
Как меня изменила беременность…
Как изменил роман с ним.
Я на него не злилась, правда. Ни за аборт, который он требовал, ни за то, что скрыл правду о себе. Видит бог, есть ситуации, которые можно только принять. Я это знала еще до знакомства с Андреем. С тех пор, как по телефону мне сказали, что мама умерла. Есть вещи, которые не изменить.
Нам придется навсегда разлучиться.
Ну и что? Миллионы людей расстаются. Миллионы людей умирают.
Нам еще повезло.
У нас будет прекрасная девочка, и нам было хорошо вместе.
— Ты думаешь, я этого не знаю? — я улыбалась сквозь слезы. — Не жалей меня, Андрей, я не маленькая… Я все понимаю. Я знаю, что мы расстанемся, другого выбора нет. Я принимаю это.
Он боялся, я привяжусь к нему — так и случилось. Но не стану его держать.
И куда мне до нее, Дины, имя которой он шептал в бреду.
Я ее видела, роскошную женщину, красивую нездешней красотой. Я понимаю, почему он пропал. Она подходит ему. Зрелая, странная, манящая. У нее с Андреем больше общего, чем у меня.
Идеальная пара.
— Просто проведи со мной остаток времени, — попросила я.
Я погладила его по руке. Андрей сжал в ответ пальцы, и неожиданно прижал к своей щеке. Ущипнул ладонь непослушными губами, словно ему нравилось, что я сказала.
Я ни о чем больше не просила, правда, я спокойно приму любой исход.
Он не мой.
Но все же я запустила пальцы ему в волосы на затылке. Рефлекторно. Само произошло. Андрей смотрел на мои губы — ничего не предпринимал, но смотрел.
— Поцелуй, если хочешь, — сказала я.
Глава 38
Он не поцеловал.
Медлил.
Несмотря на нежные пальцы, которыми я перебирала волосы на затылке. Смотрел на мой рот. Только ничего не делал.
Не поцелует.
Хочет. Но не станет.
Чего ты боишься?
Зачем?
До меня неожиданно дошло — словно разрядом шибануло: он боится не того, что я привяжусь. Это уже случилось. Андрей объяснял, что все женщины, с которыми он связывался, плохо закончили. Смерть, насилие. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой, так он сказал. Ему это не нужно — чувства, уязвимость.
Думаю, ему тоже не нравилось бредить ночами. Приходить в себя и видеть: та, что он звал, не пришла.
Я впервые поставила себя на его место. Не знаю, что будет с ним, когда уеду. В лучшем случае, все пойдет как прежде. Он не хочет привязываться, понимая бесперспективность этого. Все закончится так же, как с другими его женщинами.
Ничем.
Он подавляет свои чувства. Любые. Но это же не значит, что их нет.
Я не разозлилась, когда Андрей меня не поцеловал.
Трогала волосы на затылке и рассматривала лицо. В этом освещении он выглядел очень красивым. Цвет кожи, черты… Дефекты. Улыбнулся, и в уголках глаз возникли лучики, напоминая: он старше, чем кажется. Когда он улыбается вот так, слегка, асимметрию лица почти не видно.
Я наклонилась первой.
Мы смотрели друг на друга с нескольких сантиметров. Я обхватила ладонями бархатистые после бритья щеки. Андрей перестал дышать.
Ничего не делал, но затаил дыхание.
Я до последнего думала: отвернется.
Не даст поцеловать. Все, что могло случиться между нами, случилось весной. Страсть, одержимость сексом и телами друг друга. Упоение сладкой близостью. Я тонула в омуте романа с опасным человеком и мне было плевать на последствия.
А он так скучал по женской ласке, что сорвало крышу.
