— Насиловал твой рот, знаешь. Так чтобы ты слюной захлебывалась, а потом со слезами на глазах сперму глотала.
Сердце стучит где-то под горлом. Но настолько грязное действо только распаляет желание. Ведь я хочу всего того, что он может мне дать.
— И где, — проглатывая слюну. Перед глазами пятна. – То есть, в какой момент ты думал об этом.
— Это обычно происходит, когда ты пиздишь дохуя.
— Интересный способ закрыть мне рот. А еще? — жадно внимаю его словам.
Марк поднимает уголок рта, рукой проводит по моей груди, кочует на руку и ниже, к спине. Чтобы сжать пальцами плоть.Чтобы притянуть меня ближе.
— На твою попку у меня особые планы. Хочу иметь к ней регулярный доступ.
— Насколько регулярный, — теряюсь я в реальности, плыву, готовая уже пасть ему в ноги. Умолять любить меня всегда. Просто растворяюсь как сахар в тех эмоциях, что меня кроют.
— Пожизненный, Даша. Ты еще не поняла? Ты разве еще не поняла, что теперь ты обречена на пожизненное рабство.
Ох, Марк. Бесполезно стирать слезы. Их так много, как и чувств, что рвут меня на части.
— Я скорее всего буду самой покорной рабыней… Так что, — опускаю голову, не отрывая взгляда, почти касаюсь языком головки, поглаживаю бархатистую твердость. – Покажи мне…
Он прикрывает глаза, шумно выдыхая, когда ртом обволакиваю его член. Марк резко обхватывает мои волосы.
Накручивает на пальцы копну и толкается глубже. До самой глотки, несмотря на рвотный рефлекс.
— Просто расслабься, — просит он и делает еще рывок бедрами, заставляя меня задыхаться от того, как его член занимает всю влажное пространство.
А потом принимается двигаться, словно одержимый, смотря на то, как я задыхаюсь и плачу, как еложу промежностью по постельному белью в надежде унять мучающий меня жар. В себя его хочу. Снова. Кончить хочу.
Ему же кончить не помогает даже долбежка в рот, которую он практикует несколько раз, иногда лишь давая мне отдышаться.
И пока я пытаюсь прийти в себя очередной раз, она переворачивает меня, садиться на кровати и наклоняет вперед. Вылизывает промежность, быстро переходя чуть выше, раздвигая пальцами две половинки.
— Марк… Хватит…
Я конечно пообещала, но все равно сопротивляюсь, когда его головка давит на узкий вход.
— Марк… Может потом.
— И потом. И сейчас. И всегда, Даша. Просто расслабься, — его пальцы отвлекают внимание, кружа по клитору и теребя сосок. – Твоя задница мой личный фетишь. Не лишай меня удовольствия.
— То-то ты ее постоянно оскорбляешь, — выдыхаю, пока он почти толкается головкой. Господи, чего ж так больно. – Марк.
Он целует мою спину и прикусывает кожу губами.
— Я просто уделял ей внимание. Расслабься, не зажимайся. Блять, Даш, я почти внутри.
Стоит меня с трудом, но посадить меня на свой член, как Марк тут же взрывается потоком спермы. Прогибаюсь, головой ему на плечо, пока Марк, стиснув зубы воет, остервенело трет клитор, добивая меня новыми пронизывающими эмоциями.
* * *
Просыпаться не хотелось. Было ощущение, что все это был какой-то безумный, порно сон, навеянный влажными мечтами толстой девочки. Только вот рядом с Марком я больше не ощущала себя толстой. Я перестала думать об этом, когда Марк начал носить меня на руках. Трахать на руках, даже не задохнувшись. Я могла не поверить его словам, но телу не поверить было сложно.
Парень сколько угодно может говорить девушке, что он любит ее такой, какая она есть. Но пока он этого не докажет силой своих рук и выносливостью тела, ее комплексы будут мешать чувствовать себя красивой.
А с Марком я красивая. Даже фотки, сделанные по случаю грязного угара это доказывают.
Я зажмуриваюсь, чтобы это было все было правдой. Хочу, чтобы все происходило на самом деле. Чтобы я открыла глаза, а Марк лежал рядом. Все такой же матерщинник. Пошлый. Грубый. Невоспитанный. Мой. Мой Марк.
Но его не было.
И лишь примятая подушка свидетельствовала о наличие его в моем мире. Или это все очередная фантазия.
Глава 76.
Эту главу слушаем под
В руки мне падай / Elvira T.
— Мы не сон, — слышу до трепета родной голос и подрываюсь. Сажусь на кровати прикрывая обнаженную грудь покрывалом.
Марк, прислонившись к косяку, держит два кофе и бумажный пакет из булочной. Марк… Здесь. Не исчез, а просто решил сделать приятно.
Есть не хочется. Живот все еще крутит от произошедшего. Не говоря уже о том, как внутри все горит и тянет. Но все это меркнет перед видом Марка в утренней заре. Перед его ухмылкой, перед жадным взглядом, которым он замечает мои выглянувшие ступни. До сих пор стыдно от того, как он брал пальчики ног в рот. Облизывал.
— Мы не сон, — повторяю я облизывая пересохшие губы.
Марк приближается и подает мне стаканчик, откладывая пакет на тумбу возле кровати. Не одной мне не хочется есть.
Мы как два дурака, чокаемся стаканчиками для кофе. И только потом вспоминаю, что скорее всего опоздали на зачет. Ищу глазами телефон, но вокруг только вещи Марка. Да и те, немногочисленные.
Теперь я могу рассмотреть его спальню.
Пара постеров с девушками, стол с ноутбуком, шкаф, забитый футболками и джинсами. И вдруг… гитара.
Серьезно?
— Ты играешь? — поднимаю глаза и вздрагиваю. Он все еще смотрит на меня.
— Играл, — кивает и ухмыляется уголком рта. – Мы с братом часто таким способом девушек кадрили.
— Могу себе представить.
Замечаю часы на его запястье. Тяну к себе. Десять. Проспали две первые пары, но это того стоило. Чтобы не случилось дальше, это все того стоило.
Даже смерть стоит пережитых за эту ночь эмоций.
— Что за выражение лица? – проводит он по моей щеке, разнося по телу армию мурашек.
— Не хочу отсюда выходить.
— Та же хрень, — как-то нервно смеется он и тянет мою простынь, открывая себе уже стоячие соски. Пьет кофе и лениво касается их кончиками пальцев. Изысканная пытка, которую не хочу прекращать. Не хочу останавливаться.
– Остаться бы здесь, трахаться, рубиться в игры, жрать, спать. Сейчас шел и думал, что неплохо бы какой-нибудь карантин объявили. Всемирный.
Вот это фантазии.
— Готов пожертвовать сотнями жизней, ради лени?
Марк пожимает плечами.
Дурак.
— Ради возможности никогда тебя не отпускать. Да.
— А я никуда не уйду, Марк.
Он смотрит внимательно. Серьезно. Отбирает стаканчик и резко валит меня на кровать. Секунду, двери рассматривает лицо и резким ударом языка заставляет раздвинуть губы.
Целует так отчаянно, что сводит мышцы, а потом в ухо шепчет и на горло пальцами давит.
— Запомни эти слова, Малышева. Потому что ими ты себе приговор подписала. Ты даже можешь уйти, но все равно вернешься. Я сделаю ради этого все. Скажи, что любишь меня, — требует он так жадно, словно ребенок, вцепившийся в мать.
— Люблю, люблю, люблю, — задыхаюсь от счастья, смешанного со острым страхом. Так страшно мне не было никогда. Словно на краю. Марк сзади и держит. Руками, поступками, эмоциями. А внизу обрыв и море. Бушующее над острыми пиками скал. Если уронит, мне не выжить.
— И всегда будешь любить?
— Буду Марк. Я всегда буду тебя любить.
Кофе и булочки забыты.
Завтракали мы друг другом, еще пол часа, за которые больше не сказали ни слова, зато ни разу не прервали тактильного контакта.
Зато стремительно кружась в урагане вожделения и страсти ни разу не прервали контакта глаз. Пока танцевали, пока двигались в одном каком-то безумно-опасном ритме, словно обреченные на вечную одержимость друг другом.
И целовались, так сладко, так до щемящей сердце боли, влажно.
И трахались. Трахались. Ни слова. Ни звука. Только тишина утра и наше сбившееся дыхание, приведшее к моему оргазму, который накатил неожиданным выстрелом. Пронзил тело и выскочил из горла с оглушающим криком.
