А на репетиции он старательно двигался по сцене, повторяя движения за Бонни. О, его бедная спина. И правда, «херография», надо поговорить с дочерью.
Он улыбался Леве, добешивая того до края — и ничего не мог с собой поделать, хотя и Ванька, и Сергей всеми своими сверхвыразительными жестами и пантомимами объясняли: угомонись. Видишь, маэстро не в духе.
Он пел с Констанцией дуэт, с удовольствием отыгрывая все, что хотел от него Бонни. Главное, чтобы эта белошвейка не поняла его неправильно. А то еще отбиваться придется, как вчера от фанаток. Следы ее помады Аня так просто ему не простит.
— Привет. — Услышал он спустя несколько часов. Голос, который ждал. — Как вы тут?
— Армагеддец, — первым ответил Иван.
А Артур, пользуясь тем, что режиссер чертовски занят, подошел и взял ее руку в свою, прикоснулся губами к ладони.
— Мы же договаривались, — прошипела любимая, розовея скулами и ушками.
— А, не парься. На нас все равно никто не смотрит. Им не до того.
И это была святая правда, потому что Лева снова сцепился с Бонни. Артур даже не понял, по какому именно поводу. Вот все было отлично, они сделали очередную сцену, Артур сходил за кофе, а когда вернулся…
— Да твою через… — донесся великолепно поставленный баритон Льва.
Ого! Парнями переглянулись. А Артур так поразился, что даже от поглаживания Аниной ладошки отвлекся! Вот такое вот услышать от пафосного Левушки, редкостного сноба, до офонарения гордящегося тем, что все люди как люди, а он натуральный принц и не позволяет себе обсцентную лексику! Зато как Левушка поджимает губы, слыша ее от кого-либо! Особо поджимает, когда от Олеси.
— Ты это слышал? — тихо спросил Иван у Сергея, уже записывая Левины тирады на телефон.
Конечно, для личного пользования. Олесю же порадовать надо. Да и в последний раз они забивались, что Лев сорвется на мюзикле. Классически забивались, на сто баксов, без изысков с серебряными монетами.
В ответ на Левину характеристику Бонни схватился за табуретку. Крепкую такую, из тех, что изображали мебель в мушкетерском трактире.
— Эй-эй! Парни! Вы чего? — привстал бас.
Бонни в ответ высказался на жгучей смеси языков, но всем стало понятно, где он видел видение русского непрофессионала в трактовке мизансцены. Лева прищурился, убийственно сверкнул глазами. И другая табуретка оказалась уже у него в руках.
— Они друг друга не поубивают? — озабоченно спросила Аня, пригнувшись от очередного особо экспрессивного пассажа, сопровождаемого грохотом чего-то обрушившегося.
— Эй, парни, не ломайте декорации! — крикнул Сергей.
Не помогло. Эти двое орали друг на друга, как помоечные коты в марте, и у Бонни в руках снова была табуретка, которой он замахивался на Льва.
— Слушай, ты! — на сцену выскочил Сергей, в руках у которого оказалась невесть откуда взявшаяся бутылка с водой.
Миг — и знаменитый итальянец оказался мокрым как помоечный кот. О, как замечательно газированная вода стекала с его роскошных кудрей! Шипя и пузырясь!
Бонни странно так посмотрел на баса…
Даже несмотря на солнечный пофигизм, осенивший Артура с самого утра, он уже стоял за плечом у боевого товарища. И ждал отмашки, чтобы прижать к ногтю распоясавшегося итальяшку. И Ванька, с непростым, серьезным лицом, тоже был рядом.
— Вы чего? — спросил у них Бонни. — Вы…
И заржал.
А Лев — покрутил пальцем у виска и заорал на баса, не сбавляя громкости:
— Совсем …? Ты что … творишь? Не видишь, …, мы работаем, …!
— Чего-чего вы делаете? — переспросил обалдевший Сергей.
— Работаем мы! Иди-иди. Не мешай творческому процессу, — чуть менее матерно поддержал Льва Бонни.
Артур недоуменно переглянулся с Аней. Это ледовое побоище у них называется «творческий процесс»? Мать твою виолончель!
— Э… ухожу, ухожу… И вообще — да пошли вы оба! — Сергей поднял руки, отступил на шаг и тоже заржал. Потому что эти двое, едва одарив его грозными взглядами, снова схватили табуретку — и продолжили с того же места. Сначала вполголоса, видимо, настраиваясь, а потом — во всю мощь двух отлично поставленных голосов.
— Дурдом, — прокомментировала Аня.
— Да пусть, — махнул рукой Артур и спрыгнул со сцены в зал, к Ане. — Хоть кофейку выпить, пока у них творческий процесс…
— Ну наконец вы помирились, — словно черт из табакерки возник рядом Иван. Довольный, словно в лотерею выиграл.
— Мы… э… — синхронно отскочили друг от друга Артур с Аней.
— Шифруетесь? И правильно, — кивнул Ваня. — Я никому не скажу.
И похлопал Артура по плечу.
Почему в этот момент Артур почувствовал себя конченым придурком? Зато — счастливым придурком.
— Ладно, можешь принести мне кофе, — насмешливо фыркнула на него Аня и уселась на первый ряд, дальше любоваться бесплатным представлением.
Правда, кофе они выпить не успели — их обоих, стоило Артуру вернуться в зал, сразу же припахал Бонни. И пахали они часа, наверное, два. Или три. В режиме «десять минут до канадской границы». А когда Бонни смилостивился и отпустил Д`Артаньяна с Миледи со сцены, и они без сил рухнули в кресла в зрительном зале, у Сергея зазвонил телефон.
— Слушай, мне не очень удобно говорить, — начал было бас. Причем ясно было, что неудобно ему говорить, потому что два гения снова сцепились. И снова не выбирая выражений.
— Кто поет? Девчонка? В вашем притоне? — вдруг голос Сергея стал серьезным и хмурым. — Артур, глянь. Наши же.
Артур вздрогнул от неожиданной беспомощности, что резануло как бритвой слух.
Потом кинул взгляд в телефон…
— Твою ж! — пробормотал он.
Видео было отвратное, звук ужасный, но ужаснее всего было то, что на этом видео в самом деле были Катя и Маша. Катя с гитарой, Маша с микрофоном, двое мальчишек с клавишами и ударными, и все это под пьяный гогот и пивное бульканье.
— Что это? Где? — подскочил Артур.
Аня рядом только охнула и схватилась за голову.
— Байкерский клуб на Воробьевых. Что их туда понесло? — поморщился Сергей.
— Откуда я знаю! Адрес скажи!..
— Что происходит? Это Маша? — влез Бонни. — Это Кэти?
— Звоним Олегу, — сразу предложил Сергей, — просим подтянуть парней и вытаскиваем дурынд этих?
— Сейчас же! — в голосе Ани звучала отчетливая паника.
Артур и сам запаниковал. Чем грозит двум девчонкам выступление в подобном притоне, он даже представлять не хотел. Не зря же приятель Серого позвонил предупредить!
— Что стоим? Поехали! — внезапно распорядился Бонни. — Нельзя вмешивать охрану! Их же работать больше никуда не позовут, — и добавил по-русски: — Без охрана! Надо ехать сам!
И они рванули.
Глава двадцать пятая
Планы на день: не косячить.
Держаться. И не косячить.
Задействовать все резервы. И не косячить.
ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ.
Не усугублять
Маша
За каким терцквартаккордом — не сказать покрепче — она согласилась на эту авантюру? К тому же, в отличие от Кати, прекрасно осознавая, что уж прилетит так прилетит.
Со всех сторон. И родители Кати в перечне тех, кто будет остро жаждать девичьей крови — не самые страшные существа. Да и Машина собственная мама… Гм… А вот Томбасов и вся его злобная охрана…
Хотя… Бунт, он такой. Потому что… Да в конце концов! Мама включила училку, и договориться с ней стало просто невозможно! А теперь она и вовсе исчезла. А у Маши…
От тряски на заднем сидении древней лады-универсал, на которой они ехали в клуб, у Маши болела каждая мышца. И каждая кость тоже! Осталось только погуглить, могут ли кости болеть…
А, по фигу мнение Гугла! Шесть раз в неделю по два часа хореографии — тут не только кости, тут волосы — и те заболят!
Кто б знал, что бунт против школы выльется в такое вот! Она на такое не подписывалась! Черт же ее дернул поддержать Катьку в дурацком мятеже. Она что? Маму не знает?
