— Работаем, — к ней, стоящей на полшага позади, развернулась Катя.
Погнали.
Первый аккорд, второй — они сегодня с гитарами. Баса бы им еще хорошего — и вообще б зашибись.
А потом — Бунт. Зло. Несправедливость этого мира, подростки и взрослые — никогда не понимающие… Отчаяние. Жажда любви. И зеленые волосы как символ непонимания.
Черт, как классно-то!
Это все того стоило. Музыка должна жить! А такая!!!
С трудом открыть глаза, приходя в себя после потока магии, в который попали.
Увидеть замершую тусовку мужиков, что на мгновение — пусть хотя бы на мгновение, но замерли, перестали пить свое долбанное пиво и прислушались. Хлопки… Но… вежливые. Маша-то более чем способна различить, когда бьют в ладоши в полном экстазе, совершенно забыв обо всем, даже о себе.
Катя обернулась в растерянности. Встретилась взглядом с Машей и поклонилась, прижав руки к груди.
— Спасибо!!!
То-то! Работаем! Помидорами не забрасывают — уже хлеб!
Маша оглядела зал. И вдруг ее осенило! главное, чтобы парни знали. Планшет, аккорды. Главное — текст. Там же до черта куплетов.
— Катька, — бросила в напряженную спину юного гения. — Разогреваем! «Беспечный ангел».
Первый удар барабанщика — как первый удар сердца. Первый аккорд — как узнавание. «Мы с тобой одной крови»!
«Мы всегда обкатываем песни, — вспомнила она слова Левы. — Мы можем предлагать все что нам нравится. Вопрос, зайдет публике или нет». Как-то они с Катей этого не учли.
Заканчивали они уже в полном единении с публикой. Старая добрая «Ария» — хорошо, что с такой мамой как у нее все будешь знать. Особенно, если под эту самую «Арию» уборку делать каждую субботу. Да еще и Гарика Сукачева для бодрости духа.
А вот Катька откуда знает? У нее ж семья консерваторская. Надо будет попытать.
— Это треш! — развернулась к ней Катя. Огоньки в ее глазах стремительно гасли.
— Пой, зар-раза! — донеслось от кого-то из парней. И это подействовало на девчонок просто волшебно. Чародейски.
А вот если чередовать Катькины опусы с чем-то древним… Что ж, попробуем?
Попробовали — пошло очень даже ничего. Даже увлеклись. И все было почти здорово. Пока…
Он был здоровенным. Нет, гигантским, как тираннозавр. Лысым. С рыжей бородой. Такому бы в «Викингах» сниматься без грима! И он шел к ним. Решительно и неумолимо.
Ой мама-а… Кажется, у кого-то задрожали коленки. И кому-то резко захотелось спрятаться за Дениской и его ударной установкой. А для верности загородиться Пашкой и его «Ямахой». С публикой же пусть общается Катьку, она ж хотела, вот и пусть. Общается. И вообще, где уже Петр Иванович? Почему он до сих пор их не нашел?! А то как обещать, он горазд, а как тираннозавр бородатый — так и где?..
— Девочки… — пробасил тираннозавр.
— Да, — пролепетали они хором.
«Не бейте, дяденька», — так и просилось на язык. Но Маша все-таки открыла глаза. Героически!
— А вы «Милую мою» знаете? — умильно улыбнулся тираннозавр.
Вот он, когнитивный диссонанс. Теперь Маша точно знала, как он выглядит. Рыжий и лысый тираннозавр с умильной улыбочкой.
— Да… — громко и звонко ответила Маша, пока Катька шипела что-то под нос. Маме бы понравилось. Ну, после того, как она погрозила бы помыть ей рот мылом. — Мы знаем.
— И «Оленей» знаем, — с нехорошими интонациями встряла Катька.
— О! Еще одна моя любимая песня!
Рыжий тираннозавр просто растекся в улыбке. Прямо как Чеширский Кот. Нет. Чеширский тираннозавр. Бр-р! Ужас!
— Е-е-е-е!!! — разразились аплодисментами остальные дубы татуированные.
Гвалт. Свист. Занавес.
— Ничего и они не понимают в музыке, — проворчала Катя. — Придурки.
Но Машка махнула рукой, хотя в данный момент больше подошел бы фейспалм. Но — нет уж. Не дождетесь! Погнали!
Надо бы, кстати, сделать хоть нормальную аранжировку этого китча. В Катькиной манере. Раз уж людям так нравится. Хотя с чего, а? Жуть же!
Но в целом, если разбавлять нормальную музыку жутким бесячим старьем, жить можно.
Ага. Можно. Было. Ровно до того момента, как распахнулась входная дверь, простонав горькую песню о том, что не надо ее срывать с петель, она еще жить хочет! И на пороге нарисовалась разношерстная компания.
Трое — нормальные такие байкеры. Джинсы, косухи, щетина. Морды знакомые: Сергей, мерзкий итальянец и английская шишка, Томбасова дорогой бизнес-партнер.
И еще трое. Тоже джинсы, толстовки-куртки, гриндерсы. Правда, выглядели все равно так, словно приперлись в смокингах на прием к президенту. Лев, Иван и — Артур. Ой. Ой-ой-ой. Кто бы мог подумать, что милого, безобидного Катькиного папу можно испугаться сильнее, чем викинга-тираннозавра, идущего на таран?
Ой-ой. Этот же всех байкеров земного шара положит насмерть. Одним взглядом. А уж Машу с Катькой…
Капец им.
К живописной группе кинулся какой-то мужик, местный судя по всему. Он успокаивающе поднял руки. Типа, все в порядке, парни. И даже под контролем. Артур отстранил его легким движением руки и сделал шаг вперед.
Маша немножко пригнулась. Инстинктивно. И только собралась оглянуться в поисках путей отступления, как за спиной раздалось неуверенное Катькино:
— «Надо мною тишина…»
Байкеры, только успевшие вдохнуть после эпического явления, снова замерли. В предвкушении. А Денька с Пашкой тут же подхватили — клавиши, ударные. Маша тоже. Слажено, четко. Словно всю жизнь «Я свободен» репетировали.
Артур замер. А Маша вдруг вспомнила, что это его любимая песня. Как он там говорил: «Может, я всю жизнь ее с Кипеловым мечтал спеть».
— «Небо, полное огня», — словно против воли подхватил он. Без микрофона.
На мгновение стало завидно. Потому что такое ощущение, Артуру этот микрофон вообще не нужен.
Со вздохом к сцене подошел Сергей, запрыгнул и протянул руку:
— Гитару дай, Марусь. Бас нужен.
Маша отдала. Без звука уступила свое место у микрофона. Катя тоже ушла на подпевки А Артур, Лев и Иван непринужденно уселись на край невысокого подиума. Вступили. Словно всю жизнь репетировали. И…
В клубе что-то изменилось. Что-то такое, неуловимое. До чего им с Катькой… А! Не пессимиздеть! Будет и у них с Катькой такое!
А когда смолкли последние звуки, когда все смогли дышать — ну, хотя бы через раз, когда отзвучал шквал аплодисментов, просто сносящий с ног, взрывающийся в голове, то… все услышали во дворе…
— Хрясь. Бам. Мать-мать!
И что-то выразительно английское.
Типа — не положено.
— Скот. У нас там девчонки. Они пропали… — на чистом русском.
И снова английский. Что-то вроде «пройдите прочь, сэр».
Маша посмотрела на Катю. Катя ответила ей недоумевающим взглядом. Обе глянули на невозмутимого английского лорда, уже присевшего за столик к местным байкерам и явно ощущающего себя там как дома. Мерзавец итальянский торчал за тем же столом и уже потреблял что-то из огромной кружки, при этом бурно объясняя что-то с помощью свободной руки и смеси русского итальянского и английского.
— Ах ты ж, рожа импортная, — донеслось с улицы. — Сэркает он. Парни, а давайте уже…
Дальше следовали замечательные обещания несдержанно-эротического характера.
— О-о! — воспряли байкеры и дружно уставились в окна. Даже стулья развернули для лучшего обзора и потребовали еще пива.
Тот, что заказывал девчонкам «Милую мою» с восторгом хлопнул в ладоши. И проговорил:
— Вы это… Девочки, приходите еще.
Артур, которому уже поднесла кружку за счет заведения готичная администраторша в черной коже, зарычал.
— Ну, чего ты дрыгаешься, папаша, — кто-то из дубов татуированных похлопал тенора по плечу. — Что ж мы, не видим, девки малые совсем. Свои такие же.
— Ду-уры, — с нежностью пробасил другой, обнимая за плечи Артура и подталкивая к выходу.
— Но поют хорошо.
— Особенно оленя. Душевно так.
Первым заржал… Лева.
Зараза эдакая. Вот от кого?.. Предатель! И эти хороши, Иван с Сергеем! Приехали за ними, а сами? Сами — куда? Что им, отсюда плохо видно, как во дворе дерутся?
