от восторга.
– Мне кажется, ты выросла, пока меня не было!
– Не вырастешь тут, когда приходится самой решать проблемы! – оттопырив губы уточкой, важно заявила она. – Маму будешь обнимать? Или так и будешь в моего старшего друга играть?
– Уже иду!
Не спуская малышку с рук, я подошел к Миле и свободной рукой притянул к себе.
– Я очень соскучился, – прошептал ей на ухо, целуя висок. И только хотел перехватить чемодан, как получил то, что и предполагал.
– Я сама, они же на колесиках, – тут же включила феминистку она.
– Ребенок, объясни маме, что заботиться о тех, кто дорог, это священное право мужчины.
Малышка, завозилась, и как коала по стволу эвкалипта, сползла с меня и назидательно сказала:
– Мама, слушай, что старшие говорят.
– Антон! – справившись с волнением, начала заново Мила. – Ты не представляешь, как я тебе благодарна! Как тебе удалось..?
Было понятно, что от волнения у нее снова перехватило горло, и она не договорила.
– Я мог бы сказать, что убил Липецкого, как злого дракона. Но я человек честный. Просто дал понять, что он неправ.
Широко распахнутые от изумления глаза без слов выдали степень ее удивления. Пришлось пояснять.
– Он тебя элементарно «обул». Егор высказал версию, которая логично объясняла твой долг. Школьная ручка, которая пишет чернилами и обратной стороной стирает. Текст твоего заявления удалили, а на чистом листе уже напечатали свой. Сволочь он, конечно.
Губы Милы дрогнули.
– Спасибо, что помог. Я не представляю, что с нами было бы. Я думала, если не удастся сбежать, писать каким-нибудь правозащитникам. Ну или не знаю…
– То есть идея обратиться ко мне изначально не твоя? – я усмехнулся. – Но отблагодарить можешь. Целуй!
Я подставил щеку, чтоб не смущать ребенка.
Мила покраснела, как девчонка, запустив у меня цепную реакцию.В груди образовался горячий комок, который разбился на множество маленьких огоньков, разбежавшихся по телу.
– Пойдемте, красавицы, – мой рот растянулся в довольной улыбке, и мы зашагали к машине.
– Антон, только сначала нужно к тете Зине в отель заехать. Хоть я и боюсь до чертиков появляться там. Но нужно у нее ключ попросить. Иначе мы не попадем в дом.
– Стесняюсь спросить, а что ты там забыла? – спрашиваю просто так, потому что понимаю – она собирается жить у этой доброй старушки. И пресекаю на корню ее препирательства.
– Мила. Я даже не долго думал, потому что довольно быстро понял: для полного счастья мне не хватает вас. Ладушка меня поддерживает. Так что большинством голосов постановили – мы живем вместе. У меня. С официальной частью разберемся, но вы должны быть под присмотром. Иначе опять куда-нибудь встрянете. Ты мне напоминаешь котенка по имени Гав. Помните?
Ладушка тут же подхватила мысль.
– «Тебя там ждут неприятности!
– Но они же ждут?!»
– Именно, ребенок, ты золото. Я тебе предлагаю работу. Будешь маме на мелкие расходы выдавать, и себе что хочешь покупать.
Глаза Ладушки заинтересованно блеснули.
– И что я должна делать?
– У меня есть племянник. Он совершенно не знает советских мультиков. Ну и эгоизма в нем хоть отбавляй. Просто мы с мамой будем тебя отпускать в гости. Будешь своего рода репетитором.
Малышка подозрительно прищурилась.
– Мне уже поступало такое предложение. Надеюсь, он не такой говнюк, как сынок хозяйский?!
– То есть, я еще не все знаю? – улегшаяся было злость на Липецкого снова высунула рожки.
Ладушка кивнула.
– Ага, вурдалак старший тоже решил, что я могу повлиять на его наследника. Но он не понимает, что, если мозгов нет, лопатой не накидаешь.
Мы с Милой дружно хмыкнули. Ближайшие полтора десятка лет, пока эта смышленая козявка не пожелает жить самостоятельно, скучать нам не придется.
– Антон, мне неудобно…, – неловко улыбнувшись, она снова начала старую песню.
– А мне неудобно волноваться за вас. Давайте закроем эту тему.
– Но все равно к тете Зине заехать надо. Я испугалась, что эти крокодилы могут забрать паспорт, и спрятала его в доме. Вместе с Ладушкиным свидетельством.
Глава 22
Я попыталась отказаться, но та загнанная глубоко внутрь души девочка очень – очень жалобно попросила дать возможность передохнуть. Хоть на время избавиться от навязшего на зубах «все сама» и дать возможность мужчине позаботиться.
Правда, от слова «забота» меня все еще потряхивало, но я уже не та нежная ромашка, которая думала, что вышла замуж, а вместо этого оказалась в ловушке.
Сейчас я увижу границу, отделяющую истинную заботу от желания подмять, подавить волю, сделать беспомощной. Да и Антон не из тех, кто самоутверждается за чей-то счет.
Конечно, было страшно довериться, но от этого мужчины исходила аура нежности и любви, и я не смогла противиться. Да и отказываться от предложения, ради которого другие продали б душу, было глупо. Особенно в нашем положении.
Хотя я б наверно, еще долго что-то блеяла насчет – мы сами, неудобно и все такое, но я была не одна. Главную роль в принятии решения сыграла Ладушка. Антона она восприняла душой. Не из-за подарка.
До сих пор сердце сжимается, как вспоминаю ее слова: «Давай мы его себе возьмем?» Моя маленькая, все понимающая девочка заслуживает благополучной семьи, но никак не кочевой жизни.
С Матвеем она никогда даже не пыталась заговорить. Словно чужой человек приходил в дом. «Добрый день» или «добрый вечер».
А с Антоном у нее рот не закрывается. Интуитивно она считывает его искренний интерес. А я, наблюдая за их разговорами, чувствую, как замирает сердце. И страшно, и волнующе – ведь если у нас не сложится, мой ребенок получит настоящую травму.
Но и не дать
