смотрят на меня и ждут ответа. А я даже не могу ничего произнести.
Самойленко проверяет мой телефон, а затем берет свой, щеголяя по комнате в чем мать родила, оставляя на ковре мокрые следы.
— Не выдержало сердце. Мне очень жаль милая.
Я не смогла быть с ним, я не смогла попрощаться. Я не уберегла его. Это моя вина, с которой мне жить. Или существовать. Жизнь со смертью Андрея закончилась.
Похороны состоялись через два дня. Слава согласился сопровождать меня, но чтобы мне не сорвало крышу окончательно, не подпускал близко. Я видела, как рыдала над телом сына его в миг постаревшая мать, как кричала Аня, как утирал скупые мужские слёзы Петрович. А у меня к тому моменту закончились слёзы. Я была выжата и готова отправиться за Андреем на тот свет. Только прежде мне нужно было что-то сделать, чтобы хоть как-то почтить его память и отомстить.
— Я хочу чтобы они заплатили.
— Кто, милая?
— Все, кто виновен в его смерти, — я взглянула на Славу. — Пусть это будет свадебным подарком для меня.
— Но это не быстрое дело.
— Я умею ждать.
Не думаю, не жалуюсь, не спорю.
Не сплю.
Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,
Ни к кораблю.
Не чувствую, как в этих стенах жарко,
Как зелено в саду.
Давно желанного и жданного подарка
Не жду.
М. Цветаева
— Ты снова под «мухой»? — с монитора ноутбука на меня глядела озабоченно Надя, пока я переодевалась к очередному шествию в клуб.
— Немножко, — честно призналась я.
— Тебе мало было клиники? — возмутилась, ставшая до скрежета зубов правильной, подруга. Ей сейчас положено. Она — ЯЖЕМАТЬ, да такая, что диву даёшься с тем ли человеком я вообще когда-то начала дружить. Брак и ребенок ее сильно изменили, но от этого наши отношения не стали хуже. Я всё ещё могла поплакаться ей, мы всё ещё встречались, когда я бывала в Москве, мы все так же любили вместе «отдыхать», если это можно было назвать отдыхом.
Но сейчас между нами были тысячи километров и чужая страна угнетала больше, чем наличие рядом ненавистного мужа.
— Это маскировка, — призналась я. — Если он вдруг чует от меня алкоголь, он уходит спать в другую комнату.
— А не проще развестись? Ты два года уже так мучаешь себя. Довести дело до того, что он отправил тебя лечиться от алкоголизма. Это нормально вообще?
Надя как всегда права. Неужели понабралась мудрости у своего адвокатишки? Он, после того как побывал на нашей свадьбе, стал в разы популярнее в своей профессии. Пиар иногда очень много значит. А про клинику…это долгая и очень нудная история. Пока Слава исполнял данное мне обещание, сажал за решетку тех, кто был виновен в смерти Андрея, я потихоньку спивалась, найдя отдушину на дне бутылки. Возможно стресс, а возможно моя моральная слабость, которая на тот момент поглотила меня с головой. Пьяная, я спала в обнимку с курткой, которая осталась у меня от Разумовского и бесслёзно рыдала. Хотя не знаю, что оплакивала. Скорее всего себя. И чтобы решить эту проблему, отец вместе с моим мужем сообща, отправили меня лечиться. Курс реабилитации немного помог, но от этого боль не ушла и я продолжала после давить ее в ночных клубах. И снова клиника.
После Слава меня увёз из страны. Он страдал, я страдала, но от друг друга мы не спешили избавиться, продолжая мучить себя, как мазохисты. В моем случае это было наказание, за то, что посмела предать Андрея. Но зачем это все нужно было Самойленко, я вообще не понимала. Ведь какой-то смысл в этом во всем был.
Начнем с того, что у него было несколько постоянных любовниц. Это, я считаю нормальным, потому что я в этом плане была вообще тюфяк. За два года совместной жизни у нас секс-то был всего раза три-четыре. Вот! Я даже не помню, потому что нечего было запоминать. Это было на эмоциях, это было скомкано, странно. В общем НЕ ЗАШЛО.
Следуем дальше по списку. У него работа, а я страдала от безделья, потому что Слава считал, что вполне хорошо зарабатывает, чтобы я могла тратить деньги, а не время на всякую ерунду. Это был ещё один повод уходить в запой, потому что время свободного было много, а тратить его было не на что. И когда я попыталась хотя бы просто, чисто символически, пойти на собеседование, Самойленко увёз меня оттуда силой, а после почти полтора часа говорил с моим отцом. О чем? А я не знала. Я вообще ничего не знала о собственном муже, и не хотела даже. Мне было не интересно интересоваться совершенно чужим человеком, с которым застряла в душном и суетливом Тайланде, где мы жили уже больше года. Самойленко утверждал, что может руководить компанией и так. Правда какой, я тоже не знала. Даже не попыталась узнать. Вот теперь, наверное, понятна степень моего безразличия.
Зато папа в последнее время заладил, что мне срочно нужен ребёнок. Мол, и семью укрепит, и у меня дурь из башки выбьет. И ладно бы осталось это простой рекомендацией, которой заканчивались все наши нечастые разговоры. Но Слава поддерживал эту идею, ведомый Алексеем Алексеевичем, от чего сразу же напрашивался вопрос «Самойленко боится папу?». Я вообще не понимала, какие у них отношения, но это единственное, что мне хотелось знать о собственном супруге.
— Мне там нравилось. Беседуют с тобой, системы ставят, занять тебя чем-то пытаются, — мечтательно произнесла я. Действительно, тяжело было в первый раз, когда я была подвержена влиянию алкоголя. Второй я, можно сказать, выклянчила сама своим поведением. Зато был плюс, если от меня несло перегаром, Слава оставлял попытки сделать мне ребенка.
— Дура!
— Возможно! Но ты ведь меня все равно любишь. И я к тебе через недельку припрусь в гости!
— Ух, ты! Ты на Родину собралась?
— Да! У Олега свадьба. Мой непутёвый братец обрюхатил какую-то мутную девицу и теперь папа рвет и мечет в желании, чтобы внук рос с отцом. В общем, единственный из нашей семьи, кто женился без участия Алексея Алексеевича — это Федя.
Старший брат давно свалил в свою
