— Мне это нравится. Если бы только у моей мамы были такие же ценности.
— Плохое детство?
— Вырос в Саут-Сайде, Чикаго. Отец бросил мою маму, страдающую героиновой наркоманией, беременной. Моя бабушка заботилась обо мне, как могла, на те гроши, которые получала от социального обеспечения.
— Мне жаль, — шепчу я, мой тон мягкий.
— Не стоит. Это только сделало меня сильнее. Как вы с Гейджем познакомились?
Он отодвигает стул, жестом приглашает меня сесть и занимает кресло напротив меня, когда я сажусь.
— Забавная история. Впервые я встретил его в баре. Мы ввязались в какую-то дерьмовую драку из-за игры в бильярд и умудрились поставить друг другу синяк под глазом. И что ты думаешь? Я пришел на тренировку в полицейскую академию и обнаружил его там же. Мы подружились, вместе закончили академию, и нас взяли на работу в один и тот же участок. — Он хихикает, усмехаясь при воспоминании. — Мы называем это нашей борьбой за братство. Гейдж был моим напарником в течение короткого времени, пока не пронеслась буря по имени Мисси. Ее дорогой папочка ежегодно жертвует городу приличную сумму, и она была вознаграждена тем, что выбрала себе напарника.
— Она выбрала Гейджа.
— Она выбрала Гейджа.
Я содрогаюсь от этого откровения. Мисси получила все, что хотела, и все равно не была счастлива.
— Я рада, что ты был рядом с ним, когда его мир рухнул.
Люк играет со своей бутылкой.
— Я волновался, когда он вернулся домой. Он не смог меня обмануть. Конечно, у него были хорошие намерения, он вернулся ради Амоса и чтобы проветрить голову, но я знал, что в конечном итоге он сделал это ради тебя. Задним умом, сердцем, он знал, что ты будешь единственным человеком, который сможет его исцелить. И я, черт возьми, молился чтобы ты это сделала.
— Я не уверена в этом. Когда я впервые увидела его за много лет, он арестовал меня.
Он поднимает брови.
— Мне это нравится. Это даст тебе хорошую историю, чтобы однажды рассказать ее своим детям.
От его ответа у меня перехватывает дыхание, а сердце замирает. При всем хаосе, который произошел с тех пор, как Гейдж рассказал мне об Энди, я никогда не сомневалась в его взглядах на создание семьи — до этого момента.
— Ты… — Я запинаюсь, подыскивая нужные слова. — Как ты думаешь, он захочет иметь детей после этого?
Люк не отвечает, пока мы не устанавливаем зрительный контакт.
— Это то, о чем тебе нужно поговорить с ним. Он никогда не говорил о детях, пока не появилась Мисси, но опять же, он никогда не думал, что у вас двоих будет второй шанс.
— Дай угадаю…
Гравийный голос заставил меня подпрыгнуть.
Гейдж входит в комнату с сонными глазами и зевает.
— Я — центр того, о чем вы двое говорите.
— Не может быть, — отмахнулась я. — Мы говорили как обычные лучшие друзья.
Гейдж фыркает.
— Вы двое теперь лучшие друзья?
— Чертовски точно, — отвечает Люк. — Завтра мы закажем браслеты дружбы.
Я киваю.
— Они будут розовыми.
— Голубые, — поправляет Люк, прежде чем встать. Он сжимает мое плечо, а затем хлопает Гейджа по спине. — Мне нужно в душ. Спокойной ночи.
Мы оба говорим «спокойной ночи», и Гейдж ждет, пока он не исчезнет в коридоре, прежде чем упасть передо мной на колени.
— Я не уверен, поблагодарил ли я тебя за то, что ты приехала сюда, — говорит он, беря мой подбородок и поглаживая его пальцами. — Но спасибо тебе, Лорен. Спасибо тебе за все — за то, что подумала о моем отце, за то, что подумала об Энди, за то, что хотела помочь мне, хотя я вел себя эгоистично.
Слеза скатывается по его щеке и падает на мою ногу.
— Я бы пошла за тобой куда угодно, — говорю я, всхлипывая. — И поверь мне, Гейдж Перри, я никогда больше не уйду от тебя. Никогда. Теперь ты застрял со мной.
Небольшой проблеск улыбки проходит по его губам.
— Я бы не хотел, чтобы было иначе.
Мои губы встречаются с его губами.
Он встает, чтобы взять меня за руку, и я не могу удержаться от улыбки при виде царапин на его спине, когда он ведет меня обратно в постель.
ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА
ГЕЙДЖ
Энди Амос Перри.
Мой сын.
Самый милый и самый забияка-ребенок, которого я когда-либо встречал.
Кроха, который обхватил мое сердце своим маленьким кулачком и держал его крепче, пока рос.
Мальчик, которого, как только что подтвердилось, нашли в озере. Телефон выпадает из моей руки после того, как Кори сообщает новость.
Я бегу в ванную.
Меня рвет.
Прижимаюсь к стене и плачу, прижав колени к груди.
Я хочу, чтобы моя жизнь закончилась.
Я ни хрена не защитил его.
Я не выполнил свою работу как отец.
Я знал, когда Люк позвонил мне и сказал, что они нашли тело, что это мой мальчик, но оставалась неизвестная надежда, что Энди все еще где-то там. Может быть, Мисси подбросила его куда-нибудь, как его биологическая мать… или, может быть, она отдала его кому-то другому, чтобы навредить мне.
Мисси столь же манипулятивна, сколь и красива.
Неудивительно, когда Лорен подходит ко мне и притягивает меня к себе. Она не вздрагивает от моих рыданий. Все, что она делает, это прижимает меня к себе и позволяет мне выпустить свою боль.
Она приняла бы ее как свою собственную, если бы могла.
И я бы сделал для нее то же самое.
Возможно, именно тогда ты понимаешь, что твоя любовь к кому-то настоящая. Ты с радостью примешь каждую унцию их боли и взвалишь ее на свои плечи. Лучше быть тем, кто страдает, тем, кто принимает каждый удар в сердце, чем смотреть, как кто-то страдает. Любить кого-то означает, что его боль — это ваша боль, и вы готовы нести её, когда ему плохо.
Прямо сейчас Лорен готова нести меня, куда бы мне ни нужно было идти.
* * *
Лорен и Люк пытались отговорить меня от поездки сюда, но я не могу принять правду, пока не увижу ее своими глазами.
Их любовь ко мне заставляет их быть рядом со мной, когда мы входим в полицейский участок.
Кори не хочет показывать мне фотографии для опознания тела. Он предлагает Люку сделать это за меня, но я качаю головой. Это должен быть я. Я пожалею об этом, как только фотография будет выставлена передо мной. Я хватаюсь руками за стол, чтобы не упасть, когда Кори показывает мне фотографию.
Мой худший кошмар теперь стал моей реальностью. Я видел много фотографий с места преступления. Я знал, что не стоит ожидать его улыбающегося лица. Но он был моим сыном, и это разрывает меня на части.
Мой маленький мальчик.
Поправка: тело моего маленького мальчика.
Разлагающийся труп — это не тот мальчик, с которым я играл в футбол, и не тот сын, который хотел стать полицейским, как и его папа, когда вырастет.
Теперь у меня от него остались только воспоминания.
* * *
— Привет, — шепчет Лорен, ее голос робок, когда я вхожу в спальню с полотенцем, обернутым вокруг талии, после душа.
Я пошел в душ, как только мы вернулись из участка. После просмотра фотографий и отчета о вскрытии я надеялась смыть с себя все мысли о том, как страдал мой сын.
Утешало то, что в этот раз Лорен была рядом со мной. Я прошел через это один, когда пропал Энди. Конечно, у меня был Люк, но есть разница между любимой девушкой и другом, утешающим тебя.
Я сажусь на край кровати.
— Мы можем поговорить о том, почему ты уехала, и как мой отец признался, что это он попросил тебя уехать?
Она поднимает руки, и ее брови сходятся.
— Гейдж… Я могу объяснить. — Я останавливаю ее от продолжения.
— Как бы я ни хотел на тебя злиться, ты думала, что поступаешь правильно ради моего отца. — Я испустил тяжелый вздох. — Поэтому я не знаю, что я об этом думаю. — Мы оба совершили ошибки, о которых сожалеем, и каждый раз, когда я смотрю на Лорен, я вижу, как она сожалеет о том, что отпустила меня.
Ее лицо смягчается, глаза слезятся, и она отходит от меня, двигаясь к шкафу. Она открывает мою сумку и начинает вытаскивать одежду. Мой подбородок дрожит, когда она берет меня за руку, чтобы помочь мне подняться, а затем отпускает полотенце.
