Что это за богохульство? Я требую переделки.
Я толкаю фигуру еще целую минуту, прежде чем она со стоном переворачивается на спину, являя собой не кого иного, как моего безумного кузена.
Его руки все еще покрыты засохшей кровью, которую будет непросто удалить, а лицо нахмурено, как у шлюхи, мечтающей о скучном трахе.
Я снова пинаю его.
— Здесь есть кровати, ты же знаешь.
— Отвали, ебаный ты в рот, — бормочет он, но голос у него не сонный, скорее задумчивый. — Я что, мешал тебе спать на моем собственном чертовом полу? Дай мне спокойно подумать.
Я снова подталкиваю его, просто чтобы поиздеваться над ним.
— С каких пор ты используешь слово «думать»? Ты головой не ударился? Давай-ка я отвезу тебя в больницу, чтобы тебя проверили, может, у тебя действительно есть мозг, пока мы тут возимся.
Он громко стонет и садится с вялостью бессмертного монстра. Он открывает свои налитые кровью глаза, окруженные темными кругами. У кого-то была тяжелая ночь.
— Отвали, пока я не убил тебя и не обнял тетю Рейну на твоих похоронах, пока она плачет над своим бесполезным сыном.
— Из-за чего у тебя трусики надулись, Нико? Плохая ночь?
— Скорее, ночь отсутствия траха.
— Правда? — Я наклоняю голову в сторону трех отрубившихся наркоманов. — У тебя буквально бесконечное количество вариантов. Что не так? Эректильная дисфункция?
Он рычит на меня.
— Блядь. Это так?
— Отвали, наследник Сатаны. Это называется отсутствие интереса.
— Это называется импотенция. Бедный наш Нико. Может, принести тебе синие таблетки? Не волнуйся, это будет наш маленький секрет.
Николай поднимается и спускает штаны и боксеры, обнажая свой очень твердый, очень проколотый член.
— Я же говорил тебе, что это отсутствие интереса, блядь. А теперь отъебись, пока я не проткнул тебя им.
— Настоятельно не рекомендую, ты просто сломаешь свою палку радости. — Я бросаю скучающий взгляд на его спутников на эту ночь. — Никто из них не подойдет?
Он натягивает брюки, затем пощупывает задний карман, достает смятую сигарету и говорит вокруг нее, пытаясь прикурить, но его Зиппо не работает.
— Они такие же соблазнительные, как зараженные венерическими заболеваниями шлюхи. Ни одна из них не умеет правильно сосать член.
Я достаю свою Зиппо и прикуриваю его сигарету, затем достаю свою.
— Тогда иди к тому, кто умеет.
Он затягивается сигаретой, затем обхватывает меня рукой за плечо, практически выдавливая из меня всю хуйню.
— Ты, блядь, гений, Килл.
— И ты только сейчас это понял?
Он продолжает миссию приставучего ебаря.
— Ты прав, мне стоит сменить обстановку. Хочешь несколько уроков стрельбы? Этот инструктор хорошо умеет вставать на колени.
— Не могу. Занят. — Я выскользнул из его осьминожьей хватки, затем быстро отпихнул его.
— Бу. Я пойду со своим любимым кузеном, Газом. Ты можешь любезно отвалить.
Я отмахиваюсь от него по пути к выходу, а затем, вместо того чтобы прикурить сигарету, выбрасываю ее.
Что-то в ней не так.
После посещения первого занятия я сдаю пробный тест, от которого мои коллеги просто офигевают. С их темными кругами и утомительной драматичностью, можно подумать, что они не подходят для того, чтобы быть элитой элиты.
Если эти сучки не могут успокоить себя из-за какого-то теста, то как они могут не сломаться в пприёмной палате или на операции?
Ну и что, что я не готовился к тесту сам? Мои гениальные нейроны позаботились о половине, а профессор помогла мне с оставшейся половиной, когда я на нее накинулся.
Умнее, а не сильнее. Или, не дай Бог, эмоциональнее.
Что такого хорошего в эмоциях? Всю свою жизнь я видел, что они приносят больше вреда, чем пользы. Если бы люди немного сбавили обороты, им не нужны были бы лекарства для борьбы с этим ядом.
Как только заканчивается первый урок, я проверяю свой телефон и игнорирую бесчисленные бессмысленные уведомления, кроме одного.
Мама: Доброе утро, малыш! Надеюсь, у тебя будет отличный день. Мама любит тебя до Нептуна и обратно.
Я хмыкаю. Я думаю, мама просто отказывается верить, что мы уже выросли.
Когда мы были маленькими, люди говорили своим детям, что любят их до луны и обратно, но мама выбрала самую далекую планету в Солнечной системе и сказала нам, что именно так она нас любит.
Я черкаю на своем черновом листе несколько слов, которые обычно не использую, но притворяюсь, что делаю это ради мамы. По крайней мере, так она будет думать, что ее сын нормальный и борется с дерьмом.
Это не на сто процентов эффективно, но определенно помогает разбавить ее интерес.
Затем я делаю снимок и отправляю его.
Киллиан: Утром был тест. Думаешь, я справился?
Мама: Я знаю, что ты справился. Даже если весь мир перестанет верить в тебя, я не перестану.
Я наклоняю голову в сторону, читая и перечитывая ее сообщение. Думаю, она обязана по своей природе любить меня безоговорочно, даже если какая-то ее часть всегда будет меня бояться.
По крайней мере, она пытается, и я уважаю это в ней.
Я также уважаю потребность отца установить четкие границы. На его месте я бы, наверное, сделал то же самое.
Разница лишь в том, что я не хочу находиться с ним в одной комнате.
Не после того дня.
— Мы должны были взять только Гарета. — Я слышал, как он сказал маме, когда я ударил одного из своих одноклассников, потому что он издевался над моей кузиной.
Мама расплакалась.
— Ашер! Если ты меня любишь, никогда больше не говори ничего подобного. Киллиан тоже наш сын.
— Неполноценный.
Вот кем я был. Неполноценным.
Я не слышал, что мама сказала после этого, потому что папины слова имели смысл. Я дефектный по сравнению с Гаретом и даже Николаем.
Но все равно я самый лучший, просто говорю.
Я проверяю другие уведомления, но не нахожу ответа от надоедливого кролика.
Переключившись на ее теги, я нахожу фотографию, которую Анника разместила сегодня утром, вероятно, после того, как Джереми проводил ее обратно в КЭУ.
Это селфи, сделанное в их квартире. Ава опирается на огромную виолончель, которая почти проглотила ее, делает знаки мира и слегка закрывает глаза, ухмыляясь.
Анника практически зеркально отражает ее. А девушка с серебристыми волосами наполовину прячется за Авой и позволяет своим волосам маскировать другую сторону. С этого угла видно только ее тело и книги, которые она прижимает к груди.
Мое внимание переключается на Глиндон, которую поймали, когда она качала рюкзак на плече и неловко улыбалась. Она самый неспонтанный, ужасно необщительный человек, которого я знаю.
Но она настолько реальна, что это меня чертовски бесит.
Она явно живая и добровольно решила проигнорировать мое сообщение.
annika-volkov: Разные специальности. Одно сердце. Люблю этих девушек до безумия xxx
Я приостанавливаюсь, когда нахожу еще один тег для Глиндон, который был размещен пятнадцать минут назад. На этот раз она совершенно не замечает, что ее фотографируют, поскольку Ремингтон показывает половину своего надутого лица, а она и Крейтон стоят на заднем плане с книгами на коленях.
Она сосредоточенно нахмурила брови, как будто ее окружения не существует.
lord-remington-astor: В свою защиту скажу, что когда я сказал, что нам стоит позаниматься, я был в полубессознательном состоянии и совершенно не это имел в виду. Теперь я застрял с этими ботаниками. Пришлите помощь.
Я постукиваю пальцем по задней панели телефона один раз, затем бросаю второй урок и еду в другой кампус.
Мне требуется некоторое время, чтобы добраться до художественной школы, поскольку КЭУ практически отбросил ее на задворки.
Когда я приезжаю, Крейтона и Ремингтона нигде нет. Вместо них мальчик со светлыми волосами и блестящими карими глазами сидит с Глиндон на краю фонтана.
У него даже волосы уложены, как будто он на каком-то официальном мероприятии. О, и на нем свитер с кардиганом и брюки цвета хаки.
