class="p1">Конечно, бесспорно, что в широком смысле Кузьменко — чертовы феи. Но в данном конкретном случае они еще и феерические тролли!
На укоризненные взгляды ни один из супругов Дягилевых не отреагировал. А Лола села за свой стол и совершенно деловым голосом произнесла:
— Мне в голову пришла одна безумная идея. И я хочу с вами посоветоваться. С обоими. Это касается Крис. И Вероники. И не только. В общем, слушайте.
* * *
Дом спал. Даже Лена ушла спать. А Крис сидела в комнате для собраний. Рядом с прогоревшим, потрескивающим, остывающим камином, забравшись с ногами в старое, но большое и уютное кресло и кутаясь в огромную пеструю шаль. В руках у нее был телефон. Кристина снова нажала на воспроизведение. На экране стала разворачиваться картинка — невероятной красоты розовое небо в окне — или это называется иллюминатор? — снятое из кабины самолета. А за кадром звучит голос.
— Снимаю, пока я ненадолго в кабине один. Погода сегодня просто образцово-показательная для полетов. Ясно, штиль. Правда, я не выспался, но это ерунда. А ты? Как спалось?
Камера делает разворот, переводя фокус на снимающего. У Кристины снова, в который раз екает сердце. На экране — Марк. Без фуражки и кителя, в форменной белой рубашке с нашивками. Как же ему необыкновенно идет летная форма. Его губы слегка улыбаются, а глаза серьезны.
— Надеюсь, ты спала хорошо. И уже выпила кофе. С добрым утром, любимая.
Она резко гасит экран телефона, прячет его в глубину кресла, плотнее кутается в шаль, а потом и вовсе прячется под нее с головой и замирает.
Что ты делаешь, Марк Леви?!
* * *
А он продолжал это делать. Каждый день Кристина получала от него сообщение. Ровно одно. Либо видео, либо подписанный снимок, либо аудио, либо просто текст.
Через неделю Кристина поймала себя на том, что ждет их. Что у нее дрожат пальцы, когда она берет в руки телефон, чтобы посмотреть, что пришло от Марка.
Его весточки были разные. Вчера Марк прислал ей аудио-сообщение о том, что в Анкаре сильный ветер, и рейс задерживается. И что единственное, что утешает в данной ситуации — вкусный турецкий кофе. И вопрос в финале: «Мою любимую в Норвегии поят вкусным кофе?».
Это слово так или иначе присутствовало в каждом сообщении. Марк ни разу не сказал или не написал ей «Я тебя люблю». Кроме того, первого раза, в сквере у больницы.
Тогда она не поверила ему. А теперь он просто вел себя так, будто их любовь — дело решеное.
Когда тебе говорят: «Я люблю тебя», ты можешь ответить: «А я тебя — нет». А когда тебя называют любимая — что ты на это скажешь? Что не любимая? А это не тебе решать. Это он так решил. Что ты — его любимая. Неужели это… правда?!
Крис снова включила на повтор аудио.
«Мою любимую в Норвегии поят вкусным кофе?»
Янко варит потрясающе вкусный кофе. А сама Кристина после того сообщения весь день мониторила погоду в Анкаре.
Что ты со мной делаешь, Марк Леви?
Что ты со мной сделал?!
Это все еще твоя благодарность так сводит меня с ума? Или это что-то другое?
Как смеешь ты называть меня любимой?! И почему не назвал тогда, в Вене, когда я нуждалась в этих словах, как в воздухе?!
Наверное, чтобы Кристина поняла что-то важное. Она пока не могла это сформулировать, но оно росло с каждым днем внутри, подпитываемое каждодневными сообщениями от Марка.
Так прошел месяц, пошел второй. Крис гуляла, смешивала краски для Людвига, помогала Янко по кухне, пару раз ездила с Леной в Осло, выучилась ругаться матом по-норвежски. Каждый день получала сообщения от Марка и так же каждый день общалась с его дочерью.
И в какой-то момент вдруг ясно осознала кое-что. А именно — что та скорлупа, тот кокон, который сам собой сплелся вокруг нее здесь, в Норвегии, давая убежище и чувство безопасности — треснул.
Явив ясное безоблачное небо, как на последнем фото от Марка.
* * *
— Ты уезжаешь.
Лена не спрашивала. Она констатировала факт. Кристина обернулась от моря и посмотрела в лицо бабушке. Теперь она могла ее так называть. По крайней мере, про себя. Без внутреннего протеста.
— Да.
— Когда?
— Наверное, завтра.
Лена помолчала. Прокричали, пролетая над головами двух женщин, гаги.
— Возвращайся. В любое время, когда захочешь — возвращайся.
Кристина обняла Лену первой. Почувствовала, как вздрогнули под ее руками хрупкие, какие-то птичьи плечи. Но лицо и глаза у Лены осталось сухими.
А когда они вернулись в дом, раздался звонок от Лолы.
* * *
— И… и Марк согласился?!
— Ну да.
— Он же параноик во всем, что касается Вероники!
— Ой, у меня большой опыт обращения с психически нестабильными мужчинами.
Сидящий на диване Федор едва слышно фыркнул. А Кристина переводила взгляд с Лолы на ее мужа, переваривая сделанное ей предложение.
Оно было совершенно диким. Оно было категорически немыслимым.
Оно было гениальным. Как и все идеи Лолы.
Глава модного дома «Лолику» решила показ новой коллекции провести под слоганом «Не такие, как все». Основой показа должны были стать люди с синдромом Дауна — дети и взрослые. Дополнительно — несколько моделей, которые не укладывались в общепринятые стандарты красоты — одна с редким заболеванием кожи, другая после химиотерапии, без волос и с удаленной грудью, у третьей было сильное косоглазие, а четвертая на подиум не выйдет, а выедет — в инвалидной коляске.
— Ты обязана принять это предложение, — Лоле надоело ждать ответа.
— Ну да, я буду звездой твоего шоу уродцев, — пробормотала ошарашенная Крис. Ей тут же стало дико стыдно за свои слова, но Лола не преминула вломить ей добавки. Кузина сложила руки на груди знакомым предупреждающим движением.
— Я понимаю, что Марк никогда не применял методов физического воздействия к Веронике. И это правильно. А вот ты — ты просишь ремня! — на Кристину наставили обвинительный указательный палец.
— А что, так можно было? — заинтересовался Федор. А потом подошел и обнял жену. — Соглашайся, Крис.
— А ты возьмешь меня на ручки?
— Нет. Мне на ручки мадам хозяйка, — Федор легко поцеловал Лолу в висок, — определила двух других барышень — Веронику и еще одну девочку.
Кристина вздохнула. Идея уже начала захватывать ее.
— Но ты можешь попросить,
