Я ее сразу раскусила! Короткое каре, бархатные карие глаза. Высокая, длинноногая. Большие чувственные губы. Ставлю с размаха клеймо: хищница! И плевать на ее строгий костюмчик. У нее огромными буквами на лбу написано, кто она!
Смотрит на меня ледяным взглядом, в котором читается вопрос: «А вы что там с моим с боссом интимничаете?»
Глаза не отвожу, держусь стойко, несмотря на то, что штормит. Я и сама симпатичная, но рядом с этой чувствую себя расплывшейся черной каракатицей! Все-таки шесть месяцев стройность уничтожают. Становиться так обидно, что даже не замечаю, как начинаю сопеть.
По-любому, спят! Не то, чтобы я верю в то, что все секретарши спят со своими боссами… Будь Стэфан мрачным Квазимодо, может быть, и не спали бы. Но я на своем опыте знаю, каким может быть обаятельным этот гад. Вот зачем он нанял эту?! Более, чем уверена, что она не в состоянии даже отправить факс с третьего раза!
– Ян, ты зачем ушла? – недовольно поджимает губы Дицони. Выглядит откровенно злым! Наверняка не рад, что я увидела его новую пассию. – Я же сказал, оставаться с Верхотуровым.
Ускользаю, как ручеек, из-под пальцев Дицони, пока желание выцарапать бесстыжие лупешки брюнетки не стало чем-то навязчивым. Так и не услышав вразумительный ответ от секретарши, резко смахиваю руку Стэфана со своего плеча. Убиваю, режу Дицони взглядом-кинжалом! Кабель!
Все-таки мне повезло, в отличие от жены Стэфана. Я знаю, какой ходок Дицони. А вот бедная женщина может лишь только об этом догадываться. Такие, как Стэфан, никогда не остаются одни. Вон, пожалуйста, уже новую игрушку завел. Подбородок начинает опасно дрожать, и мне ничего не остается, как поспешно проскочить за дверь туалета. Опираюсь бедром о прохладную поверхность раковины, почувствовав небольшое головокружение. Всеми силами пытаюсь унять учащенное сердцебиение. В отражении зеркала мое лицо и правда выглядит бледным и осунувшимся.
Уже через минуту легкий стук в деверь заставляет застыть, вцепившись пальцами в мраморный край.
– Кто?
– Извините, – знакомый голос стюардессы заставляет расслабить сбившиеся в камень мышцы. Это не Стэфан. – Меня ваш муж послал узнать, все ли хорошо?
Муж? Удивлённо моргнув, мысленно бью себя по лбу. Должно быть, меня потерял Илья! Кто его знает, сколько времени прошло за этими гляделками с Дицони?
– Да-да, все в порядке! – мой голос дрожит, но звучит уверенно. – Спасибо.
Спустя пару минут, обтерев лицо салфетками, пропитанными ароматной розовой водой, толкаю дверь. Покинув помещение, тут же сталкиваюсь почти лоб в лоб с миловидной стюардессой. Бровь непроизвольно ползет вверх. Она что, все это время здесь стояла?!
– Извините, – мямлит смущенно девушка. Должно быть, стюардесса приняла мое удивление за недовольство. – Ваш муж был очень настойчив, – заламывает тонкие, как у пианистки, пальцы. – Он настоял на том, чтобы я дождалась вас и сопроводила до места.
Русоволосая девушка оборачивается назад, будто ища одобрения. Растерянно встречаюсь с взглядом разноцветных глаз. Вспыхиваю до мочек ушей. Это не Илья, а Дицони беспокоился о моем самочувствии. Несмотря на то, что Стэфан разговаривает с мужчиной респектабельного вида, его внимание всецело сосредоточено на мне. Это понятно по его наклону головы и ярким глазам, которые то и дело возвращаются ко мне.
Стараясь не пялиться на Дицони, подхожу к своему месту. Все рецепторы заполняет аппетитный аромат запечённой говядины, тушеных овощей и… отвар шиповника? Откуда вообще на борту шиповник?! Вопросительно вглядываюсь в недовольное лицо Ильи.
Сазанов разводит руки в стороны.
– Я ничего не заказывал.
– Это от господина Дицони, – сверкая улыбкой, щебечет рыженькая стюардесса. Не замечая возникшего напряжения, расставляет методично блюда на столике.
Боже! Мне кажется или это будет самый долгий полет в моей жизни?
Глава 58
Катя
Разбирая вещи после перелёта, то и дело отгоняю настырные мысли о Стэфане. Эта встреча в самолёте совершенно выбила меня из колеи. Ведь теперь я буду знать, что Стэфан здесь – в Краснодаре. Он совсем рядом.
Выходить замуж за одного, любить другого… Какое-то самоистязание! А сердце все покоя не дает. Знаю ведь, что изменить уже ничего нельзя и надо продолжать жить как-то дальше, но это так не просто! В душе такой ад творится. Так хочется с кем-то поговорить…
Телефон на кровати настойчиво вибрирует, но, увидев имя контакта, поспешно переворачиваю его экраном вниз. Нет уж, на сегодня с меня хватит Сазонова! Он и так довёл меня почти до чёртиков в оставшиеся часы полёта. Илья то и дело дёргался, прикасаясь к своей недавно зажившей челюсти, допытывался, говорил ли мне что-то Дицони? Просил ли о встрече? Дотрагивался ли? Не знаю даже, как я выдержала все это сумасшествие! Сазонов и его ревность – хуже всякой пытки!
Поэтому всё время до дома я провела, как на иголках. Говорят, дома и стены лечат, но, как оказалось, напрасно я на это рассчитывала. Ведь и здесь меня ждали бесконечные расспросы. Мысленно возвращаюсь к недавнему разговору с мамой.
– Как прошёл перелёт, дочка?
Тяжело вздыхаю.
– Нормально.
– Хорошо кормили?
– Приемлемо.
– Кать…
– Ладно, мама. Спрашивай, что ты хотела на самом деле узнать. Я же вижу, что далеко не еда в самолёте тебя волнует.
Неловкая пауза, за которой следует вопрос:
– Катюш, ты хоть немного любишь Илью?
Серьёзно?
– Мам, – убираю со лба прохладную руку родительницы, которая настойчиво ищет следы температуры. – Я не верю в любовь. Все, что есть между мной и Ильёй – сделка.
– Но, Катенька! Я же вижу, ты несчастна.
– Всё в порядке…
Горько усмехаюсь. Несчастна? Возможно. Только вот когда это кого-то волновало?
Искренне не понимаю, к чему сейчас всё это? Моя судьба предрешена. Брак с Ильёй – неизбежность. К чему сейчас все эти неловкие попытки и дрожащий голос? Ведь оба родителя так хотели этого брака! Для чего сейчас это посыпание головы пеплом?
Пусть думают, что всё будет, как они хотят, а пока я должна сопровождать Илью. Договорённость между нами нельзя нарушать. Я сопровождаю его на контрактах, а он… не вмешивается в мою жизнь после свадьбы.
Этот договор между мной и Сазоновым больше похож на западню: попасть в неё было весьма легко, а вот выбраться почти невозможно. Это всё просто убивает! Плясать под дудку Сазонова – что может быть хуже? Но ради малыша я пойду на всё. Ради независимости.
Раньше я думала, что все решают деньги, но теперь я мудрее. Всё решает власть. Нет независимости, не будет и денег! Обязательства вертят этим проклятым миром куда продуктивнее, чем деньги. Всё, что мне надо, так это немного потерпеть. Скоро я стану полноправной хозяйкой ранчо! И тогда всё изменится.
…громкий грохот заставляет выронить из рук шифоновую блузу на кровать. Мгновенно забываю обо всём, прислушиваясь к шуму.
– Борис! Не уходи от ответа!
– Я уже всё сказал.
Брови удивлённо ползут вверх. Какая муха укусила родителей? Хорошо, что в выходные обслуживающий персонал приходит только после обеда, иначе пришлось бы краснеть. Даже не помню, когда они в последний раз так громко ругались.
Дверь, ведущая в мою комнату, слегка приоткрыта. Она совсем не заглушает назревающую грозу между родителями. Подхожу ближе, чтобы прикрыть её, но следующие слова матери заставляют замереть на месте.
– Мы не можем решать за Катю! Я думала, так будет лучше, что МЫ знаем, как лучше, но наша девочка страдает.
– Пф, страдает! – в голосе отца нет ничего, кроме сарказма. – Она не знает, что такое страдать. Она выросла в максимальной роскоши. Это ВСЕ дал ей я! Моё имя. Моё положение!
Выйдя из комнаты, выглядываю осторожно с лестницы. Не дай Бог, заметят!
Оттуда, где я стою, неплохой обзор на происходящее.
– Мы не имеем права решать, кого ей любить, с кем жить… – мама, всегда элегантная и красивая, сейчас выглядит, мягко говоря, взбудоражено. Она бьёт кулачком в широкую грудь отца, будто хочет достучаться до его души… если она, конечно, у него есть. – Она не твоя заложница и даже не подчинения! Тем более, не вещь! – мама поднимает лицо, залитое слезами. – Или ты хочешь, чтобы она превратилась в такого же циничного человека, который потом будет, как мы? Такой же хозяйкой, которая распоряжается жизнью «вещей»?! Посмотри, во что мы превратились!?
