больше не стану опускать голову перед ним и его семьей, как это было раньше. И уж тем более не буду стоять перед ним, как один из его подчинённых, в то время как он сидит вальяжно, расслабившись, и смотрит на меня, как на одну из своих прислуг. Нравится ему или нет, но я — мать его ребёнка.
Собравшись с мыслями, я отхожу к окну и обнимаю себя руками. Становлюсь спиной к нему и начинаю тихо говорить.
— Ты тогда мне не поверил. Обвинил меня в связи со своим братом. Ты, твоя семья и моя тоже, так грязно и подло поступили со мной…
— Ближе к делу, малышка Айлин, — перебивает меня. По голосу понимаю, что ему не понравились мои слова.
— Ты прости, но коротко не получится, — горькая улыбка срывается с губ.
Он шумно выдыхает и подходит ко мне со стаканом в руках. Делает глоток и ловит мой взгляд. С этого момента он ни разу не моргнул, пока я говорила.
— Ты не дал мне возможности рассказать тебе о беременности. Сказал, что я тебя больше не интересую, и чтобы я не смела тебя беспокоить. Сменил свой номер и спокойно улетел в свою Америку. Мой отец, когда узнал, что я беременна, тут же привёз меня к вам и бросил меня возле вашего дома. Ты от меня отказался, а беременная я для него больше не имела никакой ценности. Думаю, ты и сам понимаешь, о чём я. Что касается твоих домашних, то твой отец предложил мне безбедное будущее в обмен на аборт. Как видишь, я ему отказала. Вот так я и осталась одна посреди дороги абсолютно никому ненужная и без рубля в кармане.
Я говорила и говорила, но с каждым новым словом мне становилось тяжелее. Воспоминание, обида и боль начали душить меня, и я расплакалась, но я не стала прятать свои слёзы. Пускай видит, как он сделал мне больно. Я не понимаю по его взгляду, верит он мне или нет, но по плотно сжатым губам могу сделать выводы, что мой рассказ не оставил его равнодушным. И кажется он начал злиться. Может быть на меня, потому что не поверил и думает, что я хочу выдавить жалость из него. Может быть на остальных, я не знаю, но мне так хотелось, чтобы он поверил мне.
— У меня с собой ничего не было. Ни денег, ни одежды, ни даже документов. Ни-че-го! Понимаешь? У меня от голода голова кружилась, и я еле стояла на ногах, когда меня прогнали. И никто из них не пожалел меня тогда, никто! — С каждой секундой моё состояние приближается к истерике, потому что я сейчас не просто рассказываю воспоминая четырехлетней давности, но и будто по-новой всё переживаю. Стираю слёзы и продолжаю говорить. — Я пешком направилась в город, когда поняла, что все против меня, и никому я и мой ребёнок ненужны. Но по дороге мне стало плохо, и спасибо неравнодушным людям, мимо проезжавшим, они не оставили меня, лежащую на дороге, умирать на солнцепёке. Отвезли в больницу, но и там мои проблемы не закончились. Как только мне стало легче, меня попросили покинуть больницу, в которую привезли в тот же день, потому что у меня не было с собой документов. Мне просто повезло тогда: меня пожалела одна из медсестер и помогла ещё немного задержаться там.
Я затряслась в плаче. Мне было так больно и обидно, что горло сдавливало, и мне стало сложно говорить. Голос сел, и я не хотела больше продолжать, но я ещё не всё рассказала и не успела выплеснуть всю злость на него.
— Ты не знаешь, через что я прошла! Одна! Тебя не было рядом, никого не было рядом! Я одна против всего мира стояла и боролась за своего ребёнка! Тебя не было рядом, ты предпочёл поверить в ложь и, не разобравшись, бросил меня и улетел. А я осталась и сделала всё, что в моих силах, чтобы Мия родилась. Так что не смей мне больше говорить и угрожать, что заберёшь её у меня! Ты не имеешь никакого права на неё и на меня тоже!
Рома стиснул зубы и сжал в кулак свободную руку. Крылышки его носа то и дело раздувались, он явно держался из последних сил. Спустя долгие секунды он протянул мне стакан с жидкостью.
— Выпей.
Я мотнула головой и быстро начала стирать новые слёзы.
— Выпей, тебе станет лучше.
— Какое тебе дело до того, как я себя чувствую?!
Он опустил стакан, и я не представляю, какой силой надо обладать, чтобы суметь его так сдавить, что он разбился. Я уставилась на него во все глаза и даже приоткрыла губы в шоке. Он отбросил остатки стекла, и я увидела, как капли крови на его руке медленно стекали, падая на пол. Моя реакция на то, что только что произошло, меня напугала, потому что сердце предательски сжалось, и мне захотелось броситься к нему на помощь.
— Твоя рука…
— Блядь, — выругавшись, он ушел в ванную, прихватив с собой ту самую бутылку, которая стояла на столе.
Спустя несколько минут он вернулся, без рубашки и с небрежно перевязанной рукой. Хотела предложить ему свою помощь и перевязать руку как положено, но он меня опередил.
— Продолжай! Что было дальше?
Я выдержала паузу и продолжила говорить.
— А дальше можно сказать, что мне просто повезло. Меня спасли серёжки, которые ты мне подарил. Я конечно знала, что они дорогие, но и представить себе не могла насколько. И это был единственный раз, когда я о тебе вспомнила без ненависти и в мыслях даже благодарила тебя за щедрость. Я их продала и начала новую жизнь. Переехала сюда и родила Мию здесь. Первое время всё было хорошо, пока меня не обокрали. И я снова, теперь уже с дочерью, оказалась на улице. Собрав остатки денег, которые у меня остались на карточке, я переехала в более скромную квартиру, денег хватило только на съём и переезд. И мне просто нереально повезло, что Маша оказалась моей соседкой. Она знала меня не более двух дней, когда я попросила занять мне деньги, потому что нам с дочерью нечего было есть. Если бы не она, не знаю, как мы выжили бы тогда. Так что ты зря на неё злишься. Она, можно сказать, спасла нам жизнь.
Повисло молчание. Он переваривал всё то, что я ему сказала. Я устало выдохнула и решила, что на сегодня с
