точно обдумывала мое предложение, а затем кивнула.
— Расскажи мне о себе? — увидев, что Жданова приняла прежнее положение, вздохнул с облегчением.
— Ну… — она обвела взглядом нижний этаж, открывающийся взгляду из нашего приватного кабинета, — У меня все особо не интересно. Училась, работала, вышла замуж, развелась. — пожала плечами Жданова — Разве что ребенка родить не успела, а так- стандартный набор скучной и неинтересной обывательницы. — мне показалось, или она с горечью усмехнулась, точно сама себя корила в своей посредственности. Странно, и с чего она вообще взяла, что она- обычная? Как по мне, так она — самая необычная из всех женщин, что у меня были. Поймав себя на мысли, что уже считаю её своей женщиной, замер, удивляясь тому теплоту чувству, что затопило изнутри при одних мыслях об подобном.
— А хотела бы? — выпалил прежде, чем подумал.
Жданова с недоумением взглянула на меня:
— Чего? Быть не обывательницей?
— Ребенка. — выдохнул, жадно вслушиваясь. Я и сам не желал себе ответить, почему мне так важно знать ответ.
— Конечно хотела бы. — с оттенком грусти произнесла она, глядя куда-то сквозь меня- И не одного, двух. Или трёх. Это…
А дальше я уже не слушал. Та мечтательность, с которой она об этом говорила, одухотворенность на ее лице при мыслях о семье, детях. Будто какую-то невидимую струну в сердце задели.
— Собирайся. Мы уходим.
Ульяна очнулась, взглянув на меня с лёгким испугом. Я поспешил успокоить:
— Не переживай. Все будет хорошо.
Бросив на стол деньги, что явно с лихвой бы покрыли счёт и чаевые, встал, убрав бумажник и телефон. Протянув ладонь, с усмешкой поторопил свою даму, но Жданова не спешила давать мне руку в ответ.
— Нам уже пора? — с сожалением спросила, оглядываясь в поисках сумочки. Я постарался не улыбаться глядя на разочарование на ее милом листке. Этот доморощенный психолог каких-то пару минут назад убеждала меня, что семья- это самое святое, лучшее и ценное, что может быть в жизни, пыталась примирить нас, а теперь самой, оказывается, не так уж и сильно хочется ехать обратно, в лоно ее любящей и чудесной семейки, пускай и временной. Эх, Ульяна Юрьевна…
Обратно ехали в молчании, лишь когда я остановился у дверей дорогого отеля, Жданова вышла из оцепенения. Удивлённо вертя головой по сторонам, она, наконец, повернулась ко мне:
— А…мы сюда приехали…У тебя дела? Если что, я могу позвонить Марку? Или доехать на такси, ну, чтобы не мешать тебе. — она, казалось, вообще готова была выпрыгнуть из машины и бежать, ломая шпильки. Но вот только меня этот вариант ну никак не устраивал.
— Нет. Сюда мы приехали делать ребенка. — обдал ее взглядом, не скрывающим намерений. Жданова замерла, разглядывая меня как диковинный экспонат в музее.
— Но ты же…. шутишь? Ведь шутишь? — надо же, как побледнела. Вцепилась в сумочку пальцами как в последний оплот целомудрия.
— Ульяна. — понизив голос просто объяснил- Зачем врать себе, мы оба хотим друг друга. И чем раньше это признаем….- развел руками, показывая, что жду лишь её согласия, ее правды.
Ульяна, нервно оглянувшись по сторонам, почти прошептала:
— Ты же…шутишь. Опять издеваешься, а я… — она не закончила, потому что я, отцепив одну из её ладошек от злосчастной сумки, прижал ее к своему напряжённому паху.
— Это похоже на шутку? Скажи? Я каждый раз рядом с тобой на взводе.
Глаза Ждановой округлились, она попыталась вырваться, но я не отпустил. Задавая нужный темп ее ладони, помог ей ощутить силу моего желания.
— Но…так неправильно. Мы…я… — надо же, а я, оказывается, знаю, что делать впредь, когда захочу, чтобы Душнила Юрьевна прекратила свои нравоучения. И это я ещё её не трахнул, представляю, что будет, если мы переспим. Неделю говорить не сможет. Улыбнулся при этой мысли. И вообще, ощущение правильности происходящего, чего-то, что давно должно было случиться, не покидало все это время.
— Мы с тобой — взрослые свободные люди. Которые хотят друг друга. Поэтому….
До номера мы шли в молчаливом напряжении. Ульяна, естественно, успела сто раз передумать и триста — укорить себя. Я же, решив не добавлять ей смущения, дал переварить предстоящее. К тому же, как я понял, из мужчин в её жизни был только бывший муж, поэтому с ней не получится действовать так, как с прежними моими женщинами. С ней вообще всё не так.
Если бы у меня был дневник, то о сегодняшнем вечере там была бы запись вроде " Дорогой дневник. Сегодня я позволила себе быть честной. Признаться в том, чего действительно желаю, хочу, а не довольствоваться тем, что есть. Не принижать себя, считая, что недостойна желаемого, а смело и уверенно взять то, чего хочу"…Но это — если бы у меня был дневник. И уверенность в себе. А так я лишь еле переставляла ноги, почти вслепую шагая за Русланом. От волнения все расплывалось перед глазами. Казалось, вот сейчас войдём в номер, и Агаев засмеётся, начав свое извечное: " Что, повелась? Знаю, ты по мне течешь. Извини, ты не в моем вкусе.". Или нечто в этом роде. Но события последних минут дали понять, что вряд ли такой сценарий возможен. Сейчас всё… всё максимально серьезно и честно. Вот только готова ли я к подобному?
В лифте я старалась смотреть себе под ноги, сгорая от смущения. В душе я передумала уже раз сто, но озвучить это вслух было невероятно стыдно. Поэтому и плелась за Агаевым точно агнец на заклание. Выпитый алкоголь выветрился, оставив вместо воздушной лёгкости голую реальность, где не было места мне и Агаеву рядом, даже в мечтах.
Номер оказался на самом верхнем этаже. Вернее, не так. Весь этаж и оказался номером. Когда Руслан прислонил карту и открыл дверь, пропуская меня вперёд, я едва не ахнула- так красиво было внутри. Огромные панорамные окна-стена, слегка приглушенные затемнением изнутри, несколько комнат, в которые вели двери из большой гостиной с камином и поистине гигантским телевизором во всю стену. Мне захотелось глупо захихикать, спросив, не футбол ли он привел меня сюда смотреть. Но я сдержалась, хоть нервный смех и распирал изнутри.
Руслан, обойдя меня, прошел к столику у окон, где где до банальности примитивно стояла бутылка шампанского в ведерке со льдом. А рядом- фрукты, клубника. Сливок, разве что, не хватало для сценария какой-нибудь деревенькой романтической мелодрамы. Закатив глаза, я усмехнулась, снимая туфли. Тут же вспомнились кроссовки и форма, сумку с которыми так и не успела забрать из-за Агаева из
