— Я провожу.
— Не смеши.
Но Вадим не слышал, он уже вышел из машины, обошёл её и открыл для меня дверцу. Подал руку, помог выйти и, не отпуская моей руки, довёл до подъезда.
— Ну… дальше я сама, — я попыталась изобразить милую улыбку и не выдать желание скорее сбежать домой. На тот случай, если отчим увидел нас в окно и сейчас мчит вниз по лестнице, чтобы свернуть мне шею. — Спасибо, что проводил. И спокойной ночи.
Я рванула к двери, но Вадим не выпустил мою руку. Он сжал её крепче и резко потянул на себя, из-за чего мне пришлось выставить вперед ладонь свободной руки, чтобы не разить нос о его грудь.
— Почему ты постоянно от меня убегаешь? — спросил он тихо, когда я подняла на него взгляд и осознала, что между нашими лицами осталось совсем небольшое расстояние.
— Наверное, потому что ты бегаешь за мной. Рефлексы, — повела я плечами, чувствуя, как ускорялось моё сердцебиение. Но не от близости, от страха, что закрытая подъездная дверь вот-вот откроется, и из неё выскочит палач.
— Да? — повёл Вадим насмешливо бровью, поднял руку и аккуратно, кончиками теплых пальцев, заправил прядь моих за ухо. — То есть я сам виноват?
— Получается, что сам.
Его пальцы не исчезли с моей кожи. Они проделали себе мягкую дорожку к подбородку и слегка подцепили его, чтобы их хозяину было удобнее сделать следующее.
— Не надо, — я отвернула лицо в сторону за мгновение до касания его губ к моим.
— Я тебе не нравлюсь? — спросил Вадим тихо.
В его голосе была слышна сталь. Его губы были всё ещё близко к моим. Отступать он, очевидно, не собирался.
— Я не знаю, — выдохнула я честно и прикрыла глаза. — Не знаю. Правда. Но мне с тобой приятно. И я не хочу пока торопиться. Понимаешь?
Вадим молчал. Его молчание иголками лезло мне под ногти. Какая же это пытка! Или это только кажется, потому что я привыкла, что на меня только орут?
— Понимаю, — тихо обронил Вадим. Его пальцы исчезли с моего подбородка, руки он спрятал в карманы яркой куртки. — В лоб-то чмокнуть можно? Или тоже красная зона? — он старался улыбаться мне, но по глазам было видно, что я задела его своими словами.
— Ну, да, — фыркнула я. — Чтобы твои губы незаметно соскользнули со лба и попали мне в рот?
— Ты рубишь все мои четкие планы, ты в курсе?
— Я в этом мастер. А теперь мне, правда, пора. До завтра, Колесников.
— Спокойной ночи, Алёнушка. Рано не засыпай, напишу.
— Я тебе за вечер ещё не надоела?
— Я тебя бы и на всю ночь себе оставил. Ты же знаешь, — он так тепло мне улыбнулся, что у меня перехватило дыхание.
— Ладно. Давай свои лобные поцелуи, — я подставила ему лоб. — Но если сейчас накосячишь, то больше ко мне никогда не подходи.
Вадим усмехнулся, пока я терпеливо ждала целомудренного поцелуя в лоб и смотрела на замок его куртки.
Он поднял руку и аккуратно убрал с моего лба прядь.
— Первый раз я, конечно, сосусь так у подъезда, — усмехнулся он и мягко чмокнул меня в лоб. Отстранился и снова спрятал руки в карманы. Даже шаг от меня сделал, словно перестраховался сам от себя. — Так?
— Молодец, — кивнула я деловито. — А теперь езжай домой. Ну, и напиши мне, что живой, когда доедешь.
— Ну, ты даёшь, Алёнушка, — хохотнул он, качнув головой.
— Не дождёшься.
Улыбнувшись парню напоследок, я вошла в подъезд. Дверь за мной закрылась, и улыбка мгновенно слетела с лица. А всё хорошее настроение улетучилось трусливым призраком.
Сейчас мне будет не до веселья.
Я поднялась в квартиру, тихо открыла дверь своим ключом, прекрасно понимая, что внутри ещё никто не спит.
Во всей квартире было темно. Только в кухне горел свет, а из комнаты родителей были видны блики от телевизора, который что-то тихо бормотал.
Я поставила рюкзак у порога. Сняла ботинки и куртку, понимая, что снова сегодня куда-либо я бежать не стану. Приму все удары, что отчим для меня приготовил.
— Я долго ждать тебя буду? — рявкнул отчим из кухни. — Сюда иди!
Пульс в секунду разогнался и оглушил так, будто я стояла у рельсов перед несущейся на всей скорости электричкой.
Меня мгновенно бросило в жар, по спине холодной чуть липкой змеей скользнул животный страх.
Нужно идти.
Сейчас.
Чем больше он ждёт, тем злее становится.
Словно выверяя каждый шаг, я шла в сторону кухни, где горел свет.
Комната Кати была закрыта. Дверь в комнату родителей распахнута. Мама сидела на разложенном диване с пультом в руке и, осуждающе качнув головой, проводила меня взглядом.
Ещё не войдя в кухню, я увидела отчима, который сидел за столом, сложив на него руки. В одном кулаке его был зажат телефон, кулак второй руки был просто зажат.
Я машинально сжала и своим кулаки, но быстро поняла, что броню в виде лишних пятидесяти килограммов жира я точно не пробью.
Отчим молча наблюдал за тем, как я вошла в кухню. Его лицо не выражало ничего. Он выглядел уставшим, не более. Но в его глазах, которыми он обманчиво медленно моргал, я видела злость.
Мне нужно успеть себя хоть немного защитить, потому что в любую секунду отчим может выкинуть вперед руку, поймать за одежду или волосы, а затем повалить на пол, чтобы пинать по местам, которые никто не увидит, потому что они будут скрыты одеждой.
— Встань здесь, — повелительно бросил отчим, кивнув на квадрат потёртого коричневого линолеума у моих ног.
Я сделала, как он сказал, но тут же взяла большой нож для мяса, который лежал на сушилке у раковины.
— Ты меня не тронешь, — процедила я сквозь стиснутые зубы. Рукоять ножа сжала до побелевших пальцев и не сводила взгляда с отчима, чтобы поймать каждое его движение.
— Да кому ты, на хуй, нужна? — фыркнул он пренебрежительно и даже изобразил на своём лице некое подобие улыбки. — А я тебя похвалить хотел, а ты с ножом на папку. Нельзя так, Алёнка. Нельзя.
— Похвалить?
Что он несёт?!
— За то, что ты сбежала, я сначала хотел тебе голову оторвать. По-настоящему. А потом я понял, почему ты убежала… За папку заступилась? Правильно, — он одобряюще кивнул и вальяжно откинулся на спинку стула, пока я искала хоть какую-то логическую нить в его словах. — Пусть эти, при бабках которые, знают, что нас так просто не нагнёшь. Молодец, Алёнка. Правильно всё сделала.
— Что я сделала? — я хмуро смотрела в его глаза, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Звонил мне опять после того, как ты убежала, батя девки, с которой ты подралась. Извинялся, денег предлагал.
— И ты взял?
Конечно, он взял. Что за глупый вопрос? Чтобы он, да отказался от денег, которые на него с неба внезапно упали? Никогда в это не поверю.
— Пусть он свои деньги себе в жопу засунет. Мы не продаёмся. А если надо будет, то и ему ебальник начистим. Хрен откупится. Да, Алёнка? — улыбнулся он, блеснув золотой коронкой.
От удивления у меня даже рука с ножом опустилась.
— Ты серьёзно ничего не взял у него?
— Ты оглохла, когда из дома без шапки бежала? — с легкой насмешкой спросил отчим. — Не взял. Ни копейки.
— В чём подвох?
— Какой подвох, Алёнка? Ты этого хрена нагнула, а я поимел. Всё чётко. Молодец. Хорошо воспитал.
Обращаю похвалу мне, себя он явно хвалил больше.
Пока я, всё ещё пытаясь собрать пазлы, смотрела на отчима, он вышел из-за стола. Рука с ножом снова поднялась. Я отбросила все мысли и приготовилась защищаться.
Но отчим лишь с усмешкой прошёл мимо меня. Как барин с большим пузом он выплыл из кухни и небрежно бросил через плечо:
— Можешь пожрать что-нибудь. Заслужила. Но если ещё раз так же убежишь и нихрена не объяснишь… ты меня знаешь.
— Угу, — машинально выдохнула я, точно зная, что он не даст оставить свои слова без какого-либо ответа.
Ещё несколько минут я стояла на кухне, прокручивая в голове недавний разговор.
Во всём я видела только заслугу Колесникова. Честно сказать, я не поверила в то, что он реально разговаривал с отцом Миланы и, тем более, получил от него по лицу. Я думала, это не более, чем фарс с его стороны, чтобы выглядеть лучше в моих глазах. Но оказывается…
