Она проснулась в слезах и долго еще не могла стряхнуть наваждение, избавиться от тягостного чувства невосполнимой утраты. Говорят, все люди делятся на две категории — тех, кто предпочитает не вспоминать о смерти, и других, которые с тайным страданием смотрят на своих любимых, невольно думая о неизбежности их ухода и холодея от ужаса. Аня была из второй категории — думала и холодела. И сейчас это чувство вернулось — вдруг показалось, что Ба больше нет, что она опоздала…
На ватных ногах Аня бросилась к ее комнате и распахнула дверь. Ба лежала на диване в белых брючках и читала «Фантазии женщины средних лет» Анатолия Тосса. Она опустила книжку, сдвинула на кончик носа очки и усмехнулась.
— Интересно? — спросила Аня. — Все собираюсь прочитать — никак руки не доходят.
— И не читай, — отмахнулась Ба. — Такое ощущение, будто в грязи вывалялась… Ну, что смотришь на меня, как на покойника в гробу? Я пока помирать не собираюсь.
— А что с тобой? Михеева сказала, ты в обморок падала…
— Да пес его знает. Вроде не болит ничего, а плохо, слабость.
— Врача вызывала?
— Врача не вызывала.
— Почему?!
— Надеялась, может, само рассосется.
— А температура у тебя есть?
— Сегодня появилась, — неохотно созналась Ба.
— Высокая?
— Тридцать восемь и четыре.
— Так! Участкового вызывать уже поздно, — взглянула на часы Аня. — Я звоню в «Скорую помощь»…
Прибывший доктор, симпатичный большой мужик, мгновенно разрушил очарование, хмуро осведомившись:
— Хотите жить вечно?
— Хотим жить, сколько отпущено, — холодно произнесла Аня. — Но качественно.
— А от меня чего ожидаете? Мы не лечим. Вызывайте участкового.
— Вызовем обязательно. А пока помогите больной, сделайте укол, пусть она хоть поспит немного. Это, надеюсь, в вашей компетенции?
— Что вы мне вкатили? — строго осведомилась Ба, стоически перенеся экзекуцию.
— Цианистый калий вас устроит? — мрачно пошутил доктор.
Аня сунула ему в карман заранее заготовленные двести рублей и молча указала эскулапу на дверь.
— У вас явное обострение пиелонефрита, — бросил тот, уходя. — Пять дней нолицин и побольше клюквы во всех видах…
По комнате разлилась звонкая птичья трель, и Ба извлекла из-под подушки новенький мобильный.
— Здравствуй, дорогой! — радостно зашелестела она. — Спасибо, уже лучше… Ничего не нужно, всего вдоволь… Конечно, приезжай! Я буду рада.
— А я и не знала, что у тебя есть мобильный, — удивилась Аня.
— Артем подарил, — невозмутимо пояснила Ба. — Чтобы я лишний раз к телефону не бегала.
— Он что, здесь бывает?! — вскинулась Аня. — Это он сейчас звонил? И ты его принимаешь у меня за спиной?! Вы все на его стороне: и ты, и Стаська!
— Знаешь, Анька, я была девушка горячая. Но мостов за собой не сжигала. Семья всегда оставалась для меня на первом месте. Я когда замуж за твоего дедушку выходила, шестьдесят годков тому назад, мне его отец (замечательный был человек, мудрый) сказал: «Нет такого мужчины, который хоть раз не изменил бы своей жене. Только умный сделает это по-тихому, а дурак скачет из постели в постель. В одном месте разрушит и в другом не создаст — все ищет чего-то необыкновенного, а счастья нет». Я его спросила: «Вы тоже изменяли своей жене?» Он ответил: «Да, я ее жалел». А уж такой был семьянин! На ять.
— Интересная теория — жалел и потому изменял. Это как же понимать? — удивилась Аня.
— Ну тогда ведь не было такой возможности предохраняться, как сейчас. Видимо, он это имел в виду. Или просто оправдался таким вот благородным предлогом. Но дело в другом. Такими нас устроила природа — бессильными перед зовом плоти. И отрицать это может либо дурак, либо лицемер. Наверное, в этом есть какой-то высший смысл.
— Ты это к чему сейчас говоришь?
— А к тому, что надо уметь прощать. Если, конечно, тебе дорог этот человек. Не цепляться за того, кто хочет уйти, не держать на привязи, но впустить желающего вернуться.
— А с чего ты взяла, что Артем желает вернуться?
— Я это знаю.
— Он тебе говорил? — напряглась Аня.
— Есть вещи, о которых не обязательно говорить. Они очевидны без слов.
— А что же ему мешает? Почему он не сделает этого прямо сейчас? Что еще должно произойти, чтобы эпохальное событие наконец свершилось? Или на всякий случай столбит себе стоянку и здесь, и там?
— «Там» больше не существует.
— Свежо предание! — отмахнулась Аня. — Откуда ты знаешь? Это он тебе сказал? Что же тогда его держит?
— Вернуться гораздо труднее, чем уйти. Видимо, он боится, что ты укажешь ему на дверь.
— Скажите, какие мы робкие там, где не надо!
— Значит, ты готова его принять?
Аня молчала.
— Вот то-то и оно, — зевнула Ба. — Прости, Анька, видно, лекарство начинает действовать.
— Ты поспи, поспи, — поднялась Аня. — А я пока схожу на станцию, клюкву тебе куплю и морс сделаю.
— Подожди, скажу тебе еще одну вещь, пока не вырубилась. Парадокс заключается в том, что, так трагически переживая предательство близкого человека, сами мы предаем легко. Мы ведь сейчас не говорим о великой любви, все сметающей на своем пути. У нас другой случай — банальная измена. Банальная, Анька! Как эпидемия гриппа — все заболели, и ты не устоял. И когда с тобой произойдет нечто подобное, ты поймешь, что к твоей семейной жизни это не имеет ровным счетом никакого отношения. Ну разве что придаст ей некую тайную пикантность, а может быть, даже упрочит.
— Со мной, — холодно произнесла Аня, — никогда не произойдет ничего подобного. Я не так воспитана.
Странная какая закономерность: чем больше собака, тем меньше хозяин. Этакая теория компенсации. Или правильнее наоборот? Чем меньше хозяин, тем больше собака? Кто кого выбирает?
Впрочем, это не важно. Главное, что они прекрасно дополняют друг друга, гармонируют.
В жизни вообще основное — добиться гармонии. Хотя бы с самим собой, не говоря уж об окружающем мире. Добился — и счастлив, почий на лаврах. Можно так сказать — «почий»? А если нет, то как правильно? «Почивай»? Но это уже совсем другое слово. Сонное, расслабленное. А почить — значит с гордостью вкушать плоды своих трудов. Разве нет?
Вот ее новый знакомый, Игорь Романович. По телефону рычал как лев, царь зверей. Великий и ужасный. В смысле, огромный и могучий. А на поверку оказался невысоким интеллигентным человеком с очень печальными глазами. И кстати, большой собакой.
Так вот откуда, оказывается, мысли о странных закономерностях. Выходит, она думает о нем? С чего бы это? Маленький мужчина с большой собакой и явным комплексом Наполеона. Компенсирует недостаток силы львиным рыком по телефону, а недостаток роста — щенком размером с племенного быка.
